Оригинал взят у в Несколько пунктов о женской литературе
0. В нашем городе есть такое некоммерческое начинание, как интеллектуальный парк "Академия" - бесплатный лекторий. И там есть такой формат - "библиотечный день", т.е. лектор, вернее два лектора, рассказывают о книгах на определенную тему. Последний (начало декабря) был посвящен женской литературе, не в смысле "для женщин", а "написанной женщинами". Одним из выступающих был в.п.с., а второй была М. - актриса, режиссер и, пожалуй, феминистка. Наши точки зрения значительно различались, что вполне естественно, но мы оба отметили саму возможность темы, что не совсем очевидно. Можно ли представить подобное выступление на тему "мужская литература", т.е. "написанная мужчинами"? Разумеется, нет - слишком уж обширно, авторов-мужчин, даже если брать выдающиеся книги, много, абсолютное большинство. А вот женщин, написавших выдающиеся книги, мало - относительно мало. Потому-то и возможны книгоиздательские серии типа амфоровского "Гербария" (действительно интересные книги, надо отметить, причем часто специально переведенные для этой серии), потому и оказался возможным библиотечный день, посвященный женской литературе.
читать дальше
1. Мой набор книг был: И. Бахман, К. Бликсен, В. Вулф, Х. Девитт, Н. Саррот, М. Юрсенар (я обо всех них здесь писал, кроме, разве что, Юрсенар - ее читал еще до жж). Мне нравится читать женщин - они устроены иначе, проза, написанная из женского тела, несет в себе опыт иной физиологии, иные, непредсказуемые для меня, реакции. В какой-то мере это как если бы написано инопланетянином.
Поясню на примере из русской поэзии.
Вот есть Цветаева - написано женщиной и для женщин. Я ее читать не могу, слишком экзальтировано. Как сказала одна жж-знакомая, "каждая девушка должна в юном возрасте переболеть Цветаевой, как корью".
И есть Ахматова - ее стихи написаны женщиной, из женского тела, но интересны не только женщинам, но и мужчинам; более того, во многом мужчинам они интересны тем, что написаны именно из женского тела. "Я научила женщин говорить" - она понимала, чем пишет.
Немного в сторону - а про кого из мужчин-поэтов можно сказать, что их стихи написаны именно из мужского тела? Пожалуй, однозначно Гумилев и Маяковский - при всем их несходстве. А, к примеру, стихи Пастернака не несут отпечатка мужского тела, могли бы быть написаны и женщиной. Но мне след мужского тела автора разглядеть сложнее - ровно потому, что сам мужчина.
И, наконец, есть поэты, стихи которых написаны вообще не из тела - как Ольга Седакова или Елена Шварц; там вычтена вообще телесность, сама постановка подобного вопроса неуместна. Но это большая редкость вообще.
В общем, я свое выступление построил в соответствии с этой шкалой - на одном конце плоучилась Девитт с "Последним самураем", на другом - новеллы Бахман.
2. Моя содокладчица начала свое выступление с зачитывания отрывков из программной статьи Элен Сиксу "Смех Медузы". Это такой манифест фрейдистско-марксистского феминизма - все внутри меня сразу же ощетинилось мыслями "ну что за бред!!". Но доверять первому впечатлению от кусочных цитат - дело ненадежное; так что я нашел эту статью и прочел, заодно сверив перевод по английскому тексту - местами там такая деррида, что понять невозможно. Но ничего, прорвался.
3. Центром "Смеха Медузы" является концепция "женского письма":
Я буду говорить о женской литературе, о том, что она должна делать. Женщина должна писать о себе: должна писать о женщинах и привести женщин к литературе, от которой они яростно отучались, как и от своего тела – по тем же причинам, по тому же закону, и с той же фатальной целью. Женщина должна погрузиться в текст – а заодно в мир и историю – своим собственным движением.
Я пишу женщину: женщина должна писать женщину. Мужчина — мужчину. Поэтому здесь ты найдешь лишь намек на мужчину; пусть он сам говорит о своей мужественности и женственности: нас это будет касаться только в случае, если мужчины откроют глаза и посмотрят на себя без шор.
Собственно, главное тут уже сказано - есть женщины и мужчины, но нет человека. Поясню на примере. Возьмем буддийскую мудрость "человек рождается, страдает и умирает" и попробуем переформулировать ее на том языке, что предлагает Сиксу. Итак, "женщина рождается, страдает и умирает". Полагаю, феминистки это провозгласят верным, имея ввиду социальное положение женщины и всяческое ее утеснение со стороны фаллократического социума. Теперь рассмотрим мужскую версию: "мужчина рождается, страдает и умирает". Полагаю, ей тоже можно подобрать контекст, в частности - героический. Но! Но обратите внимание - обе эти версии, и мужская, и женская, не передают и доли того смысла, что несет в себе изначальна буддийская мудрость.
Собственно, позиция, отменяющая человека, это приговор и можно было бы не терять времени на чтение дальше. Но это было бы неучтиво, потому продолжим.
4. Разумеется, весь текст написан с позиций "мужское капиталистическое общество боится и гнобит женщин":
Мужчины совершили величайшее преступление против женщин. С помощью хитрости и насилия, они научили нас ненавидеть женщин, быть их врагами, мобилизовать свою огромную силу против себя самих, быть палачами своих живых потребностей. Они сотворили для женщин анти-нарциссизм! Нарциссизм, который любит себя только за то, чего нет у женщин! Они сотворили бесславную логику анти-любви.
Мы скороспелые, мы подавленные культурой, наши прекрасные рты заткнуты пыльцой, из нас выбили ветер, мы лабиринты, лестницы, истоптанные пространства, стадо женщин – мы черные и мы прекрасные.
Я утверждаю, что есть такая вещь как меченная литература, и что до сих пор, в гораздо более масштабном и репрессивном отношениях, чем это признается, литературой управляла либидоносная и культурная – а, следовательно, политически типично маскулинная – экономика; и это место, где женщины подавлялись снова и снова, более или менее сознательно, и самым страшным образом, поскольку эти репрессии часто скрывались или украшались мистифицирующим очарованием выдумки; это место, где грубо преувеличиваются все признаки полового противостояния (а не полового отличия), где женщине никогда не дают слова; еще более непростительно то, что литература – то самое место, где возможны перемены, пространство, служащее платформой для подрывной мысли, предтеча трансформации социальных и культурных структур.
Тут вот что интересно - перед нами в явном виде идея-зомби (в смысле Е. Шульман): то, что было когда-то верно, но давно умерло и теперь живет посмертной зомбовой не-жизнью. Понятно, что женщины действительно были ущемлены в правах, и относительно недавно - еще в начале XX века, даже в 1950-х годах, по крайней мере в США. Но! Но вот как раз к литературе это не имеет отношения - Джейн Остин и при жизни была Джейн Остин, а это, на минутку, первая половина XIX века. В предреволюционной России выходила цела куча поэтических альманахов, в которых было полно девичьих стихов. Каково бы ни было положение женщин в обществе, но как раз в литературе у них было гораздо больше возможностей, чем в остальной жизни.
5. Да и вообще, как из ограниченности прав женщин в обществе следует ограниченность их возможностей в литературе? В конце концов, если мы рассматриваем высшие достижения литературы, т.е. не неразличимую массу сочинений, а те книги, которые преодолели некую довольно высокую планку, то почему эти исключительные самим своим отбором случаи должны подчиняться тем же законам, что управляют общей массой, даже не приблизившейся к этой планке? Т.е. разве социальность автора определяет качества выдающихся произведений? Или его личная гениальность, к примеру? Литература как раз та область, где по крайней мере вот уже больше сотни лет половая принадлежность автора намного менее значима, чем где бы то ни было.
6. Если хочется прочесть про действительные ущемления женщины, то стоит прочесть эссе Вирджинии Вулф "Своя комната". То, что описано там, не смертельно, но несомненно, что это унизительно - унизительно для женщин, и унизительно для мужчин такое отношение к женщинам, если брать по современным меркам. Но, заметим, при всем этом Вирджиния Вулф была и так и расценивалась современниками как один из выдающихся писателей Великобритании.
"Суфражистки" - так назывались женщины, которые боролись за свои права. И, если обратиться к их целям, то они были полностью справедливы и сейчас уже в западном обществе (российское включая) достигнуты. Наследовал суфражизму феминизм, но с достижением разумных целей появилась всякая борьба с "сексизмом" и прочая маловразумительная херь. Но не будем об этом.
7. Вернемся к эссе Сиксу, к ее концепции "женского письма". Концепция весьма оригинальна. Для Сиксу центральным моментом является женская сексуальность. На самом деле любая сексуальность - когда она называет современное общество фаллоцентрическим, то тем самым она говорит о том, что оно вращается вокруг мужской сексуальности. И противопоставить она хочет сексуальность женскую - именно она должна воплотиться в женском письме:
Писать. Действие, которое не только отменяет запретное отношение женщины к своей сексуальности, к своей женской сути, освобождая природную силу; но и возвращает ей ее ценности, ее удовольствия, ее органы, ее огромные территории тела, которые были запечатаны; оторвет ее от супер-эгоистичной структуры, в которой она занимала место, зарезервированное для виновных [...] – оторвет ее с помощью этого исследования, этой аналитической и просветляющей работы, этого эмансипирующего текста о себе самой и заставит заговорить. Женщина без тела нема, слепа, не может достойно сражаться. Она сведена к тому, чтобы служить воинствующему мужчине, быть его тенью. Мы должны убить фальшивую женщину, которая не дает живой натуре дышать. Напиши о дыхании цельной женщины.
Благодаря литературе женщин и для женщин, бросая вызов речи, управляемой фаллосом, женщины обретут место, отличное от того, которое им условно предоставлялось, т.е. место, отличное от молчания.
Нас отлучили от наших тел, стыдливо научили игнорировать их, заставили задыхаться в стыдливой сексуальной скромности; мы стали жертвами старой дурацкой игры: каждый должен любить противоположный пол. Я дам тебе свое тело, ты дашь мне свое. Но кто отдаст женщинам тело, которое они слепо отдали другим? Почему так мало текстов? Потому что еще слишком мало женщин отвоевали свое тело. Женщины должны писать с помощью своих тел, они должны изобрести пронизывающий язык, который разрушит барьеры, классы, и риторику, правила и предписания.
Не нужно бояться, что язык скрывает непобедимого врага, потому что это язык мужчин и их грамматика. Мы не должны оставлять им ни одного места, где они будут чувствовать себя хозяевами.
Что это за "женское письмо" такое? Обратим внимание на последнюю фразу - традиционная литература по своей форме считается "мужской", т.е. получается, что Сиксу и не предполагает, что результат получится не хуже, чем у мужчин. Это противоречит началу ее эссе, когда она обосновывает малое количество заметных написанных женщинами книг социальным давлением - нет, оказывается сама форма не предназначена для женщин. По ходу получается, что она обесценивает и Вирджинию Вулф, и Джейн Остин - полагаю, даже не замечая того. На самом деле "женское письмо", по Сиксу, вообще не ориентировано на результат - самоценен сам процесс письма. А результат - так, побочный продукт.
Вывод: "женское письмо" вообще не является литературой, поскольку литература все же предполагает, что результатом является текст, что все - ради него. Если же акцент на процессе, то это больше похоже на танец - это может быть интересно, но это другое.
8. "Женское письмо" предназначено для раскрытия женщиной себя - по сути, это терапевтическая задача. Терапевтическое выговаривание, вариант самоанализа - или психологического анализа, если с участием терапевта. В этом смысле "женское письмо" вполне может оказаться действенным. Собственно, почему "может"? Уже - см. "письменные практики", которые развивает Дарья Кутузова (в жж ). У нее, впрочем, нигде не сказано, что это только для женщин, но по факту, если посмотреть состав комментаторов ее жж, в основном это женщины. Наверное, им это больше легло.
Не знаю, как отнесется Сиксу к этой идее - все же мелковато для чаемого ею революционного переворота.
9. На этом Элен Сиксу и ее "Смех Медузы" оставляем. Впрочем, еще одно. В вики написано, что Сиксу поэт, и да, это чувствуется. Текст постмодернистски-трескуч, но местами все же проглядывает поэзия - даже через двойной перевод с французского через английский на русский:
Она выпустила на волю другие 1000 языков, не знающих ни преград, ни смерти. Она ни в чем не отказывает жизни. Ее язык не вмещает, он несет дальше; он не сдерживает, он делает возможным. Когда она провозглашает свое странное эго – чудо иметь их несколько – она не защищает себя от этих неизвестных женщин, которых удивляет, но получает удовольствие от этого дара переменчивости. Я просторная, поющая, более или менее человеческая плоть, на которую я пересажена, живая.
Смысла в том мало, но вполне образно; примерно это сейчас называется современной поэзией - можно домыслить, что в оригинале это звучит поэтичней.
10. И все же, почему так мало выдающихся женщин-писателей? Если брать только XX век, когда социальных препятствий практически не стало (с самого начала века!) - почему? А те, кто есть - что они писали?
И тут мы замечаем, что есть несколько жанров литературы, где неожиданно господствуют женщины. Жанры не "высокие", но никак не "женские" - к примеру, классический английский детектив. Агата Кристи, Дороти Сэйерс, Джозефина Тей, Дороти Филис Джеймс - сплошняком женщины, мужчин я, поднапрягшись, смогу тоже вспомнить, но обычно они хуже. Почему вдруг классический английский детектив вдруг оказался женской вотчиной? Загадка.
11. Другой такой же женский жанр - саспенс и газлайтинг, тот жанр ужаса в обыденном, в котором столь сильна Дафна Дюморье и вообще несравненна Ширли Джексон. Если Лавкрафт или Стивен Кинг хотят напугать читателя, то они вытаскивают какую-ньть херь из ада - они просто не умеют напугать без этого, литературно слабы. Выручают также маньяки - но ты попробуй увидь ужас в обыденном, в случайном разговоре, в мимолетной встрече. А таковы рассказы Ширли Джексон или, к примеру, Джойс Кэрол Оутс.
Но тут у меня есть теория, почему именно женщины. Это, как ни странно, следствие их подчиненного положения. Мужчинам стыдно бояться, а женщинам можно. Поэтому мужчинам, чтобы напугать, надо вытаскивать что-то инфернальное и ктулхуобразное, а женщина может увидеть ужас там, где мужчине стыдно его видеть. Поэтому такую книгу от женщины принять можно - женщина же, пуглива! Безопасно пугаться хочется всем, и мужчинам тоже.
12. И последнее - о поэзии. Хотя я начал с иллюстрации идеи на женщинах-поэтах, но, на самом деле, поэзия это та область, где женское/мужское в письме максимально снято. Выше я упоминал Гумилева как пример "поэзии, написанной из мужского тела". Другой такой пример - поэзия Киплинга. Вот уж кто писал из мужского тела! Но! Но самые лучшие, самые известные переводы - "день-ночь, мы идем по Африке", "Мэри Глостер" (прям-таки квинтэссенция мужского) - чьи они? А перевела все это Ада Оношкович-Яцына.
Недавно я заинтересовался, а что она своего написала. В сети нашлось только это четверостишие:
Я иду с своей судьбой не в ногу
На высоких каблучках французских;
Я устала, села на дорогу
Пусть судьба проходит, мне не жалко.
Эта версия содержится в воспоминаниях Одоевцевой "На берегах Невы". Недавно знаток поэзии серебряного века прислал мне текст этого стихотворения, как оно было напечатано во втором Альманахе Цеха Поэтов:
Как найти мне, как найти дорогу?
Я запуталась среди тропинок узких
И иду с своей судьбой не в ногу,
На высоких каблучках, французских.
Износились тонкие подошвы,
А идти без них — одно страданье.
А судьба смеется: «Где вы? Что ж вы?
Торопитесь, милое созданье».
На песок я сяду под сосною,
Улыбнусь неведомой свободе
И глаза усталые закрою.
Будь, что будет!.. Пусть судьба уходит.
Симпатично - и очень по-девичьи. Хотя от сокращенный вариант, каким он отложился в памяти Одоевцевой, круче. Но все равно - и она ведь переводила такого мужского Киплинга, причем "Мэри Глостер" после нее никто не брался переводить.
Поэты, они умеют не из тела писать. Особ статья, поэзия.
читать дальше
1. Мой набор книг был: И. Бахман, К. Бликсен, В. Вулф, Х. Девитт, Н. Саррот, М. Юрсенар (я обо всех них здесь писал, кроме, разве что, Юрсенар - ее читал еще до жж). Мне нравится читать женщин - они устроены иначе, проза, написанная из женского тела, несет в себе опыт иной физиологии, иные, непредсказуемые для меня, реакции. В какой-то мере это как если бы написано инопланетянином.
Поясню на примере из русской поэзии.
Вот есть Цветаева - написано женщиной и для женщин. Я ее читать не могу, слишком экзальтировано. Как сказала одна жж-знакомая, "каждая девушка должна в юном возрасте переболеть Цветаевой, как корью".
И есть Ахматова - ее стихи написаны женщиной, из женского тела, но интересны не только женщинам, но и мужчинам; более того, во многом мужчинам они интересны тем, что написаны именно из женского тела. "Я научила женщин говорить" - она понимала, чем пишет.
Немного в сторону - а про кого из мужчин-поэтов можно сказать, что их стихи написаны именно из мужского тела? Пожалуй, однозначно Гумилев и Маяковский - при всем их несходстве. А, к примеру, стихи Пастернака не несут отпечатка мужского тела, могли бы быть написаны и женщиной. Но мне след мужского тела автора разглядеть сложнее - ровно потому, что сам мужчина.
И, наконец, есть поэты, стихи которых написаны вообще не из тела - как Ольга Седакова или Елена Шварц; там вычтена вообще телесность, сама постановка подобного вопроса неуместна. Но это большая редкость вообще.
В общем, я свое выступление построил в соответствии с этой шкалой - на одном конце плоучилась Девитт с "Последним самураем", на другом - новеллы Бахман.
2. Моя содокладчица начала свое выступление с зачитывания отрывков из программной статьи Элен Сиксу "Смех Медузы". Это такой манифест фрейдистско-марксистского феминизма - все внутри меня сразу же ощетинилось мыслями "ну что за бред!!". Но доверять первому впечатлению от кусочных цитат - дело ненадежное; так что я нашел эту статью и прочел, заодно сверив перевод по английскому тексту - местами там такая деррида, что понять невозможно. Но ничего, прорвался.
3. Центром "Смеха Медузы" является концепция "женского письма":
Я буду говорить о женской литературе, о том, что она должна делать. Женщина должна писать о себе: должна писать о женщинах и привести женщин к литературе, от которой они яростно отучались, как и от своего тела – по тем же причинам, по тому же закону, и с той же фатальной целью. Женщина должна погрузиться в текст – а заодно в мир и историю – своим собственным движением.
Я пишу женщину: женщина должна писать женщину. Мужчина — мужчину. Поэтому здесь ты найдешь лишь намек на мужчину; пусть он сам говорит о своей мужественности и женственности: нас это будет касаться только в случае, если мужчины откроют глаза и посмотрят на себя без шор.
Собственно, главное тут уже сказано - есть женщины и мужчины, но нет человека. Поясню на примере. Возьмем буддийскую мудрость "человек рождается, страдает и умирает" и попробуем переформулировать ее на том языке, что предлагает Сиксу. Итак, "женщина рождается, страдает и умирает". Полагаю, феминистки это провозгласят верным, имея ввиду социальное положение женщины и всяческое ее утеснение со стороны фаллократического социума. Теперь рассмотрим мужскую версию: "мужчина рождается, страдает и умирает". Полагаю, ей тоже можно подобрать контекст, в частности - героический. Но! Но обратите внимание - обе эти версии, и мужская, и женская, не передают и доли того смысла, что несет в себе изначальна буддийская мудрость.
Собственно, позиция, отменяющая человека, это приговор и можно было бы не терять времени на чтение дальше. Но это было бы неучтиво, потому продолжим.
4. Разумеется, весь текст написан с позиций "мужское капиталистическое общество боится и гнобит женщин":
Мужчины совершили величайшее преступление против женщин. С помощью хитрости и насилия, они научили нас ненавидеть женщин, быть их врагами, мобилизовать свою огромную силу против себя самих, быть палачами своих живых потребностей. Они сотворили для женщин анти-нарциссизм! Нарциссизм, который любит себя только за то, чего нет у женщин! Они сотворили бесславную логику анти-любви.
Мы скороспелые, мы подавленные культурой, наши прекрасные рты заткнуты пыльцой, из нас выбили ветер, мы лабиринты, лестницы, истоптанные пространства, стадо женщин – мы черные и мы прекрасные.
Я утверждаю, что есть такая вещь как меченная литература, и что до сих пор, в гораздо более масштабном и репрессивном отношениях, чем это признается, литературой управляла либидоносная и культурная – а, следовательно, политически типично маскулинная – экономика; и это место, где женщины подавлялись снова и снова, более или менее сознательно, и самым страшным образом, поскольку эти репрессии часто скрывались или украшались мистифицирующим очарованием выдумки; это место, где грубо преувеличиваются все признаки полового противостояния (а не полового отличия), где женщине никогда не дают слова; еще более непростительно то, что литература – то самое место, где возможны перемены, пространство, служащее платформой для подрывной мысли, предтеча трансформации социальных и культурных структур.
Тут вот что интересно - перед нами в явном виде идея-зомби (в смысле Е. Шульман): то, что было когда-то верно, но давно умерло и теперь живет посмертной зомбовой не-жизнью. Понятно, что женщины действительно были ущемлены в правах, и относительно недавно - еще в начале XX века, даже в 1950-х годах, по крайней мере в США. Но! Но вот как раз к литературе это не имеет отношения - Джейн Остин и при жизни была Джейн Остин, а это, на минутку, первая половина XIX века. В предреволюционной России выходила цела куча поэтических альманахов, в которых было полно девичьих стихов. Каково бы ни было положение женщин в обществе, но как раз в литературе у них было гораздо больше возможностей, чем в остальной жизни.
5. Да и вообще, как из ограниченности прав женщин в обществе следует ограниченность их возможностей в литературе? В конце концов, если мы рассматриваем высшие достижения литературы, т.е. не неразличимую массу сочинений, а те книги, которые преодолели некую довольно высокую планку, то почему эти исключительные самим своим отбором случаи должны подчиняться тем же законам, что управляют общей массой, даже не приблизившейся к этой планке? Т.е. разве социальность автора определяет качества выдающихся произведений? Или его личная гениальность, к примеру? Литература как раз та область, где по крайней мере вот уже больше сотни лет половая принадлежность автора намного менее значима, чем где бы то ни было.
6. Если хочется прочесть про действительные ущемления женщины, то стоит прочесть эссе Вирджинии Вулф "Своя комната". То, что описано там, не смертельно, но несомненно, что это унизительно - унизительно для женщин, и унизительно для мужчин такое отношение к женщинам, если брать по современным меркам. Но, заметим, при всем этом Вирджиния Вулф была и так и расценивалась современниками как один из выдающихся писателей Великобритании.
"Суфражистки" - так назывались женщины, которые боролись за свои права. И, если обратиться к их целям, то они были полностью справедливы и сейчас уже в западном обществе (российское включая) достигнуты. Наследовал суфражизму феминизм, но с достижением разумных целей появилась всякая борьба с "сексизмом" и прочая маловразумительная херь. Но не будем об этом.
7. Вернемся к эссе Сиксу, к ее концепции "женского письма". Концепция весьма оригинальна. Для Сиксу центральным моментом является женская сексуальность. На самом деле любая сексуальность - когда она называет современное общество фаллоцентрическим, то тем самым она говорит о том, что оно вращается вокруг мужской сексуальности. И противопоставить она хочет сексуальность женскую - именно она должна воплотиться в женском письме:
Писать. Действие, которое не только отменяет запретное отношение женщины к своей сексуальности, к своей женской сути, освобождая природную силу; но и возвращает ей ее ценности, ее удовольствия, ее органы, ее огромные территории тела, которые были запечатаны; оторвет ее от супер-эгоистичной структуры, в которой она занимала место, зарезервированное для виновных [...] – оторвет ее с помощью этого исследования, этой аналитической и просветляющей работы, этого эмансипирующего текста о себе самой и заставит заговорить. Женщина без тела нема, слепа, не может достойно сражаться. Она сведена к тому, чтобы служить воинствующему мужчине, быть его тенью. Мы должны убить фальшивую женщину, которая не дает живой натуре дышать. Напиши о дыхании цельной женщины.
Благодаря литературе женщин и для женщин, бросая вызов речи, управляемой фаллосом, женщины обретут место, отличное от того, которое им условно предоставлялось, т.е. место, отличное от молчания.
Нас отлучили от наших тел, стыдливо научили игнорировать их, заставили задыхаться в стыдливой сексуальной скромности; мы стали жертвами старой дурацкой игры: каждый должен любить противоположный пол. Я дам тебе свое тело, ты дашь мне свое. Но кто отдаст женщинам тело, которое они слепо отдали другим? Почему так мало текстов? Потому что еще слишком мало женщин отвоевали свое тело. Женщины должны писать с помощью своих тел, они должны изобрести пронизывающий язык, который разрушит барьеры, классы, и риторику, правила и предписания.
Не нужно бояться, что язык скрывает непобедимого врага, потому что это язык мужчин и их грамматика. Мы не должны оставлять им ни одного места, где они будут чувствовать себя хозяевами.
Что это за "женское письмо" такое? Обратим внимание на последнюю фразу - традиционная литература по своей форме считается "мужской", т.е. получается, что Сиксу и не предполагает, что результат получится не хуже, чем у мужчин. Это противоречит началу ее эссе, когда она обосновывает малое количество заметных написанных женщинами книг социальным давлением - нет, оказывается сама форма не предназначена для женщин. По ходу получается, что она обесценивает и Вирджинию Вулф, и Джейн Остин - полагаю, даже не замечая того. На самом деле "женское письмо", по Сиксу, вообще не ориентировано на результат - самоценен сам процесс письма. А результат - так, побочный продукт.
Вывод: "женское письмо" вообще не является литературой, поскольку литература все же предполагает, что результатом является текст, что все - ради него. Если же акцент на процессе, то это больше похоже на танец - это может быть интересно, но это другое.
8. "Женское письмо" предназначено для раскрытия женщиной себя - по сути, это терапевтическая задача. Терапевтическое выговаривание, вариант самоанализа - или психологического анализа, если с участием терапевта. В этом смысле "женское письмо" вполне может оказаться действенным. Собственно, почему "может"? Уже - см. "письменные практики", которые развивает Дарья Кутузова (в жж ). У нее, впрочем, нигде не сказано, что это только для женщин, но по факту, если посмотреть состав комментаторов ее жж, в основном это женщины. Наверное, им это больше легло.
Не знаю, как отнесется Сиксу к этой идее - все же мелковато для чаемого ею революционного переворота.
9. На этом Элен Сиксу и ее "Смех Медузы" оставляем. Впрочем, еще одно. В вики написано, что Сиксу поэт, и да, это чувствуется. Текст постмодернистски-трескуч, но местами все же проглядывает поэзия - даже через двойной перевод с французского через английский на русский:
Она выпустила на волю другие 1000 языков, не знающих ни преград, ни смерти. Она ни в чем не отказывает жизни. Ее язык не вмещает, он несет дальше; он не сдерживает, он делает возможным. Когда она провозглашает свое странное эго – чудо иметь их несколько – она не защищает себя от этих неизвестных женщин, которых удивляет, но получает удовольствие от этого дара переменчивости. Я просторная, поющая, более или менее человеческая плоть, на которую я пересажена, живая.
Смысла в том мало, но вполне образно; примерно это сейчас называется современной поэзией - можно домыслить, что в оригинале это звучит поэтичней.
10. И все же, почему так мало выдающихся женщин-писателей? Если брать только XX век, когда социальных препятствий практически не стало (с самого начала века!) - почему? А те, кто есть - что они писали?
И тут мы замечаем, что есть несколько жанров литературы, где неожиданно господствуют женщины. Жанры не "высокие", но никак не "женские" - к примеру, классический английский детектив. Агата Кристи, Дороти Сэйерс, Джозефина Тей, Дороти Филис Джеймс - сплошняком женщины, мужчин я, поднапрягшись, смогу тоже вспомнить, но обычно они хуже. Почему вдруг классический английский детектив вдруг оказался женской вотчиной? Загадка.
11. Другой такой же женский жанр - саспенс и газлайтинг, тот жанр ужаса в обыденном, в котором столь сильна Дафна Дюморье и вообще несравненна Ширли Джексон. Если Лавкрафт или Стивен Кинг хотят напугать читателя, то они вытаскивают какую-ньть херь из ада - они просто не умеют напугать без этого, литературно слабы. Выручают также маньяки - но ты попробуй увидь ужас в обыденном, в случайном разговоре, в мимолетной встрече. А таковы рассказы Ширли Джексон или, к примеру, Джойс Кэрол Оутс.
Но тут у меня есть теория, почему именно женщины. Это, как ни странно, следствие их подчиненного положения. Мужчинам стыдно бояться, а женщинам можно. Поэтому мужчинам, чтобы напугать, надо вытаскивать что-то инфернальное и ктулхуобразное, а женщина может увидеть ужас там, где мужчине стыдно его видеть. Поэтому такую книгу от женщины принять можно - женщина же, пуглива! Безопасно пугаться хочется всем, и мужчинам тоже.
12. И последнее - о поэзии. Хотя я начал с иллюстрации идеи на женщинах-поэтах, но, на самом деле, поэзия это та область, где женское/мужское в письме максимально снято. Выше я упоминал Гумилева как пример "поэзии, написанной из мужского тела". Другой такой пример - поэзия Киплинга. Вот уж кто писал из мужского тела! Но! Но самые лучшие, самые известные переводы - "день-ночь, мы идем по Африке", "Мэри Глостер" (прям-таки квинтэссенция мужского) - чьи они? А перевела все это Ада Оношкович-Яцына.
Недавно я заинтересовался, а что она своего написала. В сети нашлось только это четверостишие:
Я иду с своей судьбой не в ногу
На высоких каблучках французских;
Я устала, села на дорогу
Пусть судьба проходит, мне не жалко.
Эта версия содержится в воспоминаниях Одоевцевой "На берегах Невы". Недавно знаток поэзии серебряного века прислал мне текст этого стихотворения, как оно было напечатано во втором Альманахе Цеха Поэтов:
Как найти мне, как найти дорогу?
Я запуталась среди тропинок узких
И иду с своей судьбой не в ногу,
На высоких каблучках, французских.
Износились тонкие подошвы,
А идти без них — одно страданье.
А судьба смеется: «Где вы? Что ж вы?
Торопитесь, милое созданье».
На песок я сяду под сосною,
Улыбнусь неведомой свободе
И глаза усталые закрою.
Будь, что будет!.. Пусть судьба уходит.
Симпатично - и очень по-девичьи. Хотя от сокращенный вариант, каким он отложился в памяти Одоевцевой, круче. Но все равно - и она ведь переводила такого мужского Киплинга, причем "Мэри Глостер" после нее никто не брался переводить.
Поэты, они умеют не из тела писать. Особ статья, поэзия.
@темы: писательское
и, по указу государя, имел право летать на ней только над ночной Москвой — дабы не пугать людей. Что генерал-фельдцейхмейстер и делал, стартуя из окна Сухаревой башни, на удивление бодрствующих... Есть версия, что первые русские аэропланы начала ХХ века были сконструированы по его чертежам.
