05.09.2017 в 19:18

Пишет  Sindani:

01.12.2016 в 18:00

Пишет  Соль Диез:

Н. А. Аблова ПЕРЕДАЧА НЕМЕЦКИХ ПРОЗВИЩ НА РУССКИЙ ЯЗЫК
(Образование и культура России в изменяющемся мире. - Новосибирск, 2007. - С. 81-84)

Существенные особенности языка и тем более культуры вскрываются при сравнительном изучении языков и культур. Если языковой барьер абсолютно очевиден, то барьер культур становится явным только при столкновении (сопоставлении) родной культуры с чужими, отличными от нее. В рамках собственной культуры создается прочная иллюзия своего видения мира, образа жизни, менталитета как единственно возможного и, главное, единственно приемлемого. Странно, но подавляющее большинство людей не осознает себя в качестве продукта своей культуры даже в тех случаях, когда они понимают, что поведение представителей других культур определяется их иной культурой. Только выйдя за рамки своей культуры, т. е. столкнувшись с иным мировоззрением, мироощущением, можно понять специфику своего общего сознания, увидеть различие или конфликт культур.
Целью данной статьи как раз и является попытка выявить специфику немецкого и русского языкового сознания на примере передачи немецких прозвищ на русский язык.Начнем с того, что прозвища занимают промежуточное положение между именем собственным и именем нарицательным. Целью имени собственного (ИС) является идентификация. ИС нужны для того, чтобы выделять отдельные случаи и отдельных индивидов из массы окружающих нас явлений и индивидов. Поэтому ИС, как правило, не переводятся, а транслитерируются или транскрибируются. Целью имен нарицательных (ИН) является характеризация, поэтому перевод в раскрытии их содержания на другой язык играет очень важную роль.Некоторые переводчики и оригинальные авторы прибегают к двойной форме перевода прозвищ: сохранение иноязычной единицы с параллельным семантическим переводом или комментарием или применение транскрипции с параллельным комментарием. Еще они прибегают к такому приему перевода, как калькирование, в сочетании с транскрипцией и описательным переводом. Последний обычно дается в сноске из-за своей громоздкости.Все проанализированные нами прозвища, на наш взгляд, можно разделить на те, которые легко передаются на другой язык без каких-либо комментариев, и на те, которые нуждаются в лингвокультурологическом комментарии.
Первую группу образуют прозвища, в основе которых лежит один и тот же имплицитный признак. Они основываются на общей межнациональной ассоциативной базе. Это прозвища, образованные от имен нарицательных,: Puppi (куколка), Engelchen (ангелочек), Stern (звезда), Prinz (принц), Riese (великан), Röschen (розочка), Cloun (клоун), Poet (поэт) и т.д. Для перевода такого рода прозвищ достаточно семантического перевода. Сюда можно было бы отнести и прозвища, образованные от коннотативных онимов (Einstein, Pavarotti, Judas, Herkules). Они являются частью мировой культуры, поэтому бытуют во многих языках, вызывая одинаковые ассоциации. В последнее время американская киноиндустрия оказывает влияние на многие языки, в том числе на немецкий и русский. Поэтому перевод таких немецких прозвищ, как Cinderella, Rockefeller, Dumbo, Rambo не вызывают затруднений, так как они имеют в русском языке те же узуальные (т. е. устойчивые, постоянно употребляющиеся) эквиваленты.Однако не все известные немецкой и русской культуре онимы имеют одинаковые коннотации. Под коннотацией имеются в виду те дополнительные ассоциации, которые слово вызывает в сознании носителей данного языка. Коннотацию, видимо, не следует считать в собственном смысле компонентом семантической структуры слова (т. е. частью его значения); тем не менее ее роль в эмоционально окрашенной речи весьма велика. Слова с одним и тем же референциальным значением нередко имеют неодинаковую коннотацию в разных языках, т. е. вызывают у членов разных языковых коллективов различные ассоциации (или не вызывают никаких). Например, прозвище, образованное от коннотативного онима "Münchausen". Мюнхаузен в русском восприятии - путешественник, романтик, добрый шутник, фантазер, а для немца - это враль и обманщик. То же самое можно было бы сказать и про прозвища, образованные от имен нарицательных (например, перевод немецкого прозвища Lerchenstenge (жаворонок + фамилия Stenge) без соответствующего комментария (человек, носитель этого прозвища, напоминал жаворонка из-за его подчеркнуто длинных голеней) может вызвать в русской культуре ассоциацию человека, имеющего привычку рано вставать.
При совпадении референциального значения двух языков имеют место отклонения в прагматическом значении. С проблемой передачи прагматических значений тесно связан вопрос о передаче при переводе метафорических и метонимических значений слов. Как известно, эти значения часто возникают в результате метафорического или метонимического переноса названия с одного предмета на другой, основанного на эмоционально-оценочной характеристике данного слова. Исходным пунктом метафорического переноса нередко служат эмоционально окрашенные сравнительные обороты - узуальные: mager wie eine Hering (селедка), dick, frech, ulrig wie eine Nudel (лапша) и окказиональные: naschen wie eine Katze, brummen wie ein Bär и т. д. Такого рода обороты возникают на основе свойственного всем народам приписывания животным и неодушевленным предметам человеческих черт и качеств, которые затем как бы "обратно" переносятся на человека. Следует, однако, иметь в виду, что не у всех народов одним и тем же животным и неодушевленным предметам приписываются одинаковые качества; в этой связи "внутренняя форма" такого рода сравнений в разных языках может быть различной. Так, немецкое Mops помимо его прямого значения означает еще "ворчун, брюзга", Affe - дурак, эти же существительные в русском языке имеют другие метафорические значения. Мопсом называют любую маленькую собачку, обезьяной - человека глупо и бестолково переимчивого, охотника дергаться, корчиться, ломаться, кривляться. Так, немецкое "Maus" означает "душка, милочка, любушка", русское же "мышь" метафорически не употребляется. Кроме того, что немецкое "Käfer" и русское "жук" имеют различные метафорические значения (ср.: русское "жук" означает нечестного человека, жулика, немецкое - молодую хорошенькую девушку), они еще ассоциируются с различным полом. Но такие прозвища не представляют сложностей для перевода, так как их переносное значение закреплено словарем.Большие трудности вызывают так называемые "окказиональные прозвища", например, композиты, в составе которых есть эти метафоры (например, Zollmops - прозвище таможенника, Kabelaffe - прозвище солдата-связиста, Moosbüffel (мох + буйвол, невежа грубиян, дурак) - прозвище жителя Верхнего Пфальца или индивидуальные прозвища Brummbär (ворчун, брюзга), Naschkatze (лакомка), Crazy nudel (чокнутая). Такие дериваты от "Maus" как "Mausilein", "Mäusken", "Mäusekind", "Mäuschen", "Mausi", "Mäuserich" для немца наверняка отличаются различными оттенками, на русский же язык они переводятся одним - "душка, милочка, любушка".Другую сторону проблемы метафоры представляет собой различие эмоционально-оценочных ассоциаций, связанных с тем или иным образом предмета, явления, живого существа, традиционно употребляемым как основа метафоры или метафорического сравнения. Например, мы отмечаем специфику метафорического употребления прозвища Puttfarcken (состоит из двух нижненемецких слов (Pfütze (лужа) + Ferkel (поросенок)). В немецком языке этот образ, как правило, связан с положительными оценками типа "молодой человек, охочий до приключений, бродящий целый день по улице и не боящийся замараться". В русской традиции "поросенок" ассоциируется с "толстым, грязным или подлым человеком".
В некоторых случаях при переводе метафоры следует иметь в виду расхождение в традиционных ассоциациях, связанных с тем или иным представлением. Например, в большинстве случаев немецкий эпитет "rot", употребляемый в метафорическом смысле, может переводиться дословно, поскольку соответствует русской традиции. Однако в ряде ситуаций метафорические функции эпитета в русском и немецком языках расходятся, и тогда требуется образная замена: rotschopf - рыжеволосое создание; die rote Heidi - рыжеволосая Хайди.Что касается метонимии, то здесь тоже наблюдается расхождение в ассоциациях. Возьмем такое прозвище, как Feng Kraft (Pfennig + фамилия Kraft). Это прозвище было дано человеку за то, что он был скуп и гонялся за каждым пфеннингом. Или прозвище Lockerhosens (Свободные штаны) Ludwig. Так называют человека, который легко расстается с деньгами, особенно в баре, и не очень надежен в работе. Мало того, что у русского человека данные прозвища не вызовут никаких ассоциаций или, скорее всего, совсем другие, здесь еще используется такой стилистический прием, как синектоха, который в русском языке не так распространен, как в немецком. Напротив, в немецком языке синекдоха столь же естественна, сколь естественна метафора.Еще наибольшую сложность для перевода представляют такой случай метафорического переноса, как антономасия. Такое прозвище как Lilo должно обязательно сопровождаться лингвокультурологическим пояснением (дано человеку за внешнее сходство с немецким актером Лило Вандерс (Lilo Wanders)), иначе оно будет восприниматься как совершенно чуждое русской традиции имя, неся на себе отпечаток экзотичности.Восприятие прозвищ в окказиональном употреблении вдвойне может быть затруднено из-за того, что ассоциативные отношения, организующие национально-культурную картину мира переплетены с субъективным национально-индивидуальным восприятием объекта. Например, прозвища Direx, Hood кроме линвострановедческого комментария нуждаются еще в комментарии автора: Hood - дано учителю, который своими прогрессивными взглядами внес новую струю в школьную жизнь, чем и сыскал уважение школьников и неодобрение учителей (аналогия с Робин Гудом); Direx был важным человеком в школе, имел симпатию учеников (так звали шерифа из Ноттингама из мультфильма "Аустерикс").
Фразеологизмы, или связанные, устойчивые словосочетания, иногда даже целые предложения, как правило, обладают либо полностью, либо частично переносным значением. Основной их особенностью, по мнению многих современных исследователей, является несоответствие плана содержания плану выражения, что определяет специфику фразеологической единицы, придает глубину и гибкость ее значению. Эти возможности коренятся, по-видимому, в самой природе фразеологизма - замкнутом микроконтексте, в котором реализуются не только формальные связи между планом выражения и планом содержания такого знака, но и ассоциативно-семантические, причем не обязательно логически выводимые из самого микроконтекста. Именно эта невыводимость и позволяет фразеологизму обозначать сложнейшие явления и отношения действительности в емкой и выразительной форме. Наиболее убедительным доказательством богатых возможностей фразеологических единиц является то, что их охотно употребляют в качестве прозвищ. Например, прозвища Der alte(olle) Fritz (русское тяжелое орудие) или индивидуальные прозвища Mad jellyfish (по-немецки die Miese Qualle (отвратительная медуза)), Master of Maths, Monopoly Man. Прозвище Mad jellyfish человек получил за то, что пытался проводить напряженную агрессивную игру, выигрывал только благодаря хорошо подготовленной медленной игре. Master of Maths (магистр математических наук) дано человеку за аналитическую игру. Monopoly Man - носитель этого прозвища в игре всегда получал слишком много жетонов.При переводе теряется значительная часть информационной насыщенности исходной фразеологической единицы, в первую очередь достоверность культурно-исторических ассоциаций, связанных с ней, что можно было бы восполнить лингвокультурологическим комментарием.Другим аспектом этой проблемы является сходство фразеологизмов, имеющих разные, даже противоположные значения. Например, немецкий фразеологизм "weisse Rabe" (белая ворона) имеет позитивное значение "умный, одаренный человек", в то время, как русский фразеологизм - негативное значение "непохожий на других". Переводчика такое внешнее сходство нередко подводит, поэтому нужно быть внимательным к деталям фразеологического выражения, поскольку соответствия могут очень далеко отстоять друг от друга по форме. Одним из наиболее сложных для перевода видов фразеологических единиц являются основанные на современных реалиях. Одни из них быстро становятся известными и получают широкое распространение, проникая в международные словари современной культуры; такие фразеологизмы сравнительно легко распознаются в контексте и переводятся, как правило, посредством калькирования: Hell's Angels - Ангелы Ада, Ein fliegender Hollender - летучий голландец.
Другие остаются преимущественно внутрикультурными, но, будучи весьма популярными в рамках исходной культуры, проникают в большое количество текстов и, следовательно, подлежат в каком-то виде переводу.Наконец, говоря о фразеологизмах, следует отметить и устойчивые парафразы, употребляемые как фактические замены того или иного прямого именования предмета, явления или понятия. Немалые проблемы, в основном культурологического характера, представляют собой парафразы к названиям стран, городов, известных деятелей и т. п. Например, для немецкой культуры шутливое "Grosser Heinrich" безусловно, ассоциируется с Северным морем. Только дословный перевод здесь не возможен, так как он мало что скажет другой культуре. Переводчику на русский язык также придется привести культурно-исторический комментарий для такого парафраза-фразеологизма, как "das nasse Dreieck" (мокрый треугольник). Носителю языка он напоминает о Первой мировой войне, когда о. Гельголанд был морской крепостью - передовым пунктом треугольника германских крепостей: Wilhelmshaven, Guxhaven, Helholand в Северном море, а во Время второй мировой войны - опорным пунктом германского флота на этом море.Большие трудности в переводе вызывают прозвища-каламбуры. Каламбур - это шутка, основанная на смысловом объединении в одном контексте либо разных значений одного слова, либо разных слов/словосочетаний, тождественных или сходных по звучанию. Проанализируем следующие этнические прозвища, построенные на игре слов: die Schweizer (швейцарцы) - прозвище Schwitzer (от schwitzen - потеть) или Die Iren (ирландцы) - прозвище Die Irrеn (от Irren - ошибаться, заблуждаться), Die Slaven (словаки) - Die Schlaffen (сони), die Sklaven (рабы). Мало того что при переводе теряется игра слов, теряется еще и ассоциативная связь образования прозвища.В заключение хотелось бы сказать, что не все прозвища передаются на русский язык одинаково. Нами выявлены следующие способы передачи прозвищ: транскрипция, транслитерация, калькирование и описательный перевод. Прагматическая цель любого языкового знака - стать понятным. От этого зависит и выбор соответствующего способа перевода.
Источник: www.philology.ru

@темы: Вавилон-18, имена

---

05.09.2017 в 18:34

Пишет  Sindani:

05.09.2017 в 03:41

Пишет  Royal Heart:

Бертон Ричард Фрэнсис: шпион и дипломат

Сэр Ричард Фрэнсис Бертон...
Этот человек был искателем приключений, знатоком Востока, полиглотом, дипломатом и шпионом...
Бертон искал золото, открыл озеро Танганьика, перевел «Сказки тысячи и одной ночи» и «Кама сутру»...
Ричард Бертон родился в 1821 году в Англии и свои юные годы провел в Европе. Его родители постоянно переезжали с места на место, и в каждой новой стране Ричарду нужно было освоить язык.
В девятнадцать лет он знал многие языки: французский, немецкий, испанский, итальянский, португальский, греческий и латынь.
Но Ричард никогда не был пай-мальчиком и вспоминая свои детские годы утверждал, например, что однажды одновременно у него было 23 предложения, с кем подраться, а как-то Ричард и его брат Эдвард, переодевшись гробовщиками, вместе с санитарным отрядом целую ночь свозили со всего Неаполя трупы бедняков и хоронили их в яме за городом...

После того, как Эдварда в компании обкурившихся опиума студентов арестовала полиция, его отец понял, что пора всерьез подумать о будущем сыновей и через несколько месяцев братья уже получали образование в Англии, которую оба не очень-то и любили. Ричард говорил: «Англия - единственное место, где я никогда не чувствую себя дома».
В первый же свой день в оксфордском Тринити-колледже Бертон вызвал на дуэль старшекурсника, который посмеялся над его усами.
Обучение Ричарда сразу же «не пошло»: он даже провалил экзамены по латыни и греческому. Это очевидно задело его самолюбие и Бертон принялся самостоятельно учить арабский, который в Оксфорде не преподавали.
Однако это абсолютно не мешало будущему путешественнику устраивать пьянки, драться и рисовать карикатуры на преподавателей, но в один прекрасный день он был исключен из колледжа за нарушение запрета на участие в скачках. Произнеся перед комиссией пламенную речь о нарушении прав студентов, он со скандалом покинул Оксфорд...
В январе 1842 года кочевники-пуштуны, сплотив свои силы, неожиданно захватили Кабул, который в то время был подвластен англичанам. Из тысяч беженцев, которые бросились к английским владениям на юге, до Аллахабада дошел только один человек - он и рассказал о случившейся трагедии.
Британская империя начала приготовления, чтобы нанести ответный удар по кочевникам.
Отец Бертона, который сам когда-то служил офицером в Индии, использовал свои старые связи и добился, чтобы Ричарда зачислили в Бомбейский пехотный полк, но когда Бертон прибыл в Индию, военная кампания на севере страны уже завершилась. Так рухнула надежда Ричарда Бертона на быструю военную карьеру...
Он приступил к изучению местных языков и занимаясь по 12 часов в сутки, через 5 месяцев с успехом сдал экзамен по хиндустани (диалект хинди) и был назначен переводчиком. Затем, в течение следующих полутора лет, он выучил еще семь местных языков – как будто оправдываясь перед самим собой за провалы в Оксфорде.
Бертон серьезно занялся изучением восточной культуры и больше времени проводил с индусами, чем со своими сослуживцами, чем заработал кличку «белый ниггер». Он собирал индийские и арабские манускрипты, выучил наизусть Коран, прошел обучение в суфийском ордене, учился у сипаев рукопашной борьбе и джигитовке, брал уроки у заклинателей змей и любил охотиться на тигров.
При своём бунгало Ричард держал целый выводок ручных обезьян, надеясь со временем расшифровать и выучить их язык. Он даже составил нечто вроде словаря звуков, произносимых обезьянами, но это труд был спустя несколько лет утрачен.
Кроме того, Ричард Бёртон быстро получил прозвище «грубиян Дик» или «головорез Дик» (англ. Ruffian Dick), за свой буйный нрав, свирепость в бою и страсть к дуэлям. Утверждали, что ни один другой человек той эпохи не скрестил шпаги с таким количеством противников, как Бёртон.
В то время британские офицеры часто устраивали петушиные и собачьи бои и даже стравливали между собой диких животных. Бёртон с большим азартом принимал участие в подобных развлечениях и держал своего бойцового петуха по кличке Буджанг; когда тот погиб в схватке, Бёртон устроил своему любимцу настоящие похороны.2

В скором времени капитан Ричард Бертон получил от генерала Чарльза Нэпьера секретное задание. Окрасив лицо хной, в парике и накладной бороде он переезжает из города в город, выдавая себя за богатого купца Мирзу Абдуллу Бушира, полуараба-полуперса.
Разведывая те стороны восточной жизни, которые были скрыты от колониальных властей, он везде заводит множество самых неожиданных знакомств и прислушивается к пересудам торговцев и покупателей на базарах.
Одним из заданий было обнаружение подпольных борделей для гомосексуалистов в Карачи с целью их уничтожения. Бертон нашел их, но генерал Нэпьер в это время ушел в отставку, а отчет Бертона, с намеком, что такой документ мог составить только завсегдатай этих притонов, был отослан его недоброжелателем начальству в Бомбей.
Обвинения не подтвердились, однако карьера Бертона пострадала. К тому же, в результате ревматической офтальмии, которая развилась от многолетнего напряженного изучения иностранных языков, он почти ослеп и здоровье его так ухудшилось, что друзья посоветовали ему «ехать умирать на родину».

Уставший и подавленный, Ричард Бертон отбыл на британском корабле из Бомбея в Лондон...
Поправив свое здоровье в Лондоне, Ричард Фрэнсис Бертон отправился во Францию, где, окруженный заботой матери и сестер, он на протяжении четырех лет писал книги о стране чудес Индии и серьезно занимался фехтованием, в результате получив титул «мастер клинка».
У него был давний замысел - проникнуть в священный город мусульман Мекку, вход в который был запрещен «неверным» под страхом смерти. Только несколько европейцев смогли вернуться из этого путешествия живыми. Королевское географическое общество в Лондоне взялось финансировать это новое предприятие Бертона и 14 апреля 1853 года, получив годичный отпуск «для совершенствования в арабском языке», капитан Бертон отрастил бороду, сделал обрезание, обрил голову и, подкрасив кожу соком грецкого ореха, отплыл в Египет. На этот раз Бертон выдавал себя за полуафганца-полуиндуса...
Прибыв в Александрию под именем Мирзы Абдуллы, Бертон назвался врачом и начал прием больных, полагаясь на целительную силу гипноза, которому обучился в Индии. Побывав благодаря своей «новой профессии» в гаремах (из чисто научного интереса), он отправился в Каир, оттуда в Суэц, где сел на корабль с паломниками в Мекку.
Но во время недолгого плавания Бертон наступил на шип морского ежа, который валялся на палубе и, оказавшись на аравийском берегу, почувствовал, что не может сделать ни шага - нога очень распухла и сильно болела.
Наняв верблюда, Ричард отправился с паломниками в Медину. В пути на караван напали бедуины и в перестрелке погибли 12 паломников. Прибыв в Медину, Бертон остановился в доме шейха Хамида, с которым познакомился в пути.
Мечеть пророка Мухаммеда, «захудалая и мишурная», его не впечатлила, но зато Бертон с удивлением узнал о том, что многие из 120 охраняющих знаменитую мечеть евнухов женаты. Проведя в Медине месяц и подлечив ногу, Бертон отправился с караваном в Мекку - этим путем не ходил еще ни один европеец. Из-за нестерпимой жары идти приходилось только по ночам, от колодца к колодцу - охранявшие их солдаты запрашивали непомерную плату за разрешение набрать воды.

В дороге отбив нападение бандитов, караван прибыл в город Аль-Зериба, где паломники обрили головы и облачились в ихрам - одеяние пилигрима из двух больших кусков белой ткани, которой не касалась игла. Все время пребывания в священном городе - Мекке - и совершения обрядов хаджа мужчинам было запрещено убивать любые живые существа, стричь волосы и ногти, покрывать голову и прикасаться к женщинам...
С рассветом Ричард Бертон отправился к мечети Пророка. «Я могу точно сказать, что из всех молившихся там или прижимавших свои сердца к камню Каабы никто в тот момент не испытывал такою глубокого чувства, как паломник с далекого Севера»1 - так писал он позже.
Обойдя семь раз вокруг Каабы - кубической постройки в центре мечети Пророка с вмонтированным в один из ее углов «черным камнем», произнося установленные обычаем молитвы, Бертон с помощью слуги и его друзей протолкнулся к камню. «Несмотря на крики и негодование паломников, мы завладели им по крайней мере минут на десять. За то время, пока я целовал камень, я тщательно осмотрел его и ушел в твердом убеждении, что это - метеорит»1.
С риском для жизни у Бертона получилось измерить и зарисовать мечеть и Каабу. Паломничество позволило ему получить титул Хаджа и носить зелёный тюрбан.
Эти шесть дней, которые Бертон провел в Мекке, станут залогом его будущей славы, но тогда он был один, без денег, с зашитыми в одежду планами Священной мечети и Каабы, в самом сердце исламского мира...
Его план отправиться через пустыню дальше на Восток казался безумием и обещал верную гибель, но на Аравийском полуострове Бертон уже увидел и сделал все, что было в его силах.

В Джидде, в британском консульстве он получил деньги и переправился в Каир. Конечно, можно было вернуться в Лондон и стать героем великосветских салонов, но Бертон остаток своего армейского отпуска проводит в Каире, где составляет отчет о своем путешествии. Завершил отчет он через 11 месяцев, уже в Бомбее. Там, вылечившись от подхваченного во время «паломничества» сифилиса, Ричард Бертон уже обдумывает свою следующую экспедицию - он захвачен честолюбивой идеей найти исток Нила. Предполагалось, что искать его следует где-то на территории Сомали.
Теперь целью Бертона стал другой недоступный для европейцев город, главный в Африке центр работорговли и подготовки исламских проповедников, религиозная столица Сомали - Харрар. Местное поверье гласило: когда первый неверный войдет в город, в этот момент наступит эра владычества ненавистных европейцев.
Даже кочевники из окрестных племен боялись подходить к городским воротам.

«Все это лишь разжигало мой интерес»1, — писал Бертон.
Взяв с собой трех английских офицеров, которые должны были составить карты сомалийского побережья, экспедиция отправилась в путь. Одному из офицеров, 27- летнему Джону Ханнингу Спику, было дано задание исследовать окрестности оазиса Вади-Ногай, где, как думали, находилось богатое месторождение золота. В Сомали они прибыли в октябре 1854 года.
В городе Зайла, где Бертон готовился к путешествию в глубь страны, он в первый же день прославился на всю округу, поборов знаменитого местного силача. Когда же Бертон в сопровождении девяти проводников отправился в Харрар, сомалийские бедуины уговаривали его остаться в их племенах, предлагая ему много жен и иные блага, но Бертон, как будто, был увлечен только охотой на слонов и львов и на уговоры не поддавался. Тем более что, расспрашивая своих проводников о жизни в здешних краях, он не переставал поражаться жестокости сомалийских обычаев, где, например, принято было пронзать живот беременной жены врага, чтобы не родился мститель...

Светлая кожа Бертона привлекала внимание, но пока его принимали за турка. И все же настойчивые намеки местных жителей: «В Харраре белую кожу обязательно продырявят», в конце концов пошатнули уверенность Бертона в том, что его план проникновения в запретный город действительно так хорош. Решив, что все же лучше будет войти в Харрар как законному англичанину, чем подозрительному турку, он, ни минуты не сомневаясь, своей рукой пишет письмо Великому эмиру Харрара, в котором сообщает, что полномочный британский представитель Ричард Бертон послан для установления политических отношений между двумя великими державами.
Бертон был разочарован видом Харрара, который серым пятном прилепился к бурым холмам, но, тем не менее, он стал первым в истории человечества европейцем, вошедшим в ворота легендарного города!
В покои эмира Султана Ахмеда бин-Султана Абибакра Ричард Фрэнсис Бертон явился с револьвером и кинжалом, которые «в выражениях крайне непристойных» отказался сдать страже у городских ворот.
«Да пребудет с тобой мир», - произнес Бертон по-арабски и передал эмиру письмо. Султан Ахмед поблагодарил и улыбнулся. У Бертона появилась надежда на то, что ему оставят жизнь... Пока же ему только запретили покидать Харрар.
Местные ученые, которых Бертон расспрашивал об истории священного города, были восхищены им и стали нахваливать его эмиру.
Гуляя улицам и натыкаясь на нищих и горы мусора, Ричард все более стал убеждаться, что Харрар, при всем его громадном религиозном значении, настоящая дыра и делать там совсем нечего... Через десять дней Бертону, в конце концов, разрешено было покинуть Харрар, что он и сделал, причем так поспешно, что на обратном пути чуть не погиб от жажды, так как не рассчитал запасы воды...
В Адене Бертон узнал, что его подчиненный Спик так и не нашел оазис Вади-Ногай, а неудачу за это Спик свалил на местного проводника, которого посадили в тюрьму.
Вожди местных племен были очень возмущены этим и через три месяца на лагерь экспедиции, которая готовилась двинуться на поиски истоков Нила, ночью напали бедуины.
В результате этого нападения один из спутников Бертона погиб, Спик был ранен, а ему самому сомалийским копьем пробило обе щеки. Чудесным образом уцелев, они достигли Адена, откуда отправились на лечение в Англию...
Раны от сомалийского копья зажили и, успешно выступив в Королевском географическом обществе с докладом о посещении Харрара, Ричард Бертон отравляется в добровольцем Крым, где в то время шла война, которую Британия и Франция вели против России.
Бертон проводит на передовой в Крыму всего неделю и, так как он превосходно говорил по-турецки, его переводят в Дарданеллы, где поручают обучать воинским навыкам 4000 башибузуков - кочевников-мусульман из турецких провинций.
Эти головорезы, чье название стало нарицательным, имели очень отдаленные представления о воинской дисциплине, бессовестно грабили местное население и почти каждый день устраивали дуэли друг с другом, причем каждый дуэлянт в правой руке держал пистолет, а в левой - стакан молочной водки-раки и после того, как секундант давал знак - первым стрелял тот, кто быстрее опустошал свой стакан.
Бертон, который обучал башибузуков дисциплине, стрельбе и фехтованию, смог добиться больших результатов, однако в сентябре 1855 года его «воспитательная» миссия неожиданно прерывается - Бертона срочно вызывают в Константинополь, где британский посол предлагает ему тайно отправиться на Кавказ, в Дагестан, для встречи с Шамилем, предводителем горцев, которые яростно сражались в тот момент против русской армии.
Сначала он был окрылен этим заданием, которое вполне было в его шпнонско-авантюрном духе, однако, узнав, что ему предлагается в одиночку добраться до Дагестана и что он не уполномочен предлагать совершенно никакой материальной и военной поддержки горцам, Бертон не без сожалений отказывается от этого опасного приключения.
Возвратившись к башибузукам, Бертон узнал, что за время его отсутствия они успели устроить столкновение с французскими солдатами, и теперь лагерь башибузуков был окружен орудиями и войсками. Бертон урегулирует этот конфликт, но, попав в очередную опалу у начальства, отправляется домой, в Англию...
По завершению Крымской войны Бертон возвращается к своей давней мечте и еще раз начинает готовить экспедицию к верховьям Нила, а своим напарником он и на этот раз выбирает не слишком удачливого Спика.
В конце 1856 года они прибывают в Занзибар, где начинают окончательные приготовления, а заодно развлекаются охотой на бегемотов.
Через полгода караван из 132 человек и тридцати навьюченных ослов выдвинулся в глубь материка, однако вскорости Бертона и Спика свалили тропические болезни, а ослы подохли от укусов мух цеце...
Бессонница и бред с видениями, жар, нападения несметных полчищ москитов, мух и муравьев, язвы на ногах сопровождали двух европейцев на пути к их открытиям, но Бертон и Спик, оба в полубессознательном состоянии, еле удерживаясь верхом на двух оставшихся в живых ослах, упрямо продвигаются к цели.
И вот, каким-то чудом преодолев тысячу километров, через семь месяцев труднейшего пути они прибыли в город Казех, где местные арабы-работорговцы не только снабдили их лекарствами, но и рассказали, что впереди, на севере и на западе от Казеха, лежат два огромных озера. Бертон принимает решение искать исток Нила на западе и, наняв новых носильщиков вместо разбежавшихся старых, двигается к озеру Танганьика.
Однако через двенадцать дней пути малярия Бертона обостряется и на долгих одиннадцать месяцев его сковывает частичный паралич... В добавок ко всему он и Спик почти ослепли от какой-то неведомой глазной инфекции.
По иронии судьбы первые европейцы, которые смогли добраться до берегов озера Танганьика, поначалу даже не увидели его. «Что это за свет перед нами?» - задал вопрос Бертон. «По-моему, это вода», - неуверенно отвечает ему проводник...

Сам Бертон остался лежать в хижине прибрежного поселка Удасиджи, а Спика, который чувствовал себя немного получше, он отправил с помощниками для исследования Спиквеличественного озера. Тем не менее Спик и здесь потерпел неудачу - он только потратил деньги и время, а сделал ничтожно мало. Вернувшись в поселок, он докладывает Бертону, что, по словам встреченных им арабов, на севере из озера вытекает большая река. Бертон, все еще частично парализованный и неспособный самостоятельно передвигаться, тут же принимает решение во что бы то ни стало добраться до этой реки. Он считает, что она и является желанным истоком Нила...
Бертон нанимает две лодки и, подняв над ними британский флаг, вместе с опухшим от болезней Спиком отправляется в плавание. Но таинственной реки они так и не достигли: гребцы, которых они наняли, наотрез отказались везти их туда, так как они панически боялись обитавших в тех краях племен людоедов. К тому же на озере неожиданно разыгралась буря, и, чуть не потонув, исследователи возвращаются в Уджиджи.
Бертон и Спик были в ужасном состоянии и решили вернуться на океанское побережье. На обратном пути Спик попытался уговорить своего спутника повернуть ко второму озеру, о котором им рассказали арабы, но Бертон счел более целесообразным остаться в Казехе. Там он составляет словарь местных наречий и готовит новую экспедицию.
Скорее всего, эта задержка стала самой трагической ошибкой в его жизни... Спик с проводниками все-таки отправился на север, где через шестнадцать дней открыл огромное озеро, которое он, как верноподданный британской короны, назвал Виктория - в честь английской королевы. Спик решает, что именно отсюда и берет свое начало великий Нил.
Судьба жестоко насмеялась над Бертоном: случайная, ничем не подтвержденная догадка Спика оказалась верной, и именно Спику, который провалил, кажется, все ранее порученные ему Бертоном исследования, в результате выпало совершить, как торжественно писали британские газеты, «второе по значимости географическое открытие со времен открытия Америки»!
Через горы, густые джунгли и топкие болота, они в конце концов вышли к побережью Индийского океана, которое покинули почти два года назад. Из Занзибара они отплывают в Аден, где Бертону снова приходится задержаться, чтобы подлечиться.
К этому времени взаимоотношения Бертона со Спиком уже были чрезвычайно обостренными, но расстались они, как казалось, по-дружески. При прощании Спик пообещал Бертону, что обязательно дождется его в Лондоне и они выступят с совместным докладом о путешествии в Королевском географическом обществе. Но тем не менее, прибыв в Лондон всего лишь Бертон Изабельдвенадцатью днями позже своего спутника. Бертон слышит поражающую его новость - доклад уже прочитан и воспринят всеми как бесспорный личный триумф Спика, а сам Спик уже назначен руководителем новой экспедиции к озеру Виктория…
Бертона награждают медалью Общества, но каждое слово речи, которая была зачитана на церемонии награждения, воспринимается ним едва ли не как звонкая пощечина – вся речь посвящена превозношению исключительных заслуг выдающегося британского путешественника, великого первооткрывателя Спика...

А вскорости Спик начинает публично ставить в вину своему бывшему руководителю Ричарду Бертону все смертные грехи... Гнев Бертона усиливается еще и тем, что Королевское географическое общество отказывает ему в финансировании новой экспедиции.
И уже в своей очередной книге «Озерный край Центральной Африки» (1860 год) Ричард Бертон не только рассказывает о полном опасностей и тягот, растянувшемся почти на два года путешествии в неведомый экзотический край, кишащие дикими зверями непроходимые джунгли, где никогда еще не ступала нога белого человека, но и попутно разоблачает Джона Спика, которого с этого момента и уже навсегда считает лицемером, подлым предателем и своим заклятым врагом...
Неожиданно для всех в 1860 году Бертон уезжает в Америку - на Дикий Запад. Он пересек океан и, проехав «по всем штатам Англо-Американской Республики», добрался до Юты, где пожил в поселениях индейцев сиу и дакота. Там же он собрал материалы для своего этнографического исследования, в котором писал о вещах удивительных - о специфическом языке жестов, с помощью которых объясняются между собой индейцы, о скальпировании.
Бертон сравнивал индейский тотемизм с африканским.
Позже, распрощавшись с краснокожими, Бертон в дилижансе отправился в Солт-Лейк-Сити, где он встречался и беседовал с главой мормонов Брайамом Янгом и наблюдал жизнь этой «общины многоженцев». Результатом этой поездки стала крайне язвительная книга «Город святых» (1861 год).

Вернувшись в Лондон, тридцатидевятилетний Ричард Бертон женился на Изабель Арунделл, голубоглазой блондинке из аристократической семьи. Она была на десять лет моложе мужа, Бертон знал ее уже давно, но долго не придавал этому знакомству никакого значения. Изабель же со дня первой встречи мечтала о Ричарде. Когда-то цыганка из племени бертон нагадала ей: «Ты будешь носить имя моего племени и гордиться им. Вся твоя жизнь будет - мечта, перемены и приключения. Два тела - одна душа, никогда не разлучаясь».
И теперь эти предсказания начинали сбываться...
Материальное положение молодой семьи было критическим: наследство, которое досталось Ричарду от родителей, он почти полностью потратил на экспедицию к Танганьике. Бартон обратился в министерство иностранных дел в надежде получить должность консула в Дамаске, и был назначен... на принадлежащий испанцам остров Фернандо-По у западного побережья Африки. Этот остров был печально знаменит высокой смертностью от тропических болезней.

За полтора хода своего консульства Бертон «в свободное от служебных обязанностей время» обследовал дельту реки Нигер, совершил восхождение на пик Виктория, побывал у каннибалов в Конго и дважды - в королевстве Дагомея. Это королевство охранялось армией «черных амазонок» и было знаменито массовыми ритуальными убийствами для того, чтобы король мог с оказией в виде душ умерших передать известия своим родственникам на тот свет. Эти путешествия послужили материалом дня новых книг.
Когда истек срок службы на Фернандо-По, Бертон вернулся в Лондон. Там же находился и Спик, вернувшийся с озера Виктория. Чтобы разрешить спор о том, из какого озера все-таки берет исток Нил - Танганьики (мнение Бертона) или Виктории (на чем настаивал Спик), было решено провести публичные дебаты в городе Бат на собрании Британской ассоциации содействия науке.
За день до дебатов Бертон и Спик, которые не виделись пять лет, лицом к лицу столкнулись на предварительном заседании. Тяжелая пауза затянулась, потом Спик, прошептав: «Я не могу этого больше вынести», развернулся и вышел из зала. В тот же день он отправился на охоту и спустя три часа был найден у невысокой каменной изгороди в поле - с кровоточащей раной в груди, от которой вскоре и скончался. Рядом валялась его двустволка: один боек был спущен целиком, другой - наполовину.
Произошедшее было признано несчастным случаем, однако многие, в том числе и Бертон, считали, что произошло самоубийство. Он тяжело воспринял смерть Спика и отказался читать свой доклад перед учеными. Позже в одном из писем он обмолвился: «Милосердные люди говорят, что он застрелился, немилосердные - что это я его застрелил»1.
Через несколько недель Бертон отплыл в Бразилию, где получил должность консула в тихом городке Сантусе. Там он обучает фехтованию жену, готовит к публикации словарь языка индейцев тупи-гуарани, переводит на английский язык индийские сказки и поэмы великого португальца Камоэнса.
Но Бертон никогда не умел подолгу жить такой, по его мнению, слишком «размеренной и скромной» жизнью. Частично от скуки, а в какой-то степени ради заработка, Бертон начал торговать хлопком и кoфe, а также вложил все свои деньги в разработку месторождений золота - в результате чего почти разорился и чуть не был уволен со службы, так как консулам запрещалось заниматься торговлей.
После этих неудач он запил…
Через полтора года он взял отпуск и отправился верхом вдоль реки Сан-Франсиску к водопаду Паулу-Афонсу. Только в пути, передвигаясь к намеченной в пространстве точке, Бертон жил полной жизнью. Он вернулся через 4 месяца, тяжело больной гепатитом, но жена сумела выходить его.
Изабель, хорошо понимая, что им остро необходимо сменить место пребывания, отправилась в Лондон выхлопотать мужу назначение получше, а сам он, взяв отпуск уже «по состоянию здоровья», едет на юг, где в то время парагвайцы сражались с Объединенной армией Уругвая, Аргентины и Бразилии. Презирая опасность, Бертон ездил по фронтам этой войны, встречался с солдатами и офицерами, с президентами и командующими.
В Буэнос-Айресе у него сформировался план исследования Патагонии и восхождения на высочайшие вершины Анд. Несмотря на ужасавшее всех окружавших состояние его здоровья, навсегда подорванного болезнями и алкоголем, Бертон в сопровождении двух приятелей все-таки отправился в эту экспедицию Они пересекли весь южноамериканский континент с востока на запад и Рождество 1868 года встретили в чилийских Андах, отстреливаясь от враждебно настроенных индейцев...

В Лиме Бертон получил радостное известие: его наконец-то назначили консулом в Дамаск, на так любимый им Восток!.. Но сначала этот неугомонный странник отправляется в захваченную Объединенной армией парагвайскую столицу и только потом - в Лондон, принимать долгожданную должность. Вышедшие позднее «Письма с полей сражений Парагвая» до сих пор считаются одним из лучших оставленных им сочинений - правдивой, до конца искренней книгой о войне...
В Дамаске Бертону предначертано было провести два года. Сначала Дамаск встретил его интригами. Посол Британии видел в Бертоне конкурента и успел настроить против нового консула местные власти, но, тем не менее, Бертон в первый же месяц завел знакомства со всеми влиятельнейшими шейхами и религиозными лидерами. Поселившись в деревне недалеко от Дамаска, он устраивал вечеринки и скоро сам стал весьма желанным гостем в лучших домах сирийской столицы.
Ричард, увлекшись археологией, вел раскопки и собирал средства на сохранение знаменитых развалин древних городов - Пальмиры и Баальбека. А особое уважение горожан, независимо от их вероисповедания, он заслужил, когда в августе 1870 года, узнав о планах мусульманских фанатиков устроить резню в христианских кварталах Дамаска, вынудил местные власти срочно предпринять необходимые меры. Кровопролитие удалось предотвратить...

По просьбе жены Бертон даже взялся устраивать на сирийской территории свободное поселение мусульман из секты Шазли, но в Лондоне испугались, что эта его инициатива приведет к джихаду, и Бертона спешно отозвали.
В Англии они оказались без гроша в кармане, поэтому Ричард долго не раздумывая отплыл в Исландию, получив заказ на исследование запасов серы на острове. Задание весьма прозаическое, но это было лучше, чем ничего.
Через год его вернули на дипломатическую службу и назначили консулом в Австро-Венгрию, в Триест. Это было что-то вроде почетной ссылки, и Бертон искал спасение в переводах, сочинении книг и усилиях расшифровать письмена этрусков. Однако вскоре Ричард затосковал и вместе с женой на полгода отправился в Индию. Эта поездка пробудила в нем ностальгические воспоминания и по возвращении Бертон начал писать автобиографию.
При всем том он так и не привык к оседлой жизни: получив поддержку египетского правительства, Бертон провел две экспедиции на северо-запад Аравии - мечтая найти древние золотые копи. Копи были найдены, но золота там оказалось мало, разработка принесла бы только убытки. И хотя на карты был нанесен огромный район, найдены и описаны руины 31 древнего города, Бертон был разочарован. «Золото лучше, чем география», - с горечью писал он.
«Золотая лихорадка» - болезнь фактически неизлечимая, и через три года Бертон отправляется в Гвинею, где получает должность в золотодобывающей компании. В Африке его свалила с ног тропическая лихорадка, пришлось вернуться в Триест. Там Бертон перенес тяжелый сердечный приступ, побывав на самой границе жизни и смерти... Мог ли этот больной уже немолодой человек поверить, что вскоре он буквально возродится для новой жизни после долгой полосы неудач?
Следуя давним желаниям донести до европейцев эротическую мудрость Востока, Бертон вместе с Форестом Арбуфонтом перевел и тайно издал ряд древних эротических произведений, в том числе - знаменитую «Кама сутру».
В суровую викторианскую эпоху дело могло закончиться тюрьмой, но Бертона это не пугало.
БертонДругим переводческим подвигом стал шеститомник «Сказок тысячи и одной ночи» с примечаниями и эссе Бертона. Суммируя наблюдения за обычаями Востока и воюя с ханжеством эпохи, Бертон писал о «запретном» - кастрации, инцесте, супружеской неверности...
Принято полагать, что некоторые его идеи оказали влияние на Зигмунда Фрейда. Странно, но именно эта рискованная работа принесла ему в конце жизни восторги критики и деньги.
А в 1886 году «за долгую службу короне» Бертона пожаловали рыцарским званием.
Несмотря на еще один сердечный приступ, он продолжал ездить по Европе и Северной Африке.
Сэр Ричард Фрэнсис Бертон умер 19 октября 1890 года в Триесте в возрасте 69 лет. Его вдова сожгла дневники, которые он вел всю жизнь. Видимо, так она пыталась уничтожить память о «недостатках», которые с самого дня свадьбы безуспешно искореняла в своем супруге.
Но как знать - будь Бертон «благонамеренным подданным британской короны», сумел бы он прожить такую яркую жизнь?..


Источники информации:
1. Матвеев О. «Человек, который умел менять лица»
2. сайт Википедия
3.«Новый Энциклопедический Словарь» (Рипол Классик, 2006 год)

history-paradox.ru/berton.php

@темы: 19 век, СшА

---

мы на работе постоянно оперируем понятием демографическая яма 90-х. Развал Союза, девальвация и нищета спровоцировали "отложенную" рождаемость на 5-10 лет вперед. Именно потому сейчас в России дефицит молодых кадров, и свежеиспеченные выпускники ВУЗов приходят с неадекватными (работающим сотрудникам) запросами по зп, потому что их тупо не хватает.

- Ну вот по последней картинке видно, что дефицит только начинается. Пик дефицита сейчас на 15 годах. А вот эти "свежеиспеченные выпускники ВУЗов" (это же лет 25), то, что мы принимали за яму - это как раз локальный пик

@темы: блокнот

---

в мире всегда какие-то языки появлялись, ка­кие-­то умирали. Причём более или менее в одинаковой пропорции: пять языков исчезнет, пять появится. Но сейчас другая ситуация. Новому языку просто неоткуда взяться: наша Земля стала слишком маленькой. Ведь чтобы образовался новый язык, нужно, так сказать, сесть в лодку, уехать на далёкий остров и прожить там четыре — шесть поколений, ни с кем не общаясь. Современный мир для этого не подходит.

большое интервью Владимира Плунгяна

@темы: Вавилон-18

---

Ой, девки, до чего мужик умный пошел. Шепчет мне один сегодня в автобусе: "Девушка, у вас швенза расстегнулась"... Я ж по глупости покраснела, давай трусы, лифчик проверять... Только у Гугла узнала, что это застежка на сережке.


Женщине фамилия нужна только для того, чтобы в будущем ее ребенок смог восстановить забытый пароль.

@темы: хи-хи, фамилии

---

Выявлен отдел мозга, отвечающий за эмоциональную составляющую морально-этических оценок
Американские психологи обнаружили, что пациенты с двусторонними повреждениями вентромедиальной префронтальной коры при решении сложных моральных дилемм руководствуются только рассудком, тогда как у здоровых людей важную роль при этом играют эмоции. В воображаемых ситуациях исследованные пациенты не видят разницы между убийством, совершаемым заочно (например, путем нажатия кнопки), и собственноручным, тогда как здоровым людям разница представляется огромной. Прекрасно различая добро и зло на сознательном уровне, такие пациенты не способны к сопереживанию и никогда не испытывают чувства вины.
elementy.ru/novosti_nauki/430487/Vyyavlen_otdel... www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC2244801/


вот я тоже не вижу разницы: как убийство не совершай, это все равно убийство. кнопкой, правда, удобнее, чем ножиком, потому что это ж уметь надо ударить человека ножом так, чтобы свой костюмчик не перемазать кровью. то есть технологически для меня разница есть, а вот морально - нету. Даже с чистыми ручками и костюмчиком : ты - убийца, если из-за тебя умер человек.

@темы: медицина

---

05.09.2017 в 14:01

Пишет  Grissel:

карнавал в Мюнхене, 1910 г.
Из мемуаров Валентины Ходасевич "Портреты словами".
мемуаристка на момент действия - шестнадцатилетняя девушка, изучающая в Мюнхене живопись.

Первый день карнавала меня ошеломил. С утра вся жизнь города перенесена на улицы. Древние старики и старухи, дети, грудные младенцы, инвалиды, собаки – все вышли из домов. Все окарнавалены масками, шапочками, балахонами, а многие в костюмах разных времен и народов. На собак без ужаса или смеха нельзя смотреть – у многих приделано по второй голове, а у некоторых – три. Есть собаки, одетые тирольцами: штаны, курточки, шляпочки с перышком и рюкзаки. Есть собаки Коломбины, Пьерро и другие персонажи итальянской комедии дель арте. Некоторые являют собой карикатуры на современных политических деятелей… Многие свободно ходят на задних лапках и показывают «номера». Грандиозны карнавальные колесницы – по-разному разукрашенные грузовые автомобили. На них, на ходу, происходят выступления профессиональных артистов, самодеятельности или дуракаваляние. На некоторых установлены пианино. Художники и студенты выделяются выдумками, весельем и шумом. Все орет, гудит – голосом и при помощи самых разнообразных инструментов, духовых, струнных, просто дудок и трещоток. Многие еще днем пришли в состояние полной невменяемости, охрипли, осипли.
Я не могла и вообразить, что может быть такое количество конфетти и серпантина. Ноги вязнут по щиколотку в конфетти… Трамвайные и фонарные столбы, да и люди, опутаны лентами серпантина.
Хорошо, что меня сопровождал художник-мюнхенец. Когда случались попытки меня втащить на какую-нибудь колесницу или залезть мне рукой, полной конфетти, за пазуху или в рот и нос, он отстаивал меня силой и осыпал покушавшихся баварской бранью. Мы пообедали в ресторане, я слегка очистилась от конфетти – и вновь на улицу. Мне все интересно, и я не жалела, что нет Мориса – он бы мне многое испортил своим сарказмом. Меня заражал этот простодушный праздник, в котором веселились все, включая собак. Собаки посолиднее держались горделиво, а некоторые, облюбовав и обнюхав какую-нибудь «Коломбину» или «Тирольку», пытались за ней поухаживать, на что хозяева говорили: «Пфуй, пфуй, какой стыд!»
К концу первой недели карнавала пансион окончательно зарос конфетти и серпантином.
Опишу один из балов. Он назывался «Античный бал в Афинах». Туда я расхрабрилась ехать одна. Устроители – художники, натурщицы и студенты Политехникума. Я придумала себе костюм – смесь Египта с Грецией – и решила, что основой будет шелковая, бирюзового цвета рубашка, на бедрах золотой пояс, распущенные волосы, на голове золотой обруч. Заказала по собственному рисунку сапожнику сандалии из золотой кожи. Он их в один день великолепно выполнил за гроши. Они служили мне в течение нескольких лет – носила их в жаркие дни летом.
Наконец вечер Афинского бала. Я оделась, вернее разделась, в античную рубашку. Сандалии и обруч надену при входе! Взяла такси – бал далеко, в физкультурном зале Политехникума.
Войдя в огромный зал, потрясена увиденным: колонны вокруг бассейна, лестницы, ковры, яркие подушки, горящие светильники, «рабыни» с корзинами фруктов и цветов, странная струнная музыка. Народу полно. Все мало одеты, а много женщин вообще без ничего (это натурщицы, я даже увидела знакомых – позировавших у нас в студии). Я застыла в нерешительности, и у меня мелькнуло: «Может, уйти, пока не поздно?» Но мной руководило любопытство, я была уверена в своей «неприкасаемости», и, сделав вид, что ищу кого-то, на фальшивом спокойствии я пошла по залу, по лестницам… Кто-то приглашал присоединиться к компании возлежавших вокруг сосуда с вином, кто-то предлагал фрукты и розы, кто-то хватал за ноги, за руки… Я вырывалась, ибо мне хотелось осмотреться, а когда начнутся танцы, наверное, меня кто-нибудь пригласит, и я буду танцевать, а надоест – уеду…
Вдруг мне преградил путь быстро вскочивший не очень молодой «грек» – блондин в пенсне, но все же одетый в белую античную рубашечку и сандалии; он как-то просто протянул мне руки, посмотрел ласково в глаза и сказал с английским акцентом по-немецки: «Я вас прошу посидеть со мной… нужно было бы сказать – полежать, но я не хочу обидеть такую молодую девушку. Потом, когда заиграет оркестр, мы потанцуем». Я ему доверилась, тем более что уже устала от неприкаянности. Он ввел меня по ступеням, как в храм, на площадку между двух колонн. Там сидели трое его товарищей. Они при моем появлении вскочили очень по-современному и благовоспитанно. Все оказались из Политехникума: один немец, один итальянец и два американца.
И насмотрелась же я в этом «античном мире» такого, многое из чего поняла только через несколько лет. В бассейне плавали голые «греки» и «гречанки», и мой американский «грек», сказав, что «это уже не для нас», предложил отвезти меня домой. Я была ему очень благодарна.

@темы: 20 век

---

Оригинал взят у в Нортон I — единственный император в истории США

Он был первым и последним императором США. Народ обожал его, а изданные им декреты каждый раз встречали с восторгом. Он выпускал собственную валюту и посещал лучшие театры и рестораны бесплатно. Разумеется, Его Величество был всего лишь самозванцем и городским сумасшедшим, но мало кому из правителей удавалось получить столько любви и уважения от подданных. В памяти народа он остался как Нортон I, первый и последний император Америки.

Нортон I — величайший (и единственный) император США

Нортон Первый стал императором, да и просто сумасшедшим, не сразу. Джошуа Абрахам Нортон родился в 1815 году в Лондоне, в семье промышленников и купцов. Когда он был еще совсем маленьким, его британский клан переехал в Южную Африку, где весьма неплохо устроился. Достигнув зрелости, Абрахам получил от своего отца 40 тысяч долларов и отеческое не то благословение, не то проклятье: отпрыск решил бросить все и отправился искать счастья в Америку.

Обосновавшись в Сан-Франциско, Абрахам довольно неплохо устроился: пустив папашины деньги в оборот, он быстро стал местным воротилой. Больше всего его привлекали недвижимость и акции, но вовсе не они сгубили начинающего капиталиста. В 50-х годах Нортон решил пойти ва-банк и стать продуктовым монополистом на бирже Сан-Франциско. На тот момент в Китае разразился голод, и поставки риса прекратились. Зерно выросло в цене почти в 10 раз, и Абрахам решил сыграть на этом факте, закупившись в Перу. Выяснилось, что та же идея пришла в голову чуть ли не каждому второму калифорнийцу, так что никакой спекуляции не вышло, а бизнесмен прогорел.



Но одно дело потерять капиталы, а другое — рассудок. Оказавшись без первого, Абрахам Нортон вскоре лишился и второго. Его сумасшествие проявилось в невероятной, непробиваемой мании величия. К 1860-му году он окончательно свихнулся и провозгласил себя императором Соединенных Штатов Америки, заявив, что является потомком французской династии Бурбонов. А в британскую семью его, якобы, в нежном возрасте подкинули для сохранности.

Нортон пришел в редакцию газеты San Francisco Bulletin и попросил опубликовать «документ», согласно которому он теперь является законным императором США. Редактор издания Джон Фитч увидел в этом не просто бред сумасшедшего, но еще и отличный материал, так что заявление о восшествии на престол действительно было напечатано. Так началось «царствование» Нортона I, которое длилось 21 год.



В любом другом городе мира такого персонажа, как Абрахам ждали бы забвение и тягостная жизнь бездомного. Но Сан-Франциско середины XIX века был уникальным случаем. Сумасброд настолько понравился местным жителям, что очень скоро стал всенародным любимцем. Его безобидность и абсолютная уверенность в своих силах подкупили калифорнийцев времен Золотой лихорадки, которые сами пришли сюда за быстрыми деньгами и властью.

Монарх и его просвещенное правление



Нортон I одевался в странные наряды в военном стиле, но с нелепейшими плюмажами из перьев, а его свита состояла из двух «придворных» псов (Буммера и Лазаруса). Местные жители два десятилетия подыгрывали «Его Величеству», приветствуя того радостными возгласами и улыбками.

Даже полицейские отдавали ему честь и отчитывались перед ним как перед начальством. Мэрия города и вовсе дала Абрахаму право выпускать собственные деньги, которые обналичивало правительство города. Кроме этого, монарху предоставили пожизненное право бесплатно пользоваться общественным транспортом (даже кораблями), но Его Величество предпочитал ходить пешком или ездить на велосипеде.

На посту императора США Нортон занимался тем, что творил всевозможные милые и дурацкие вещи. Так, например, он жаловал дворянские титулы тем, кто совершал добрые поступки. Нортону I всюду были рады и открывали перед ним и его собачьей свитой любые двери. Рестораны и театры резервировали для него места, за которые никогда не просили денег. Оно и понятно: в заведениях с вывеской «Посещается Его Величеством Императором Нортоном Первым» никогда не было проблем с посетителями.

Но кроме постоянного инспектирования города и полицейских, самодержец занимался еще и политической деятельностью: пытался взять в жены королеву Викторию, слал телеграммы русскому царю и издавал декреты. Последние сами по себе стали легендами. Едва взойдя на престол, Нортон I повелел распустить Конгресс США и запретить партии демократов и республиканцев.



Кроме этого, монарх пытался примирить и образумить сограждан, в чем проявил неожиданный такт и политическую смекалку. Во время Гражданской войны он поочередно носил форму серого и синего цветов, заявляя, что не желает поддерживать ни одну сторону в братоубийственной войне. Таким же образом Нортон I проявлял свою позицию в плане религии: каждую неделю он посещал церкви разных конфессий, тем самым «не желая обидеть кого-либо».

Он же предлагал создание международной организации для решения конфликтов и строительство моста от Сан-Франциско к Окленду через Козий остров. Император заявлял, что это будет очень выгодным шагом с точки зрения инфрастуктуры. Тогда над ним посмеялись, а теперь и созданный мост и Организация объединенных наций не вызывают ни у кого удивления.

Прощание с императором

Нортон I погиб в самом начале 1880 года на 21 году своего блистательного правления. Смерть была достойной: он шел на заседание Академии наук и, предположительно, испытал сердечный удар. Весь город скорбел, и попрощаться с императором вышло около 30 тысяч человек (всего в Сан-Франциско тогда жило около 200 тысяч).

Самым любопытным некрологом было четыре слова на всю страницу в газете San Francisco Chronicle: «Le Roi Est Mort» («Король мертв»). Почему именно по-французски? Мы помним, что Нортон считал себя именно потомком династии Бурбонов, и так город отдал дань его чудачеству. В оставшейся после него комнатушке обнаружились портреты монархов, несколько грошей, минимум мебели и гвозди в стене, на которые он вешал свои помпезные наряды. Большего императору США, видимо, было и не нужно.
mirtesen.ru/

Баянище, наверняка ещё тот, но я раньше не читала )))

@темы: 19 век, СшА

---

Сальмагунди - пиратский винегрет

Винегрет, оказывается, не только у нас любят.
В XVII—XVIII веках сальмагунди, французский аналог винегрета, был широко распространён среди буканьеров и пиратов, как в Атлантике, так и у побережья Западной Африки, и на Мадагаскаре. А виной всему - цинга. Рубленые овощи с острой приправой вносили некоторое разнообразие в рацион из сушёных и копчёных продуктов, которыми питались пираты, и неплохо предохраняли от этой болезни.

Способ приготовления сальмагунди был достаточно прост. Мясо любого вида, включая черепашье, утиное или голубиное, жарили, а затем рубили на крупные куски и мариновали в вине со специями. В блюдо также могли добавляться привозное засоленное мясо, сельдь и анчоусы. Готовое к употреблению копчёное и солёное мясо перемешивалось со сваренными вкрутую яйцами и свежей или маринованной зеленью (сердцевиной пальмового дерева, капустой, плодами манго, луком и маслинами). Далее в полученный винегрет добавлялось растительное масло, уксус, соль, перец, горчичное семя и другие специи по вкусу.

А сейчас бы нам для приготовления сальмагунди понадобились:
80мл (1/3 чашки) оливкового масла
2 столовые ложки красного винного уксуса
1 столовая ложка свежего лимонного сока
1 зубчик чеснока, измельченный
1 чайная ложка меда
2 столовые ложки мелко нарезанной свежей петрушки
500г зеленых креветок, очищенных и припущенных
Ломтики прошутто
Помидоры-черри
Маринованные оливки
Яйца всмятку
Зеленые бобы, бланшированные
Листья салата
Миндальные лепестки, поджаренные, для посыпки.

@темы: история кухни

---

Оригинал взят у в Дамы в кружевах и шляпках

Сью Хэлстенберг (Sue Halstenberg),американская художница.

@темы: картины, обои

---

Оригинал взят у в ШАТЛЕН - ГЛАВНОЕ ОРУЖИЕ КЛЮЧНИЦЫ

Оригинал взят у в Шатлен - главное орудие ключницы

   Хоть и изящны эти вещицы, но это именно так: шатлен - это изначально была прежде всего связка ключей. Как функциональный предмет шатлен являлся показателем статуса хозяйки или управительницы дома, которая владела всеми ключами и, следовательно, всеми ценностями. Да и с французского châtelain — владелец замка, кастелян.
    Позже шатлен уже представляет собой украшение и аксессуар в виде цепочки с зажимом, к которой крепятся в виде подвесок различные функциональные предметы: ключи, кошелек, карманные часы, ножницы, печати и т.д. Шатлены носили, как мужчины, так и женщины.


Дамы с шатленами (Художник мне неизвестен)

Шатлен из золота, украшенный бриллиантами и яшмой, на котором подвешены часы, ключи и печать.

   Шатлены были известны со времен Средневековья, но пик популярности пришелся на XVIII — начало ХХ века. Шатлен XVII века представлял собой пояс в виде цепочки, к которому крепились на некотором расстоянии друг от друга другие цепочки для важных мелочей.


Крепеж шатлена


Шатлен, на котором подвешены рулетка, наждак для заточки игл в форме клубнички, футляр для игл, ножницы в чехле, флакончик с нюхательной солью в форме желудя и милое сердечко(возм.медальон).


Слева на фото подвески-контейнеры к шатлену с выгравированными сверху словами "Вера, Надежда и Любовь", а также романтическими цитатами из произведений американского поэта Генри Лонгфелло. Справа два шатлена на спортивную тематику с медальонами в виде головы собаки.

    В XVIII веке шатлены становятся массивными и обильно декорированными в стиле барокко или рококо. В этот период шатлен уже не является поясом сам по себе, а крепится к нему или к одежде как самостоятельный аксессуар. Драгоценные шатлены изготавливались из золота и украшались эмалью. В XVIII веке главным элементом, как правило, был etui — специальный футляр для небольших инструментов. Частым элементом дамских шатленов является специальный крючок для шнуровки платьев и корсетов.


А тут не только крючок для шнуровки платьев и корсетов, но штопор при нём имеется ))

    Возрождение популярности шатлена произошло во второй половине XIX века — дамы носили на шатлене маленькие вышитые кошельки, а мужчины — карманные часы и брелоки. Служанки и экономики по-прежнему носили на шатленах функциональные мелочи: швейные принадлежности, ключи и т.д. К концу XIX века на шатленах ежедневно чаще всего носили кошельки и футляры для очков. На балы же с собой захватывали флакон духов, записную книжку с карандашом, носовой платок и кошелек.


Слева на фото изображена дама с серебряным шатленом, к которому пристегнуты свисток, складной крючок для застегивания башмаков, портмоне, флакон с нюхательной солью и наперсток. Справа - шатлен 1870 года от Тиффани, к которому пристегнуты флакончик духов или нюхательной соли, а также записная книжка с карандашом.

Здесь даже компас имеется. Видимо у хозяйки была в нем необходимость.


    Также существовал еще один стиль шатленов по названию "Норвежский пояс", который был принят среди высшего общества в 1870-х и 80-х годах. В нем был предусмотрен набор сменных цепочек с веерами, флаконами для духов и инструментами для рукоделия. Однако, в "Норвежских поясах" был один существенный недостаток — они были очень тяжелыми.


Норвежский пояс.

   Разновидностью шатлена в викторианскую эпоху был держатель для юбок (англ. Victorian skirt lifter) представлявший собой зажим на цепочке, который приподнимал и удерживал юбку по мере необходимости. Этот аксессуар был в моде в 1870—90-е годы.


В правом верхнем углу зажим для перчаток или юбки

Зубочистки, кстати, тоже крепили к шатлену. Нужная же вещь, под рукой должна быть.


Ещё шатлены:






На юбке:


А можно и на плече (журнал 1937г)


Несколько драгоценных вариантов:

Настоящий, прекрасно укомплектованный, шатлен 19 века

@темы: Дэн, история вещей, письменные принадлежности, сумочки и аксессуары, камешки, история одежды

---

02.08.2017 в 13:23

Пишет  jaetoneja:

drive.google.com/file/d/0B0qfnI1nZXlLVEkxcWRnck...
- это словарь исключительно белорусских слов, аналогов которым нет ни в русском, ни в польском. составлен белорусской учительницей, ей сейчас 92 года.
офигеть можно.
ну и поскольку я активно пользуюсь всем этим и вообще мечтаю райгард на белорусский перевести и кое-как ковыряю свою белорусскую рукопись - пусть тут будет ссылка. а вдруг еще кому интересно.

@темы: Вавилон-18

---

Оригинал взят у в как выглядит минимум потраченной энергии

Межпланетная транспортная сеть (interplanetary transport network, ITN) — система гравитационно определенных сложных орбит в Солнечной системе, которые требуют небольшого количества топлива. Зеленая полоса — один из множества возможных путей, расположенных на поверхности светло-зеленой трубы. Места, где зеленая полоса резко меняет траекторию — точки Лагранжа.

Несмотря на то, что ITN позволяет совершать межпланетные перелеты с небольшими затратами энергии, длительность полетов в десятки и сотни раз больше, чем у классических перелетов по орбитам Гомана — Ветчинкина, и неприемлемы для пилотируемой космонавтики.

via

@темы: звезды

---

Оригинал взят у в Глаза в глаза

Нечасто конечно же, но иногда мои встречи с дикими снежными барсами заканчивались такими вот психологическими поединками - кто кого пересмотрит? До снежного барса всего лишь 10 метров!



01. Дикий снежный барс.

Честно скажу: было очень страшно. И помощи попросить было не у кого.

@темы: звери

---

Оригинал взят у в "Моэм-моэм , чисто- чисто!!"

Британский писатель и джентльмен Сомерсет Моэм (William Somerset Maugham( 25 января 1874, Париж — 16 декабря 1965, Ницца) оставил в своем дневнике престранные и любопытные записки о русских. Имеется ли здесь "клюква"? Несомненно-Да. Как и во всяком пристрастном взгляде иностранца на Нас. Ко всему и замечательного писателя.Если уже было тут на этих "багровых страницах"-снесу нафиг!!!




«ЗАПИСНАЯ КНИЖКА»

СОМЕРСЕТ МОЭМ

1917. В этом году меня послали с секретной миссией в Россию. Так родились эти записки
...Русский патриотизм — это нечто уникальное; в нем бездна зазнайства, русские считают, что они не похожи ни на один народ, и тем кичатся;...

...они с гордостью разглагольствуют о темноте русских крестьян; похваляются своей загадочностью и непостижимостью; твердят, что одной стороной обращены на запад, другой — на восток; гордятся своими недостатками, наподобие хама, который оповещает вас, что таким уж его сотворил Господь, и самодовольно признают, что они пьяницы и невежи, не знают сами, чего хотят, и кидаются из крайности в крайность, но им недостает того — весьма сложного — чувства патриотизма, которое присуще другим народам. Я попытался проанализировать, из чего складывается мой патриотизм. Для меня много значат сами очертания Англии на карте, они вызывают в моей памяти множество впечатлений... Из этих и многих подобных им ощущений и соткано чувство, благодаря которому жертвовать собой не в тягость, оно состоит из гордости, тоски и любви, однако смирения в нем больше, чем высокомерия, и юмор ему не противопоказан. Допускаю, что Россия слишком велика для таких сокровенных чувств, в ее прошлом нет ни рыцарства, ни возвышенной романтики, в характере нет определенности, а литература слишком бедна и поэтому воображению не под силу охватить страну с ее историей и культурой в едином порыве чувства. Русские сообщат вам, что крестьянин любит свою деревню. Но за ее пределами его ничто не волнует. Читая о русской истории, поражаешься, как мало значит национальное чувство из века в век. Случаи, когда патриотизм вздымался волной и сметал захватчика, составляют исключения. Как правило, те, кого захват непосредственно не ущемлял, относились к нему с полным равнодушием. Не случайно Святая Русь так долго и покорно терпела татарское иго. Мысль о том, что Германия с Австро-Венгрией могут отхватить часть русских земель, не вызывает гнева; русские только пожимают плечами и роняют: «С нас не убудет, Россия большая».

Именно потому, что у их литературы такая короткая история, русские знают ее досконально. Всякий, кто имеет привычку читать, прочитал все и так часто перечитывает, что знает эти произведения назубок, как мы версию Библии короля Иакова I 10. А так так русскую литературу в основном составляют романы, словесность в России в жизни людей просвещенных играет куда большую роль, чем в других странах.
«Ревизор» в России пользуется невероятной славой. Он один заключает в себе всю русскую классическую драматургию. Точно так же, как у нас все без исключения читали «Гамлета», так и каждый русский школьник читает «Ревизора»; его играют по праздникам и на каникулы так же, как «Сида» 11 в «Комеди Франсез». Для русских в этой одной-единственной банальной пьеске заключены Шекспир и елизаветинцы, Голдсмит 12 и «Школа злословия» 13. Имена ее персонажей стали нарицательными, сотни ее строк вошли в пословицы. Эта пьеса примерно такого же уровня, что «Ночь ошибок». Интрига не несет никакой нагрузки, персонажи ее — не характеры, а карикатуры. При всем желании в них нельзя поверить. Гоголю меж тем достало здравого смысла не вывести в пьесе ни одного умного и порядочного человека, чтобы не исказить созданной картины. Появись в этом сборище плутов и олухов человек честный или путный, это нарушило бы художественную цельность пьесы.
Каждый, кто совершает экскурсы в русскую жизнь или русскую литературу, не может не заметить, какое большое место занимает в них глубокое чувство греховности. Русский не только постоянно твердит, что он грешен, но, судя по всему, ощущает свою греховность и глубоко страдает от угрызений совести. Черта любопытная, и я пытался найти ей объяснение. Разумеется, в церкви мы признаем, что мы жалкие грешники, отнюдь в это не веря; здравый смысл нам подсказывает, что никакие мы не грешники: у всех у нас были ошибки, все мы совершали поступки, о которых сожалеем, но мы прекрасно знаем, что не делали ничего такого, чтобы бить себя в грудь или скрежетать зубами. В большинстве своем мы — люди довольно приличные и стараемся вести себя как можно лучше в том положении, в которое попали по воле случая; и если и верим в Страшный суд, то понимаем, что у Бога достанет мудрости и здравого смысла не беспокоиться из-за проступков, которые и мы-то, смертные, без особого труда прощаем нашим близким. Не то чтобы мы были так уж довольны собой: в общем и целом, у нас вполне хватает смирения, но мы заняты непосредственными делами и не слишком заботимся о наших душах. Русские, как мне кажется, не похожи на нас. Они более склонны к самоанализу, чем мы, чувство греховности у них обострено. Оно и в самом деле переполняет их, и они готовы, облачившись в рубище и посыпав главу пеплом, рыдая и вопия, каяться в прегрешениях, которые никоим образом не смутили бы нашу менее чувствительную совесть. Дмитрий Карамазов считает себя великим грешником, и Достоевский видит в нем человека необузданных страстей, чьей душой овладел Диавол; но, если взглянуть на него более трезво, он предстанет не таким уж закоснелым грешником: он играл в карты, пил без удержу, а напившись, бушевал и буянил; его обуревали плотские страсти, он был вспыльчив и не всегда владел собой; был порывист и опрометчив; но вот, пожалуй, и все его грехи. Кстати, русские не такие уж большие грешники. Они ленивы, несобраны, слишком словоохотливы; плохо владеют собой, и поэтому чувства свои выражают более пылко, чем они того заслуживают; но, как правило, они незлобивы, добродушны и не злопамятны; щедры, терпимы к чужим недостаткам; плотские страсти, пожалуй, не захватывают их с такой силой, как испанцев или французов; они общительны, вспыльчивы, но отходчивы. И если русских угнетает сознание своей греховности, то не потому, что они виновны в бездействии или злодействе (кстати говоря, они по преимуществу склонны упрекать себя в первом), а из-за некой физиологической особенности. Почти все, кому довелось побывать на русских вечеринках, не могли не заметить, как уныло они пьют. А напившись, рыдают. Напиваются часто. Вся нация мучается с похмелья. То-то была бы потеха, если бы водку запретили и русские в одночасье потеряли те свойства характера, которые так занимают умы склонных к сентиментальности западных европейцев.


У русских есть явное преимущество перед нами: они не так подчиняются условностям, как мы. Русскому никогда не придет в голову, что он должен делать что-то, чего не хочет, только потому, что так положено. Почему он веками так покорно переносил гнет (а он явно переносил его покорно, ведь нельзя представить, чтобы целый народ мог долго терпеть тиранию, если она его тяготила), а потому, что, невзирая на политический гнет, он лично был свободен. А в личном плане русский куда более свободен, чем англичанин. Для него не существует никаких правил. Он ест, что ему нравится и когда заблагорассудится, одевается, как вздумается, невзирая на общепринятую моду (художник ничтоже сумняшеся может надеть котелок и крахмальный воротничок, а адвокат — сомбреро); свои повадки он считает настолько само собой разумеющимися, что и окружающие так их воспринимают; и хотя нередко он разглагольствует из желания покрасоваться, он никогда не надевает личины, лишь склонен чуточку прихвастнуть; его не возмущают взгляды, которых он не разделяет; он приемлет все и в высшей степени терпим к чужим чудачествам как в образе мыслей, так и в одежде.

В русских глубоко укоренено такое свойство, как мазохизм. Захер-Мазох 14, славянин по происхождению, первый привлек внимание к этому недугу в сборнике рассказов, ничем прочим не примечательных. Судя по воспоминаниям его жены, он и сам был подвержен извращению, о котором писал. Вкратце речь идет вот о чем: мужчина жаждет, чтобы любимая женщина подвергала его унижениям, как телесным, так и духовным. К примеру, Захер-Мазох настоял, чтобы его жена уехала путешествовать с любовником, а сам, переодевшись лакеем, прислуживал им, терзаясь ревностью. В своих произведениях Захер-Мазох неизменно выводит женщин крупных, сильных, энергичных, дерзких и жестоких. Мужчин они всячески унижают. Русская литература изобилует подобными персонажами. Героини Достоевского принадлежат к этому же типу повелительниц; мужчин, их любящих, не привлекают ни нежность, ни кротость, ни мягкость, ни обаяние; напротив, надругательства, которые они претерпевают, доставляют им чудовищное наслаждение. Они жаждут, чтобы их топтали. Тургеневские героини обладают умом, живым характером, энергией и предприимчивостью, герои же его — слабовольные мечтатели, неспособные ни к каким действиям. И так во всей русской литературе, что, как мне представляется, соотносится с глубоко укорененными свойствами русского характера. Каждого, кто жил среди русских, поражает, как женщины помыкают мужчинами. Они, похоже, получают чуть ли не плотское наслаждение, унижая мужчин на людях; манера разговаривать у них сварливая и грубая; мужчины терпят от них такое обращение, какое стерпел бы мало кто из англичан; видишь, как лица мужчин наливаются кровью от женских колкостей, но ответить на оскорбления они даже не пытаются; они по-женски пассивны, слезливы.
В жизни русских большую роль играет самоуничижение, оно им легко дается; они смиряются с унижением, потому что, унижаясь, получают ни с чем не сравнимое чувственное наслаждение.
Юмор — вот что помогает уловить отличия в бесконечном разнообразии людских типов, и уж не потому ли русские романы так небогаты типами, что им поразительно недостает юмора. В русской словесности напрасно будешь искать острот или колких реплик, игривой болтовни, кинжального удара сарказма, интеллектуально освежающей эпиграммы или беззаботной шутки. Ирония в ней груба и прямолинейна. Если русский смеется, он смеется над людьми, а не вместе с ними; он издевается над причудами истерических женщин, немыслимыми нарядами провинциалов, выходками пьяных. Смеяться вместе с ним невозможно: его смех отдает невоспитанностью. Юмор Достоевского — это юмор трактирного завсегдатая, привязывающего чайник к собачьему хвосту.
Не припомню русского романа, в котором хоть один из персонажей посетил бы картинную галерею.
Откровение, которое русские преподнесли миру, на мой взгляд, не отличается большой сложностью: тайну вселенной они видят в любви. Ее противоположностью они считают своеволие, соперничающую, но злую силу; русские романисты без устали показывают, к каким бедствиям оно приводит тех, кто не в силах с ним совладать; его власть над ними так же безгранична, как власть Дон-Жуана над женщинами, при всем при том сатанинская мощь своеволия вызывает у них ужас. Но, противопоставляя любовь и своеволие, Россия всего лишь противопоставляет два романтических вымысла. Оба они мнимость, и их принимают за нечто другое лишь потому, что они невероятно обостряют наше восприятие жизни. Впрочем, у русских все начинается и кончается чувством. Любовь, если она деятельная, перенимает некоторые свойства своеволия, а раз так, ее никоим образом нельзя противопоставлять своеволию в качестве взаимоисключающего ответа на загадку бытия; однако именно пассивная сторона любви, ее жертвенность и смирение притягательны для русских, в них они обретают искомый ответ на мучающую их тайну. Очевидно, что к мысли это не имеет никакого касательства; здесь имеет место капитуляция мысли перед чувством; когда русские говорят, что загадка вселенной в любви, они признают, что перестали искать ее разгадку. Поразительно, что русские, которых так занимает человеческая судьба и смысл жизни, решительно неспособны к метафизическим рассуждениям. У них не появилось ни одного философа хотя бы второго разряда. Они, похоже, не могут четко и глубоко мыслить. В умственном отношении все они заражены обломовщиной. Интересно задаться вопросом, почему это русское откровение имело такой успех в Европе. Идея главенства любви обеспечила ему прессу. Самые разные писатели пленились им, и сознательно или нет, но подпали под его влияние. Откровение это явилось как нельзя более кстати. Мир разочаровался в науке. Франция, где рождается большинство интеллектуальных течений, увлекающих западный мир, испытывала усталость после пережитого унижения. Натуралистическая школа выдохлась и заштамповалась. Шопенгауэр и Ницше утратили прелесть новизны. Появился обширный класс людей образованных, интересующихся метафизическими вопросами, которым, однако, недостало как образования, так и терпения, чтобы изучить труды метафизиков; мистицизм витал в воздухе; и когда этим людям внушали, что любовь способна разрешить все их сомнения, они куда как охотно поверили в это. Они, как им думалось, понимают, что это значит: ведь любовь — слово многозначное, и каждый мог выбрать то значение, которое не противоречит его опыту; а мысль, что в этом знакомом чувстве каким-то образом заключается ответ на роковые вопросы, так их обрадовала, что они с готовностью увидели в любви объяснение всему. Они и не подозревали, что судят о бараньей ноге по меркам, приложимым к цилиндру. У одних это откровение совпадало с верой, от которой они никогда не отрешались, у других оно восстанавливало веру, от которой они отказались головой, но не сердцем. Нельзя забывать и о том, что любовь — благодарная тема для краснобайства.

...Невский проспект. Бонд-стрит, узкая и извилистая, подобно средневековой улице, напоминает о городе, куда в сезон съезжались знатные дамы; именно здесь, на Бонд-стрит, последняя герцогиня Ливлендская отодрала за уши своего лакея. Рю де ля Пэ присущ блеск Второй империи: она — широкая, красивая, холодно величавая и, невзирая ни на что, веселая — можно подумать, что тени Торы Перл 15 и Гортензии Шнайдер 16 все еще радостно улыбаются, созерцая подаренные им драгоценности. На Пятой авеню тоже царит веселье, но веселье совсем иного рода, это веселье от хорошего настроения; Пятая авеню великолепна безмерным, бесхитростным весельем юности в ее самую жизнерадостную пору. Хотя каждая улица имеет свой характер и неотъемлема от своего города, эти прославленные улицы роднит одно — их роскошь носит цивилизованный характер; они достойно представляют стабильное, уверенное в себе общество. Но из всех них наиболее ярко выраженный характер имеет Невский проспект. Это грязный, унылый, запущенный проспект. Очень широкий и очень прямой. По обеим его сторонам невысокие однообразные дома, краска на них пожухла, в архитектурном отношении они мало интересны. Можно подумать, Невский проспект застраивали, как бог на душу положит, вид у него, — хоть мы и знаем, что строители строго следовали плану, — какой-то незавершенный: он напоминает улицу где-нибудь на западе Америки, наспех построенную в разгар бума и захиревшую, когда бум прошел. Витрины магазинов забиты жалкими изделиями. Нераспроданные товары разорившихся пригородных лавчонок Вены или Берлина — вот, что они напоминают. Густой людской поток беспрерывно течет взад-вперед. Пожалуй, именно толпа определяет характер Невского. Если на других улицах в толпе встречаются по преимуществу люди одного слоя общества, то здесь — самых разных; разгуливая по Невскому, кого только ни увидишь — и солдат, и моряков, и студентов, и рабочих, и предпринимателей, и крестьян; они безумолку разговаривают, образуют толчею вокруг газетчиков, продающих свежий выпуск. Толпа производит впечатление добродушной, покладистой и покорной; не могу представить, чтобы она была способна наподобие пылких парижан вмиг перейти к бесчинствам и насилию; также не могу поверить, чтобы они вели себя, как толпа во время французской революции. Кажется, что для этих мирных людей, которым хочется развлечься и покуролесить, житейские события — не более чем приятная тема для разговора. К дверям мясных и булочных в эти дни тянутся длиннейшие очереди: повязанные платками женщины, мальчишки и девчонки, седобородые старики и изможденные юнцы ждут час за часом, безропотно ждут.
Больше всего меня удивляет в здешней толпе разнообразие людских типов; в них нет внешней схожести, как правило, свойственной толпе других стран; уж не тем ли это объясняется, что здесь на лицах более откровенно отражаются обуревающие людей страсти; здесь лицо — не маска, а опознавательный знак, так что, когда гуляешь по Невскому, перед тобой проходит галерея персонажей великих русских романов, и можно назвать их одного за другим. Тут встретишь губастого, толстомордого торговца с окладистой бородой, плотоядного, громогласного, грубого; бледного мечтателя с ввалившимися щеками и землистым цветом лица; коренастую простолюдинку с лицом, начисто лишенным выражения — ни дать ни взять инструмент, на котором может сыграть любой, кому заблагорассудится, и тебе вдруг открывается, какую жестокость таит женская нежность. Похоть разгуливает в открытую, как олицетворенный порок из средневековых моралите, о бок с добродетелью, гневом, кротостью, обжорством. Но русские вечно твердят, что миру точно так же не дано понять их, как им самих себя. Они слегка кичатся своей загадочностью и постоянно разглагольствуют о ней. Не берусь объяснить вещи, объявленные множеством людей необъяснимыми, однако задаюсь вопросом: а что если отгадка скорее проста, нежели сложна. Есть нечто примитивное в том, как безраздельно властвуют над русскими чувства. У англичан, к примеру, характер — это прочная основа, чувства влияют на нее, но и она в свою очередь оказывает на них воздействие; похоже, что русских любое чувство захватывает всецело, они полностью подчиняются ему. Их можно уподобить эоловым арфам, на которых какие только ветра не наигрывают какие только мелодии — вот откуда впечатление, будто это инструмент немыслимой сложности.
...С революцией началось движение за отказ от чаевых. Лакеи в ресторанах, коридорные в гостиницах вместо чаевых требовали определенный процент от суммы счета. Им мнилось, что чаевые унижают их человеческое достоинство. По привычке им продолжали давать чаевые, но они неизменно от них отказывались. Со мной приключился случай, несколько ошарашивший меня. Я попросил коридорного о какой-то услуге, несколько выходящей за рамки его обязанностей, и дал ему за это пять рублей. Он отказался, и, как я ни уговаривал его взять деньги, он — ни в какую. Так вот, будь на его месте официант в ресторане, которого могли бы увидеть товарищи, это меня бы ничуть не удивило, но мы были с ним в номере одни, и никто никогда не узнал бы, что коридорный, представитель расы корыстолюбцев, взял чаевые. Отрицать не приходится, переворот в сознании свершился: эти люди, придавленные веками жестокого гнета, вдруг, неведомо какими путями, обрели человеческое достоинство. Глупо было бы порицать их за то, что они подпали под влияние демагогов; подобные поступки, на их взгляд, предвещают новую жизнь. Я справился у официанта, за чей столик обычно садился, выгодна ли ему эта перемена. «Нет, — сказал он. — Мы зарабатывали больше, когда брали чаевые». — «Значит, вы были бы не прочь возвратить старые порядки?» — «Нет, — сказал он. — Нынешние лучше». Достойный хвалы ответ.
К сожалению, по общим наблюдениям, обслуга стала довольно хамоватой. Прислуживают дурно и небрежно. Напрашивается обескураживающий вывод: человек — существо грубое, прислуживать себе подобным ему неприятно, и он будет любезен лишь в том случае, если ему за это платят.

Автор перевода и примечаний Лариса БЕСПАЛОВА

@темы: 20 век: Россия и вокруг нее

---

отзывы на ливлибе

зашла на ливлиб и обнаружила пару отзывов на "Карми"


Сама по себе идея ничего не стоит, если она не обрамлена изрядным количеством текста, назначение которого состоит в том, чтобы человек его отсеял, усвоив лишь идею, иначе задуманное не будет принято, выветрившись из головы. Но текста не должно быть излишне много - идея в нём утонет, лишившись требуемого ей внимания. Если такая мысль понятна, то всё прочее будет критической заметкой на произведение Инны Кублицкой "Карми", созданного ради отражения авторских фантазий и утопленного в обильном словословии. "Карми" это фантастика ближнего прицела. Вполне в духе братьев Стругацких, пиши они в жанре фэнтези. Человечество вырвалось за пределы Солнечной системы, по Вселенной разлетаются корабли первопроходцев. В глубинах необъятного космоса обязательно должны существовать гуманоиды, ибо иного развития жизни человек не мыслит. Сторонником таковой концепции является и Инна Кублицкая, представившая для посланников Земли в распоряжение планету, населённую полным подобием землян, только отстающих в техническом развитии. Дальше случается авторский произвол, должный заинтересовать девичий пубертат. Пусть действие завязано на принцессе, на планете имеются влияющие на навыки артефакты, но нет необходимого фантастике отражения реальных затруднений человеческого социума. Когда фантастика создаётся ради расписывания красок неведомых миров, что преследует автор? Рассказать не знаю о чём, сославшись не знаю на что и заставить выполнять не пойми какие поступки, - не есть лучшее представление о данном литературном направлении. Долго живёт та фантастика, на страницах которой словно эзоповым языком писано: читателю требуется провести параллели и увидеть умение писателя раскрывать проблемы своего времени, задействовав для того иносказание. У Кублицкой подобного нет. Инна создаёт картинку, описывает её и переходит к следующей. Она не предлагает читателю взглянуть на изображаемый мир изнутри, заставляя его оставаться сторонним наблюдателем. А как же идея совместить техническое превосходство и фэнтезийный сюжет? Кублицкая не первая. Нечто подобное отразила на страницах своих произведений американский фантаст Энн Маккефри, заменив ближней прицел настолько далёким, что воспоминания о Земле были приравнены к мифическим сказаниям. Смогут ли у Кублицкой люди оказать влияние на происходящее? Они ещё не достигли необходимой степени превосходства. Технический прогресс вступит в сражение с прогрессом ментальным. Читатель желал бы видеть именно подобное противостояние на страницах "Карми", чтобы мощь техники столкнулась с силой мысли, а после уже механизмы получили доступ к ментальным способностям и заявили о собственном праве на доминирование. Не понесло ли разговор в сторону от таких суждений? Приходится признать правоту осуждения. О книге Кублицкой сказано более, чем достаточно. Остаётся говорить об иных чаяниях, не нашедших места в фантазиях Инны. Впрочем, по силам ли Кублицкой отразить желаемое? Допустим, она будет мыслить в сходном направлении. К чему это приведёт? К тому, что задумка утонет в словословиях, не доставив читателю удовольствия. Не будем излишне строгими. "Карми" - первая опубликованная книга Инны Кублицкой. Не каждый писатель в начале творческого пути способен создать даже такое произведение. Но не будем и выражать восхищение, посоветовав Инне пользоваться методом Экзюпери: написав четыреста страниц, редактируем текст и оставляем двести. Важен не размер, а сообщаемая читателю идея. Читатель должен ценить каждое предложение, а не проглатывать пустое содержание страниц. Когда книга будет прочитана, то она не должна быть забыта. Это трудновыполнимая задача, однако к её выполнению должен стремиться каждый писатель. И тогда придёт успех человека, чьи работы переживут века. www.livelib.ru/review/836642-karmi-inna-kublits...

Несбывшиеся ожидания Странное впечатление складывается от "Карми". Начну с того, что понравилось. Язык понравился, книга хорошо написана, написана автором, который знает русский язык. Среди современного русского женского фэнтези это невероятная редкость. Не поверите, как приятно читать книгу, в которой нет жаргонизмов, просторечий и молодёжного сленга, феминитивов, наконец (да, я их сильно не люблю). Читая, я радовалась, прежде всего, языку. Да и сюжет сначала показался мне совершенно прекрасным. Очень нетривиальное решение сюжетного хода с "попаданством", наметки на отношения, не обязательно любовные, представителей двух разных цивилизаций, явная линия взросления персонажа. Да и сама Карми (имён героиня сменит немало, так что, я буду называть её прозвищем), пока была ребёнком и подростком совершенно достоверна, понятна. В такую девочку веришь, за ней следишь с волнением. Но, становясь старше, Карми растеряла всю непосредственность. Её поступки непоследовательны, чувства и реакции блеклы. Конечно,гнев и странные поступки легко объяснить болью от потери близкого человека. И так нам их автор и объясняет. И даже веришь, проживаешь вместе с Карми её горе. Но сколько можно горевать? Годы идут,а Карми не меняется, она застыла в своём смятении и горе. И ещё вопрос, насколько можно тосковать по человеку, который не любил тебя, и которого ты почти не знал? Созданный образ поблекнет, должно прийти отрезвление. Но к Карми оно так и не приходит. Увлёкшись собственными страданиями, она превращается в чёрствую, равнодушную девицу, без всякой цели в жизни. Странная получилась книга. Автор начал рассказывать сразу несколько историй, и ни одну из них не рассказал до конца. Ни история взросления не получилась ; ни история (очень интересно задуманная) контакта землян с другой цивилизацией ; ни история любви молодой девушки к взрослому мужчине. Каждая из этих линий кончилась ничем. Ближе к финалу создаётся впечатление, что автор так и не решил, о чём же он хочет писать, и попытался обо всём сразу. Получилось не очень хорошо. Удивительно, но второстепенные персонажи получились интереснее и живее, чем главные. Ещё одна странность книги. Но меньше четырёх баллов поставить никак не могу за язык романа и интересный замысел. www.livelib.ru/book/1000689463-karmi-inna-kubli...



Подробнее на livelib.ru:

www.livelib.ru/review/836642-karmi-inna-kublits...

@темы: мое и наше

---

Цены на черепашатину в Лондоне с середины XVIII века сильно подросли: если в 1770-х фунт черепашьего мяса стоил 4 шиллинга и 6 пенсов, то к 1810-м стоимость достигала 20 шиллингов за фунт.

@темы: 19 век, деньги, история кухни

---

Оригинал взят у в Росомаха

Из недавней поездки в Финляндию.




01. Упертые и трудолюбивые финны довели результативность съемки росомахи в дикой природе до 120%. Не захочешь, да снимешь. За один вечер проведенный в скрадке удалось увидеть трех росомах, четыре медведя и волка...

И доброго утра Вам!

@темы: звери

---

Кошки и многие другие млекопитающие переносят за холку своих детёнышей, которые в этот момент успокаиваются и становятся почти неподвижными. Эффекта умиротворения можно добиться и у взрослых котов, если собрать кожу на шее и скрепить её обычным канцелярским зажимом. Эксперименты на мышах показали, что такое поведение обусловливается чисто физиологически. Особи, которым вводили в шею анестетик, не снижали активность при захвате, так как сигналы от нервных окончаний не доходили до мозжечка. Эволюционное значение этого механизма состоит в том, чтобы дети не мешали маме быстро перемещать их при внешней опасности.

Источник: io9.gizmodo.com

@темы: звери

---

Ученые из США и Китая опубликовали исследование геномов 117 сортов и разновидностей яблони, включающее также более двадцати видов диких яблонь, растущих от Северной Америки до Китая. Результаты позволили значительно уточнить историю любимого многими фрукта.

Исследование подтвердило предшествующие результаты, согласно которым звание родины культурной яблони досталось Казахстану. Предком яблони домашней (Malus domestica) была яблоня Сиверса (Malus sieversii), растущая к западу от Тянь-Шаня, на территории нынешнего Казахстана. Однако первым неожиданным выводом ученых стало то, что казахстанские яблони Сиверса и представители того же вида, растущие совсем рядом по другую сторону гор, в Синьцзяне, генетически отличаются друг от друга. И синьцзянские яблони не внесли никакого генетического вклада в яблоню домашнюю.

«Они – потерянная драгоценность, скрытая там, в районе Синьцзяна», – говорит один из авторов работы Ян Бай (Yang Bai) из Института Бойса Томпсона Корнельского университета. Ученые считают, что гены синьцзянской разновидности яблони Сиверса могут оказаться полезными при создании новых сортов яблонь. В частности, возможно, они дадут деревьям устойчивость к некоторым болезням.

Затем домашняя яблоня начала долгое путешествие по Великому шелковому пути из Центральной Азии на запад. Деревья, посаженные намеренно или же выросшие сами из брошенных косточек, как выяснилось, нередко опылялись пыльцой местных диких видов яблонь. Поэтому существенный вклад в геном современной культурной яблони внесла и яблоня лесная (Malus sylvestris), растущая в Европе и Передней Азии, чьи маленькие кислые плоды используют для изготовления сидра. Позже селекционеры сознательно использовали лесную яблоню для создания некоторых сортов культурной, стремясь наделить эти сорта свойственной ей морозостойкостью.

Генетики определили, что примерно 46 % генома современных яблок унаследованы от яблони Сиверса из Казахстана, 21 % – от лесной яблони, а остальные от неопределенных диких видов. При этом гены яблони Сиверса обеспечили крупный размер современных яблок, а гены лесной яблони – твердость и вкус плодов.

Второе направление распространения яблони – на восток в Китай. Здесь яблони Сиверса тоже подвергались скрещиванию с местными дикими видами, вклад которых обнаруживается в нынешних десертных китайских сортах. polit.ru/news/2017/08/16/ps_apple/

@темы: фрукты-овощи