Можно долго спорить о том, нужны примечания или не нужны, но я возьмусь смело утверждать, что есть случай, когда примечания бесполезны. Хотя, пожалуй, здесь они все же необходимы - однако толку от них мало.
Думаю, все вы читали «Гекльберри Финна». И наверняка помните эпизод с королем и герцогом. И, возможно, припоминаете сумбурный монолог Гамлета, с которым выступает перед публикой король.
Вот этот монолог. Мне ничего не стоило его запомнить — столько времени герцог натаскивал короля:
Быть или не быть? Вот в чем загвоздка!
Терпеть ли бедствия столь долгой жизни,
Пока Бирнамский лес пойдет на Дунсинан,
Иль против моря зол вооружиться?
Макбет зарезал сон, невинный сон,
Вот отчего беда так долговечна!
И мы скорей снесем земное горе,
Чем убежим к безвестности за гробом.
Дункана ты разбудишь! Что ж, пускай
Кто б стал терпеть обиды, злобу света,
Тиранов гордость, сильных оскорбленья,
В одеждах траурных, как подобает,
Когда в ночи разверзнутся могилы,
Страна безвестная, откуда нет пришельцев...
...и тогдалие, там еще сколько-то.
Разумеется, переводчик потрудился снабдить это место примечанием. Даже двумя. Во-первых, ну да, «Гамлет — главный герой одноименной трагедии Шекспира», а во-вторых, что «Герцог приводит не подлинный монолог Гамлета, а бессмысленный набор фраз, заимствованных из разных пьес Шекспира». Увы, все это было бесполезно. Все старания переводчика разбились об один простой факт: мне было лет десять и Шекспира я не читал. Я не читал «Гамлета», я не читал «Макбета», я не слышал настоящего монолога Гамлета в исполнении Высоцкого. Собственно, все, что я знал о Шекспире - это что Отелло зачем-то задушил Дездемону (это почему-то было темой ряда детских анекдотов). Переводчик мог бы не ограничиться кратким пояснением - он мог бы подробно расписать, откуда, из какой драмы взята та или иная строка этого монолога и в каком контексте она там стоит. Вышло бы шикарное примечание на полстраницы, какие любят в академических изданиях. Я бы его честно прочел и сказал «Угу». Мне бы это все равно не помогло. Это не вызвало бы того искреннего, непосредственного «бу-га-га!», которое, по идее, должен вызывать этот «монолог Гамлета» у нормального начитанного взрослого, знающего Шекспира если не наизусть, то близко к тексту - на которого, собственно, и рассчитана книга. Я вообще не оценил эпизода с королем и герцогом. Я был в каком-то смысле наивен и невежествен, как сам Гекльберри, и, как и он, принял злосчастных мошенников за чистую монету. Я не догадывался, что настоящие короли и герцоги не шляются по Миссисипи. Я, как и он, запомнил этот монолог почти дословно - по крайней мере, отвратительные строки «О милая Офелия! О нимфа! Сомкни ты челюсти, тяжелые, как мрамор, и в монастырь ступай!» почему-то запомнились мне едва ли не лучше, чем сам монолог Гамлета. Более того, надо сознаться, это ирландское рагу во многом определило мое отношение к самому Шекспиру - вот как-то так я его и воспринимаю, ага: как мутную мешанину обрывочных строк. И, во всяком случае, я уж точно не понял бы, что тут смешного и где смеяться.
Короче, на мой взгляд, все примечания, пытающиеся восполнить пробел в ассоциациях, необходимы, но бесполезны. Можно рассказать читателю, кто такой Гамлет, но невозможно поднять в памяти пласт ассоциаций с «Гамлетом» или Гомером у того, у кого этих ассоциаций нет. Поэтому те, кто говорит, что, мол, вот пройдет двадцать лет, забудется сериал «Игра престолов», забудется «Зима близко» и прочие мемы - да, забудется. И это непоправимо. Можно поставить примечание, что значит «Зима близко» или «милое летнее дитя» и откуда это - но нельзя за эту фразу, как за ниточку, вытянуть все, что с нею связано у человека, смотревшего сериал или читавшего книгу, и сыграть на контрасте текста Мартина и того контекста, в котором эта фраза встречается в вашей книге. Это уходит совсем, с концами. Можно поставить для будущих поколений читателей надгробный знак («Смеяться при слове «лопата»
, но это будет кенотаф. Под этим камнем никто не лежит. Духовная их связь тем временем исчезла, унеслась. kot-kam.livejournal.com/3596413.html
Думаю, все вы читали «Гекльберри Финна». И наверняка помните эпизод с королем и герцогом. И, возможно, припоминаете сумбурный монолог Гамлета, с которым выступает перед публикой король.
Вот этот монолог. Мне ничего не стоило его запомнить — столько времени герцог натаскивал короля:
Быть или не быть? Вот в чем загвоздка!
Терпеть ли бедствия столь долгой жизни,
Пока Бирнамский лес пойдет на Дунсинан,
Иль против моря зол вооружиться?
Макбет зарезал сон, невинный сон,
Вот отчего беда так долговечна!
И мы скорей снесем земное горе,
Чем убежим к безвестности за гробом.
Дункана ты разбудишь! Что ж, пускай
Кто б стал терпеть обиды, злобу света,
Тиранов гордость, сильных оскорбленья,
В одеждах траурных, как подобает,
Когда в ночи разверзнутся могилы,
Страна безвестная, откуда нет пришельцев...
...и тогдалие, там еще сколько-то.
Разумеется, переводчик потрудился снабдить это место примечанием. Даже двумя. Во-первых, ну да, «Гамлет — главный герой одноименной трагедии Шекспира», а во-вторых, что «Герцог приводит не подлинный монолог Гамлета, а бессмысленный набор фраз, заимствованных из разных пьес Шекспира». Увы, все это было бесполезно. Все старания переводчика разбились об один простой факт: мне было лет десять и Шекспира я не читал. Я не читал «Гамлета», я не читал «Макбета», я не слышал настоящего монолога Гамлета в исполнении Высоцкого. Собственно, все, что я знал о Шекспире - это что Отелло зачем-то задушил Дездемону (это почему-то было темой ряда детских анекдотов). Переводчик мог бы не ограничиться кратким пояснением - он мог бы подробно расписать, откуда, из какой драмы взята та или иная строка этого монолога и в каком контексте она там стоит. Вышло бы шикарное примечание на полстраницы, какие любят в академических изданиях. Я бы его честно прочел и сказал «Угу». Мне бы это все равно не помогло. Это не вызвало бы того искреннего, непосредственного «бу-га-га!», которое, по идее, должен вызывать этот «монолог Гамлета» у нормального начитанного взрослого, знающего Шекспира если не наизусть, то близко к тексту - на которого, собственно, и рассчитана книга. Я вообще не оценил эпизода с королем и герцогом. Я был в каком-то смысле наивен и невежествен, как сам Гекльберри, и, как и он, принял злосчастных мошенников за чистую монету. Я не догадывался, что настоящие короли и герцоги не шляются по Миссисипи. Я, как и он, запомнил этот монолог почти дословно - по крайней мере, отвратительные строки «О милая Офелия! О нимфа! Сомкни ты челюсти, тяжелые, как мрамор, и в монастырь ступай!» почему-то запомнились мне едва ли не лучше, чем сам монолог Гамлета. Более того, надо сознаться, это ирландское рагу во многом определило мое отношение к самому Шекспиру - вот как-то так я его и воспринимаю, ага: как мутную мешанину обрывочных строк. И, во всяком случае, я уж точно не понял бы, что тут смешного и где смеяться.
Короче, на мой взгляд, все примечания, пытающиеся восполнить пробел в ассоциациях, необходимы, но бесполезны. Можно рассказать читателю, кто такой Гамлет, но невозможно поднять в памяти пласт ассоциаций с «Гамлетом» или Гомером у того, у кого этих ассоциаций нет. Поэтому те, кто говорит, что, мол, вот пройдет двадцать лет, забудется сериал «Игра престолов», забудется «Зима близко» и прочие мемы - да, забудется. И это непоправимо. Можно поставить примечание, что значит «Зима близко» или «милое летнее дитя» и откуда это - но нельзя за эту фразу, как за ниточку, вытянуть все, что с нею связано у человека, смотревшего сериал или читавшего книгу, и сыграть на контрасте текста Мартина и того контекста, в котором эта фраза встречается в вашей книге. Это уходит совсем, с концами. Можно поставить для будущих поколений читателей надгробный знак («Смеяться при слове «лопата»
, но это будет кенотаф. Под этим камнем никто не лежит. Духовная их связь тем временем исчезла, унеслась. kot-kam.livejournal.com/3596413.html