[Шано]

Вот, я, кажется, поймал, что именно общего я вижу между Сирано и Кларком Э. Смитом, и почему мне это кажется таким архаичным и чуточку забавным. Это особая манера подачи материала, свойственная, кажется, всей или почти всей ранней фантастике (пусть меня поправят знатоки, потому что я и не литературовед, и не особый знаток фантастики). Отчасти это вопрос литературного мастерства (они еще не умеют иначе), отчасти это не бага, а фича (и не хотят уметь, потому что - а зачем, собственно?) Суть в том, что такой фантастический роман (или рассказ, или повесть) представляет собой род путевых заметок. Куда бы мы ни отправились: в прошлое, в будущее или на Луну, - в книге непременно есть рассказчик, он же автор, он же главный герой (и рассказ всегда ведется от первого лица, то есть мы видим происходящее именно его глазами). Сам по себе фантастический мир, куда направляется наш герой - назовем его "рассказчиком", - более или менее статичен. То есть там не происходит ничего заслуживающего внимания, действие приходит в движение именно с появлением нашего рассказчика. Можно сказать, что это и не мир как таковой, это "живые картины", которые проплывают перед взглядом героя в некоем волшебном фонаре. Собственно, а чего еще вы хотели от путевых заметок? Вот вам описание природы, вот описание местных обычаев, вот пара занятных историй, коим рассказчик стал свидетелем. А что еще мог увидеть турист? Хорошо еще, когда есть гид из местных, который ему все рассказывает и показывает (гид обычно есть, либо это постоянный спутник, либо разные персонажи, сменяющие друг друга).

Это вполне распространенный литературный прием, очень многие великие книги так написаны, от "Божественной комедии" и "Гулливера" до "Утопии" Томаса Мора и "Незнайки в Солнечном городе". Но ранняя фантастика пишется так почти вся. Во всяком случае, Кларк Э. Смит, насколько я могу судить, весь такой. Некто попадает куда-то и видит что-то. Особенно показателен тот единственный рассказ из тех, что достались мне в перевод, в котором этого нет. Он очень короткий, он очень красив и он невыносимо скучен (ок, ок, скажем вежливо: "на любителя"), потому что совершенно статичен. Это вообще не рассказ как таковой - это стихотворение в прозе. Там не происходит вообще ничего, это красочная зарисовка некоего умирающего мира, написанная от лица его обитателей. Мы были такие-то и такие-то, мы жили так-то и так-то, а теперь мы ушли и нас больше нет. Фсьо. Исключение, подтверждающее правило: в отсутствие наблюдателя в этом мире ничего не происходит. Собственно, это тот же классический сюжет путевых заметок, с той разницей, что турист не приехал и экскурсия читается куда-то в пространство.

Со временем (заметьте, я не говорю, что это происходит в какой-то определенный момент времени - отнюдь, и мы только что обсуждали, что у Беляева, который, собственно, современник Смита, это уже не так) ситуация меняется. Фантастический мир перестает быть картинкой для путешественника во времени или в пространстве, обретает трехмерность и начинает жить своей собственной жизнью. Он уже не нуждается во внешнем наблюдателе, чтобы там что-то происходило. У его обитателей свои дела и свои интересы, и они существуют независимо от того, следим мы за ними или нет. Объяснять происходящее специально для рассказчика (и читателя, что стоит у него за плечом) автор тоже не трудится: вам и так все станет ясно по ходу дела (и вот это уже вопрос литературного мастерства: ввести читателя в курс дела, не присаживаясь на корень баобаба с нудной лекцией о том, что такое баобаб... блин, кто же это сказал-то? Ах да, Умберто Эко). Более того, фантастические миры на этом не останавливаются: они растут, усложняются и постепенно выпирают за рамки картины. В итоге мы приходим к чему-то вроде толкиновского Средиземья, которое на самом деле намного больше, чем тот кусочек, что поместился в изданные книги. Мы, как в японской живописи, видим перед собой лишь ветку сосны, край утеса, и где-то вдали сквозь туман еще угадываются какие-то горы; самой сосны мы не видим, как и горы, на которой растет сосна и на которой стоим мы сами, но мы знаем, что сосна есть и художник ее видел, мы чувствуем камни под ногами, и тишину, и сырость горного тумана, и все горы, что вокруг ("Лист работы Ниггля").

Впрочем, жанр путевых заметок не ушел в небытие: он видоизменился, но по-прежнему вполне популярен. Насколько я понимаю, именно на этом принципе основаны все модные сейчас истории про попаданцев. Не то, чтобы я читал их много, но, кажется, кто видел одну, тот видел их все: существует некий мир, куда попадает человек из нашего мира - и все события начинают вращаться вокруг него. "Иной свет" со всеми его обитателями в первую очередь декорации, в которых выступает герой, без него ничего не будет точно так же, как "Божественной комедии" не будет, если изъять из нее Данте. С той разницей, что Данте не может принимать непосредственного участия в событиях, а герой-попаданец - именно что герой и главное действующее лицо. Он уже не турист, он приехал сюда жить и осваиваться и несет свое "бремя белых". kot-kam.livejournal.com/3419402.html

@темы: писательское