Оригинал взят у в Когда умеешь в политику - 2

28 марта 1770 года к Екатерине явились валашские и молдавские депутаты и передали ей грамоты с просьбой взять княжества под свое покровительство.
Война с турками в разгаре, как фишка ляжет - еще неизвестно. Брать их сейчас - связывать себя при заключении мира.
Екатерина устно дала согласие и приказала подготовить ответную грамоту. Когда ей принесли черновик, она в слове "покровительство" вычеркнула "ительство". В грамоте говорилось о "высочайшем принятии под покров".
Депутаты из Молдавии (звучит как прикольно-то) довольные уехали, а турки, узнав об этой грамоте, решили понять, что там русские опять задумали. Достали текст договора, спросили экспертов что это значит и получили ответ, что покров - это церковная форма покровительтва - то есть императрица на княжества не претендует, а только лишь церкви местной помогать собирается.
Что же , тоже наглость, конечно, но не из ряда вон, поэтому мир Кючу́к-Кайнарджи́йский заключали довольно легко, без особых споров.

Данные по Л.Е. Семенова. Отношения Дунайских княжеств с Османской империей//Новая и новейшая история, 1986 номер 5 ссылка на АВП.

@темы: исторические россказни, Вавилон-18 по-русски

---

Оригинал взят у в Расцвет наркомании и как ее победили. 1914 - 1924 г.

Оригинал взят у в Расцвет наркомании и как ее победили. 1914 - 1924 г.

Из книги Александра Сидорова "На Молдаванке музыка играет".

        "Именно Первая мировая война способствовала тому, что кокаин (наряду с морфием) стал в России "культовым" наркотиком. В империи на время войны ввели сухой закон, под запрет попали не только водка, вино и самогон, но даже пиво. В этих условиях горожане (особенно питерцы и москвичи) нашли замену алкоголю в доступном поначалу белом порошке.
       Февральская, а затем Октябрьская революции 1917 года способствовали распространению самых грязных и отвратительных форм кокаинизма.
       В довоенное время кокаин все же был популярен в среде богемы, его называли "наркотиком для богатых". Революционные потрясения способствовали "демократизации" "кокса".
       Собственно, уже в ходе Первой мировой из-за слабой охраны границ шла усиленная контрабанда в Россию германского кокаина из оккупированных немцами местностей через прифронтовую полосу - Псков, Ригу, Оршу и из Финляндии через Кронштадт. А после Февральского переворота волна "марафета" буквально накрыла Питер и Москву.




          В мае 1917 года была арестована крупная шайка, которая промышляла торговлей кокаином. Ее главарь А. Вольман получал товар из Германии через Швецию и продавал его в Петрограде и Москве.
        Люди Вольмана в Петрограде торговали кокаином в лавке дома N 10 по Щербакову переулку, устраивали "вечеринки секты Сатаны" в нескольких конспиративных квартирах.
        Через год в том же Питере была пресечена деятельность похожей шайки из восьми человек во главе с неким Смирновым: преступники снимали несколько меблированных комнат на углу Невского и Пушкинской. При обыске у них обнаружили кокаин в таблетках, а также драгоценности и меха. Кокаин обменивался на краденые вещи.



          Законченными кокаинистами были многие балтийские матросы. Революционные матросы ввели в обиход выражение "балтийский чай": раствор кокаина в этиловом спирте или другом крепком алкоголе. Такая смесь продлевает и усиливает эффект от приема кокаина.
        От "братишек" в тельняшках не отставали "отцы-командиры" - балтийские офицеры. В Кронштадте они даже создали "Коке-Клуб", члены которого не только сами употребляли наркотики, но и распространяли "марафет" среди сослуживцев, скупая порошок у медсестер и врачей (за медиками закрепилась нелестная слава самых ярых морфинистов и кокаинистов).
        Между офицерами и матросами часто вспыхивали жестокие драки из-за наркотиков, аптеки Кронштадта и Петрограда постоянно подвергались вооруженным налетам "занюханных" военных. Справиться с этим чудовищным безобразием не могли ни Временное правительство Керенского, ни даже пришедшие ему на смену большевики.



         Собственно, поначалу большевики особого значения борьбе с кокаинизмом и не придавали. Напротив, к "марафету" для поднятия боевого духа обращались и красные командиры, и бойцы, вымотанные постоянными тяжелыми боями.
       Да и в верхах советской бюрократии к "нюхачеству" порой относились как к экзотической забаве. Так, брат чекиста Моисея Урицкого - Борис Каплун даже создал салон, куда приглашал представителей богемы побаловаться конфискованным "коксом".
         Впрочем, активно прибегало к этой "забаве" и белое офицерство. В. Ревзин и П. Черноморский, авторы исследования по истории кокаинизма, пишут:
      "Уже после октября 17-го часть офицеров русской службы предложила свои услуги германскому рейхсверу в борьбе против большевиков на Украине. Несколько месяцев спустя тревогу били уже в Берлине.
      Немецкие наркологи утверждали, что именно эти господа заразили кокаинизмом части германской армии на Украине и в Прибалтике. После того как люди эти оказались в европейских городах, некоторые из них занялись планомерной торговлей кокаином.
         Прежде неизвестное слово "кокс" нашептывалось на перекрестках улиц, в кафе, в притонах и на вокзалах". Таким образом немецкий кокаин вернулся в родные края...



           Михаил Булгаков, посвятивший периоду немецкой оккупации Украины роман "Белая гвардия", не раз упоминал в своем произведении губительный наркотик: "...в табачном дыму светились неземной красотой лица белых, истощенных, закокаиненных проституток"; "Излечи меня, о Господи, забудь о той гнусности, которую я написал в припадке безумия, пьяный, под кокаином"...
         Кокаинистом был генерал Яков Александрович Слащев - один из организаторов обороны Крыма, прототип генерала Хлудова из булгаковского "Бега". Ревзин и Черноморский считают, что в образе Хлудова любой современный психиатр угадает законченного кокаинового наркомана:
        "Зрительные и слуховые галлюцинации, нервозность и глубочайшая депрессия, кипучая, но безрезультатная деятельность и припадки ярости, все то, что читатель приписывает лишь неким "душевным метаниям" белого генерала, на самом деле есть типичные признаки тяжелого кокаинового психоза".
          Да разве речь только о Слащеве? Когда Красная армия рвалась в Крым, на улицах Ялты и Севастополя толпы оборванных, грязных людей с офицерскими погонами рыскали в поисках заветной "дозы"! Им было не до сражений...



            Достать кокаин в первое десятилетие советской власти не составляло особого труда. Наркотик продавали на рынках, им торговали на улицах и в притонах беспризорники и проститутки...
          Как отмечают исследователи, в новой России наркомания перестала быть "столичной болезнью", охватив губернские, уездные города и даже села. Лидером по распространению являлся именно кокаин.
          Врач Л.М. Василевский в брошюре "Дурманы" (1924) писал: "В последние годы у нас кокаинизм в крупных городах принимает грозные размеры, чему способствует контрабандный ввоз яда, особенно из Эстонии и Латвии.
           "Белый порошок", "марафет" все более распространяется... не только среди подонков столиц и особенно среди проституток и их "котов", но и среди советских служащих, врачей и особенно актеров".



          Москва и Питер считались признанными кокаиновыми лидерами. Одним из самых популярных мест, облюбованных "занюханными" в Белокаменной, были Сухаревские подземные уборные, где кокаинисты резались в карты и тут же, просадив все, бежали на "дело".
        В Головине переулке, между Трубной и Сретенкой, находился так называемый кокаиновый домик, держали его мать и сын Новиковы. Немало кокаиновых притонов было на Цветном бульваре и Домниковке.
        Популярным считался и "волчатник" в Проточном переулке. Хозяйка его, грубая одноглазая баба, скупала краденые вещи или обменивала их на порошок.
          "Королем кокаина" в Москве считался некто Батинин-Батулин. В январе 1925 года его арестовали агенты угрозыска и обнаружили при обыске небольшую "наркоразвесочную фабрику" с тремя работницами.



        Не отставал и Питер. Здесь тоже социальной базой наркомании были преимущественно маргиналы: сутенеры, наводчики, мелкие грабители и второстепенные бандиты.
      Особо прогремело в 1925 году дело Григория Кутькова по прозвищу "Комендант чумного треста". Он контролировал уличную торговлю наркотиками между улицей Марата и Лиговкой - в самом криминальном районе Ленинграда. На него работали десятки беспризорных ребят, уличных проституток и содержательниц притонов.
      "Этот тип вращался среди ночных "фей" и распространял запасы отравы через знакомых ему передатчиц", - писал журнал "На посту". Когда "Коменданта" задержали, при нем обнаружили кокаин и шприцы для морфия.
        Репортер справедливо отметил: "С десяток активных торговцев привлечены, но это только маленький отряд в армии "зачумленных", которыми кишат по вечерам и ночам наши улицы".



          Временем расцвета кокаинизма стал нэп. В "Словаре жаргона преступников" того времени этот наркотик имел восемь синонимов: антрацит, кикер, кокс, марафет, мел, мура, нюхара, нюхта. Сюда можно добавить уже упоминавшуюся "кошку", "белую фею" и "бешеный порошок".
        Причина такой популярности очевидна: кокаин не требовал специальных притонов для курения, как опиум и гашиш, или шприца, как морфий. "Кокс" втягивали в нос с гусиного пера, ладони, ногтя, бумажки и т.д.
        Правда, торговцы разбавляли кокаин аспирином, мелом, хинином. В комедии Булгакова "Зойкина квартира" Аметистов спрашивает: "Кокаину принес?.. Отвечай по совести: аспирину подсыпал?" Чистый кокаин ("кошка" был большой редкостью. Поэтому многие кокаинисты в двадцатые годы прошлого века принимали дозы по 30-40 граммов в день без особых последствий.



         Профессор-криминолог Михаил Гернет в исследовании 1924 года выяснил, что кокаин употребляли 82 процента опрошенных им бездомных ребят.
       А P. Зиман в работе "О кокаинизме у детей" (1926) привел результаты опроса 150 беспризорных, из которых 106 (70,7 процента) достаточно долго употребляли кокаин. Современный исследователь Станислав Панин пишет: "Опросы беспризорных детей об их состоянии во время "занюханности", проведенные в 1920-е гг., выявили следующую картину.
        Дети были нечувствительны к холоду, голоду и иным житейским невзгодам. Имея достаточно кокаина, они могли по нескольку дней не есть и не спать и были мало чувствительны к побоям. "Тепло", "есть совсем не хочется", "тебя бьют, а не больно совсем, только потом, как пройдет понюшка, тело от побоев болит".
        Выход из кокаинового опьянения, как правило, был связан с резкими головными болями, чувствами усталости, сонливости, разбитости и резкой тягой к новой "понюшке".
        А при отсутствии последней у ребят очень часто наблюдался психоз, сопровождавшийся галлюцинациями. В конечном итоге употребление кокаина детьми приводило к целому букету душевных недугов, физическому, психическому и моральному вырождению личности".



         В 20-е годы наркотики стали активно проникать и в среду молодых рабочих. Так, М. Белоусова, исследуя проблему кокаинизма в 1926 году, выяснила, что среди "занюханных" рабочие составляли 10,7 процента.
      Она же сообщала, что употребление кокаина распространено даже... в среде работников правоохранительных органов! Причина примерно та же, что и в период мировой войны: в первой половине 20-х годов в Республике Советов действовал запрет на производство водки, традиционного элемента рабочего досуга. Поэтому в качестве "заменителя" рабочие нередко использовали "белую фею".
       Нельзя сказать, чтобы руководство первого в мире пролетарского государства закрывало глаза на критическую ситуацию с наркотиками. С 1919 года за распространение "дури" стали приговаривать к лишению свободы на 10 и более лет.
      Правда, из Уголовного кодекса 1922 года этот состав преступления исчез. Появился он только в УК 1924 года и закрепился в УК РСФСР 1926 года.
      Однако статья 104 этого УК была более мягкой и предусматривала до трех лет лишения свободы. Употребление наркотиков преступлением не считалось и не преследовалось.




         Все эти меры, впрочем, не дали особых результатов. Не помог даже декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 6 ноября 1924 года "О мерах регулирования торговли наркотическими веществами", которым воспрещалось свободное обращение опия, кокаина и их производных, а ввоз и производство наркотиков попали под контроль государства.
        Главный удар по наркотикам советская власть нанесла... водкой! Той самой водкой, которую до этого запрещала выпускать, что, как мы уже отмечали, стало одной из причин чудовищного роста наркомании.



        Вообще-то советское правительство в отмене запрета на водку вряд ли руководствовалось благими целями борьбы с кокаином, морфием, опием, гашишем и прочей гадостью. Просто стало ясно, что государство теряет огромные деньги, которые идут в карманы самогонщиков.
      Сначала в августе 1924 году на прилавках появляется государственная "полуводка" - "Русская горькая" крепостью 20 градусов по цене полтора рубля за бутылку. Только за сентябрь было продано около 200 тысяч бутылок этого "живительного напитка"!
      При этом резко упал уровень самогоноварения. Но вскоре интерес к 20-градусной пародии на водку у населения охладел, народ снова потянулся к самогонщикам. Тогда в декабре крепость "Русской горькой" пришлось поднять уже до 30 градусов; за неполный месяц народ раскупил уже полмиллиона бутылок!



       Ободренные успехом, партия и правительство сделали очередной шаг навстречу трудящимся: в стране вводится государственная водочная монополия, и "Русская горькая" наконец-то становится 40-градусной, как положено всякой честной водке.
     Воодушевленный народ тут же окрестил ее "рыковкой" по имени председателя Совета Народных Комиссаров, который подписал судьбоносный декрет от 28 августа 1925 года о порядке производства водки и торговли ею (ходили слухи, что сам Рыков крепко "закладывает за воротник" и лечится за границей от запоев).
     С этого времени начинается закат наркопотребления в СССР. Крепкие напитки стали легкодоступны, а каналы доступа к наркотикам постепенно, но неотвратимо перекрывали: укреплялись границы (железный занавес сыграл свою положительную роль), ужесточался контроль продажи и использования обезболивающих препаратов в больницах и аптеках.
     Радость граждан оказалась безмерной; они с таким рвением бросились утолять жажду, что в стране резко подскочило количество жертв "зеленого змия".
       В 1923 году на 100 тысяч жителей Питера приходилось 1,7 случая смерти от алкоголя, в 1925-м - 6,4, в 1926-м - уже 10,9, в 1927-м - 18,8, в 1928-м - аж 44! Но это совсем другая история.




         Непосредственно в борьбе с наркоманией советская власть не лютовала. Употребление "дури" воспринималось как "наследие проклятого царского режима", поэтому меры предлагались не карательные, а преимущественно лечебные.
       Так, в начале 1925 года конференция Наркосекции Мосздравотдела решительно отвергла идею НКВД РСФСР - создать спецлагеря, чтобы изолировать в них наркоманов. Принудительное лечение считалось допустимым лишь для "социально опасных" потребителей "дури".
      Как утверждает С. Панин, "властные инициативы 1920-х гг. по отношению к наркоманам предвосхитили самое гуманное отношение к этим больным людям, характерное сегодня для многих западных стран".
      Например, в Свердловске вплоть до 1929 года наркоманы имели возможность получить наркотики без особых затруднений в любой аптеке. А в 1929 году распоряжением Горздравотдела наркозависимых прикрепили к одной аптеке, где наркотики им отпускались по рецептам наркопункта.
      В стране действовали учреждения для лечения детей-наркоманов, больным наркоманией оказывали амбулаторную и стационарную психиатрическую помощь.



         Уже к 1929 году наркомания в СССР резко сократилась, а к началу 30-х годов почти сошла на нет именно в результате победного шествия водки по стране.
         Употребление "наркоты" ушло в уголовную среду, при этом резко изменилась "структура потребления": кокаин исчез, его заменили более "легкие" производные каннабиса - анаша и гашиш, которые тонким ручейком текли из Средней Азии."

@темы: медицина-историческое, 20 век: Россия и вокруг нее

---

Оригинал взят у в Доктор Блад

Давным-давно, когда я был маленький, и наши комбайны бороздили просторы вселенной, я любил писать кратенькие "заметки на полях" в нарочито вульгарном стиле а-ля "Рэпер Сява пересказывает Аммиана Марцеллина". Посты разлетались на ура, но была и критика в стиле "Что же вы, мужчина, пишете как чертановский гопник?". Со временем я от этого отошел, но иногда чертик на левом плече все же подначивает набросать что-нибудь этакое. Вот вам немного изнаночной стороны истории, так сказать. Впечатлительным лучше не открывать - много нехороших слов.

Сегодня, друзья, я расскажу вам историю, достойную быть экранизированной Гаем Риччи или Квентином Тарантино, потому что никто кроме них не умеет так снимать кино про гангстеров. А это, без сомнения, история о настоящем гангстере, настоящем рокенрольщике, который прожил жизнь, играя со смертью и судьбой. Итак, устраивайтесь поудобнее, мы отправляемся в восхитительный XVII век, в старую добрую Англию и вечнозеленую похмельную Ирландию.

Рокенрольщик

Герой нашего повествования, Томас Блад, родился в 1618 году в графстве Клэр, что в Ирландии, в семье зажиточного землевладельца английского происхождения. Юный Томас смог на отцовские деньги получить блестящее образование. Отучившись в Англии и женившись, молодой джентльмен решил вернуться в Ирландию и заняться политической деятельностью, благо его дядюшка заседал в тамошнем парламенте, однако, как это нередко бывает, вмешался случай - в Англии вспыхнула гражданская война между королем и парламентом. Что забыл не бедствующий ирландец на чужой гражданской войне, знал, наверное, лишь он сам, однако правда в том, что Томас Блад вступил в королевскую армию и стал сражаться на стороне роялистов Карла I. Когда же чаша весов стала клониться на сторону сил парламента, Блад перешел к "круглоголовым" Кромвеля и тут же получил там чин лейтенанта. Ну чем не "Тихая Темза"? Надо полагать, воевал наш герой хорошо, ведь по окончании войны в 1653 году Кромвель щедро наградил его за службу крупными земельными и денежными пожалованиями. Казалось, "жить стало лучше, жить стало веселее", однако вновь вмешались третьи силы - в 1660-м году генерал Монк вывел из казарм Колдстримскую гвардию и совершил реакционный переворот, снова возведя на престол династию Стюартов в лице Карла II. Блад лишился всего - новый король реквизировал все его имущество, а сам Томас бежал в родную Ирландию. Впрочем, сдаваться он не собирался.

Карты, деньги, два дымящихся ствола

В Ирландии Блад собрал бывших кромвеллианцев и решил ни много ни мало устроить собственный переворот, а именно захватить Дублинский замок, пленить лорда-наместника Ирландии Джеймса Батлера и узурпировать власть на острове! Увы, мы никогда не узнаем, что было бы, если бы это случилось - накануне операции какая-то добрая душа сбегала к наместнику и сдала заговорщиков с потрохами. Блад и компания бежали в горы, где скрывались от английских патрулей, жрали ягель и прикидывали, как бы половчее свалить из ставшей такой не гостеприимной родины. Вскоре шанс представился, и наш герой отплыл на утлой посудине под покровом сумерек в сторону Нидерландов. Спастись, правда, удалось не всем - Джеймс Батлер, крепко обиженный на Блада, переловил часть заговорщиков и повесил их. Некоторое время Блад жил в Нидерландах и был вхож к самому адмиралу Де Рюйтеру, однако родная сторонка не торопилась отпускать своего блудного сына, и одним прекрасным днем Томас получил весточку от одного влиятельного господина. Господином оказался Джордж Виллерс, 2-й герцог Бэкингем (сын того самого, который из "Трех мушкетеров", да) которому нужен был человек для, скажем так, деликатных поручений, а именно - киллер, который мог бы устранять политических противников герцога. Блад согласился и в 1670 году инкогнито прибыл в Англию, где поселился в предместье Лондона под вымышленной фамилией. В качестве прикрытия он занимался врачебной практикой и держал небольшую аптеку. Вы не ослышались, друзья - ирландский доктор Блад. Однако вскоре наш доктор занялся и настоящими делами, благо в Лондон прибыл его старый недруг Джеймс Батлер, граф Ормонд, которому Блад поклялся выпустить кишки много лет назад. Несколько дней люди из шайки Блада следили за графом с целью установить маршруты его передвижения и примерное число сопровождающих. Наконец Блад решился - в ночь на 6 декабря 1670 года на улице Сейнт-Джемс на экипаж графа было совершено нападение. Пока налетчики дрались с эскадроном сопровождения, один из подручных Блада выволок Батлера из кареты, его быстро скрутили, перебросили через лошадиный круп и дали ходу, рассчитывая вывезти за город и там повесить. Графу уже прикололи на грудь бумагу с перечнем его "прегрешений", за которые его должны были казнить, однако он сумел освободиться от веревок и запрыгнул на коня одного из своих слуг, преследовавших похитителей. Покушение провалилось, а наш славный доктор залег на дно. Что же касается Бэкингема, который навел Блада на его старого врага и своего политического противника, то сам графа Ормонда Томас Батлер перед лицом короля обвинил его в покушении и пообещал лично убить, если тот продолжит подобные попытки впредь.

Спиздили

Пока наш добрый доктор ныкался по конспиративным квартирам (он, напомним, по прежнему был в Англии вне закона, и неудачное покушение вряд ли добавило ему друзей), у него созрел новый грандиозный план, перед авантюрностью и безбашенностью которого меркли все его прошлые предприятия. Блад решил, ни много ни мало, обокрасть самого короля! В юном месяце апреле, как известно, в старом парке тает снег, и именно в ту пору 1671 года в Лондонский Тауэр явился скромный священник в сопровождении супруги. Почтенный подданный короля хотел посмотреть на символы величия королевской власти - корону и скипетр - что в то время, как и сейчас, мог сделать любой гражданин, уплатив соответствующую сумму хранителю сокровищницы. Этим священником, как вы, наверное, уже догадались, был Томас Блад, а роль супруги исполнила сообщница. Во время осмотра сокровищ "супруге" внезапно стало дурно, и она попросила престарелого хранителя сокровищницы Тэлбота Эдвардса вывести ее в более просторное и проветренное помещение. Услужливый старичок проникся симпатией к этой милой паре и пригласил их к себе в апартаменты, которые располагались выше. Там он познакомил "супругов" со своей женой, и между ними быстро установились дружеские отношения. Около месяца Блад "обрабатывал" чету Эдвардс - бывал у них с визитами, втирался в доверие, обаял, и, наконец, предложил породниться - и именно предложил своего племянника (которого, понятно, и в помине не существовало) в качестве партии для дочери Эдвардсов. Те, в свою очередь, обрадовались возможности выдать дочь за выходца из такой почтенной и зажиточной (о, да) семьи, и уже ни в чем Бладу не отказывали. Наконец, 9 мая (да-да, в судьбе этого человека хватало символических параллелей) того же года Блад попросил Эдвардса показать сокровища своему "племяннику" и нескольким его друзьям. Молодцы Блада подготовились как следует - каждый имел при себе трость со скрытым клинком, спрятанные под одеждой кинжалы и карманные пистолеты. Когда "жених" с друзьями вошли в сокровищницу, Эдвардс тут же получил по голове молотком, его быстро связали, отняли ключи и отперли сокровища. Блад расплющил корону ударом молотка для того, чтобы она поместилась под облачением священника, а его друзья распилили крест и скипетр, чтобы те компактно поместились в мешочек. И когда налетчики уже были готовы скрыться, сын Эдвардса Вит, который искал отца, внезапно с ними столкнулся. Юноша тут же заорал "тревога!" и бросился бежать, поднимая на ноги всех в Тауэре. Шайка Блада пустилась наутек через тауэрский двор к коновязи, однако на улицу уже высыпали стражники, и между ними и похитителями завязалась перестрелка. Сам Блад с короной подмышкой, подхватив полы церковного облачения несся к воротам с воплями "Измена! Грабят!" в надежде, что так его примут за невинного очевидца, а не за грабителя. Когда стражники попытались его задержать, он выстрелил в их капитана (промазал) и отбивался, пока, наконец, не был повален лицом на брусчатку и связан. Сокровища были спасены, правда, не в товарном виде (впоследствии их восстановили).

Джанго Освобожденный

На допросе Блад заявил, что ни перед кем кроме короля он отчитываться не будет, а поскольку Карл II проявлял живейший интерес к расследованию, очная ставка в итоге состоялась. Карл, любивший дерзких и неординарных людей осведомился, что сделает Блад, если получит прощение и свободу. Ирландец ответил, что в таком случае он делом докажет, что король не ошибся, сделав этот выбор. Слова налетчика понравились монарху, и Блад, под удивленных вздохи придворных, был не только отпущен на все четыре стороны, но и пожалован землей в Ирландии с ежегодным доходом в 500 фунтов. Более того, Блад стал выступать в качестве адвоката в королевском суде и сделался одним из самых популярных людей в Лондоне. Однако в 1679 году он повздорил с бывшим патроном герцогом Бэкингемом, тот подал на Томаса в суд и использовал все свое влияние, чтобы того посадили в Тауэр на несколько месяцев и присудили выплатить Бэкингему компенсацию за моральный ущерб. Блад срок отсидел, не уплатив, правда, ни пенса, и вышел на свободу в 1680 году. Однако годы бурной жизни и тюрьма подкосили его здоровье, и с августе того же года его разбил удар и он скончался в своем доме в Вестминстере. Бэкингем, зная репутацию Блада, не поверил в его кончину, полагая, что тот инсценировал смерть с целью уклониться от уплаты компенсации. Дабы установить истину тело Блада было вынуто из могилы и продемонстрировано честной публике, дабы любой подданный короны мог убедиться, что легендарный преступник отправился в свой последний путь. Такова была история Томаса Блада, наемника, доктора, грабителя и афериста, которая впоследствии вдохновила одного писателя из Италии на написание самого известного пиратского романа в истории.


Томас Блад собственной персоной

@темы: исторические россказни

---

Оригинал взят у в Злой лорд

Наверняка многие из дорогих читателей слышали о выдающемся английском поэте XVIII - XIX века Джордже Гордоне Байроне, который был любимцем женщин, распутником и обладателем мрачной харизмы. При ближайшем ознакомлении с его родословной становится ясно, что странности в этом знатном семействе - вещь заурядная и обыденная. Так, например, его дед, вице-адмирал британского королевского флота Джон Байрон, носил прозвище "Ненастный Джек" (Foul-weather Jack) за почти сверхъестественную способность притягивать к себе штормы, жертвой которых он становился как минимум дважды, когда его корабль терпел крушение. Его сын и отец поэта, капитан Колдстримских гвардейцев Джон Байрон носил прозвище "Безумный Джек" (Mad Jack), любил выпить и, по некоторым сведениям, был наркоманом (в то время в Англии в ходу был "лауданум" - опиумная настойка на спирту). По крайней мере передозировка опиатом является одной из двух основных версий (наряду с туберкулезом) его смерти в возрасте 35 лет.

Но речь пойдет даже не о них, а о брате адмирала "Ненастного Джека" и двоюродном дедушке поэта - Уильяме Байроне (5-м бароне Байроне), имевшем худшую репутацию из всех Байронов и за глаза прозванном "злым лордом" и "дьяволом Байроном".

Будущий "злой лорд" появился на свет 5 ноября 1722 года в Лондоне в семье Уильяма Байрона, 4-го барона из Рочдейлских Байронов.
В возрасте 14 лет он унаследовал титул барона Байрона после того, как его отец скончался 18 августа 1736 года. Титул влечет обязательства, и спустя два года, в возрасте 16 лет юный Уильям становится лейтенантом королевского флота. В следующем году он вошел в число попечителей созданного при особе губернатора приюта для бездомных детей. Знатное происхождение, военный чин, филантропия и благотворительность - все это создавало в глазах общества портрет идеального джентльмена, так что покойный батюшка мог бы, без сомнения, гордиться сыном. Брак с девицей Элизабет Шоу, богатой наследницей, лишь упрочил статус Байрона в высшем свете Англии. Впоследствии он занимал ряд престижных должностей и, казалось, прожить быть ему жизнь образцом для подражания, офицером и джентльменом, но все погубил случай, а может - просто вино, высвободившее истинный нрав барона из оков светских условностей.

Все случилось 26 января 1765 года. Уильям Байрон вместе со своим кузеном и соседом Уильямом Чевортом выпивали и играли в карты в компании таких же зажиточных землевладельцев в лондонской таверне "Звезда и подвязка". Высокие ставки, крепкое вино, бахвальство и фалометрия (у кого поместье больше, у кого карты лучше) - и вот между кузенами разгорелась нешуточная ссора. Поскольку все были основательно пьяны и горячи, было решено уладить все разногласия там же, в соседней комнате, без секундантов и лишних глаз. Комната была практически не освещена, и в данной ситуации здравый смысл, конечно, подсказывал позвать кого то в качестве секундантов или, хотя бы, зажечь еще свечей, однако кого-кого, а Байрона обстоятельства совсем не смущали. Без особого труда он расправился со своим родственником, нанеся тому укол в желудок. Доподлинно не известно, было это следствием плохого освещения, или Байрон специально нанес такой удар, чтобы противник умирал мучительной смертью, однако результат был один - Уильям Чеворт промучился всю ночь, и отдал Богу душу лишь под утро следующего дня. Что же касается Байрона, то он, как ни в чем ни бывало, явился на следующий день в суд на слушание своего дела, а поскольку свидетели на дуэли не присутствовали, а другой участник и потенциальный свидетель к тому моменту умер и явиться для дачи показаний не мог, лорда Уильяма обвинили лишь в непредумышленном убийстве. Высокое положение Байрона позволило ему отделаться штрафом, который он тут же уплатил и вернулся в свое поместье в Ньюстед триумфатором.

Общество, наслышанное о случившемся, тут же окрестило Уильяма Байрона "злым лордом" (Wicked Lord) и "дьяволом Байроном", справедливо полагая, что убийство было вполне умышленным и хладнокровным. Сам Байрон, которому новообретённые клички пришлись по душе, словно бы издеваясь демонстративно повесил шпагу, которой убил кузена, на стену для трофеев. А дальше - пошло-поехало. Злой лорд словно поставил себе цель на все сто процентов оправдать свое прозвище. Однажды он повздорил с собственным кучером, и вновь, поддавшись вспышке ярости, выхватил пистолет и просто застрелил бедолагу на месте. Затем, желая увезти труп подальше от любопытных глаз, он затащил его в карету и усадил там напротив ошарашенной жены, а сам сел на козлы, взял вожжи и погнал экипаж домой.

Другим его увлечением был моделизм - в лесу неподалеку от поместья он построил миниатюрный замок, где устраивал шумные вечеринки и попойки с друзьями. Он даже начал строительство двух небольших фортиков с пушками и подумывал вырыть котлован, который предполагалось заполнить водой и устраивать там импровизированные морские сражения. Элизабет, которой было все труднее уживаться с чудачествами сорвавшегося с цепи мужа, в один прекрасный день просто от него сбежала. Впрочем, лорд Уильям не особо и грустил - он тут же присмотрел себе любовницу в лице хорошенькой служанки, которую за глаза стали называть "леди Бетти".

Проблемы в благородном семействе начались когда сын "злого лорда", тоже Уильям, удрал со своей кузиной Джулианой Байрон, дочерью младшего брата нашего героя, того самого "Ненастного Джека". "Дьявол Байрон" заявил, что, во первых, отношений между родственниками он не потерпит, ибо от этого могут родиться уродцы или психи (будто они и без этого не рождались в благородном семействе), а во вторых его сын должен жениться разумно, на невесте с хорошим приданым, поскольку сам лорд изрядно поиздержался на свои увлечения и семейный капитал трещал по швам. Когда же сын дал ему отрицательный ответ, Байрон окончательно озверел и решил, что в таком случае сын не должен получить по наследству ни гроша, и принялся с удвоенным энтузиазмом прожигать свое состояние, дабы оставить нерадивому отпрыску лишь долговые расписки. Помимо собственно денег "злой лорд" занялся порчей имущества, вырубив весь окрестный лес и перебив более 2000 особей оленей в своих владениях и причинив ряд разрушений. Роскошное поместье превращалось в выжженную пустыню. Однако плану не суждено было сбыться - сын погиб на войне в 1794 году, и наследником "злого лорда" автоматически стал его двоюродный внук, будущий поэт Джордж Гордон Байрон, которому на тот момент было 6 лет и с которым злобный старик не имел каких либо дел и не питал неприязни. Дьявол Байрон скончался в своем разоренном поместье 19 мая 1798 года, оставив потомкам дурную репутацию и долги. Никто из родственников или знакомых о нем не горевал.

@темы: исторические россказни

---

Оригинал взят у в So, you wanna be a sailor?

- Вы готовы, дети?
- Да, капитан!
- Я не слышу!
- Так точно, капитан!
- Ктоооооо! Кто носит с собой абордажный тесак?
- Моряки Его Величества!
- Кто на корабль ворует зевак?
- Моряки Его Величества!
- Кто пиздит людей всегда и везде?
- Моряки Его Величества!
- Кто так же ловок, как рыба в воде?
- Моряки Его Величества!

Нет, серьезно, жизнь в портовом городе в XVIII веке - то еще удовольствие. Злая матросня, ворье, разные мутные личности, сифилис и прочие радости жизни куртуазного века. Но когда подобное происходит прямо в Лондоне! Да, в том самом Лондоне, где где рыба, чипсы, чай, дрянная еда, погода еще хуже, Мэри, ебать её в сраку, Поппинс, как говаривал кузен Ави во всем известном кинофильме. Лондон! В общем, если такое средь бела дня творится в столице, то даже страшно подумать, что делается в провинции. Ну да ладно, к делу.

Стоял погожий сентябрьский день 1744 года. Капитан линейного 100-пушечного корабля Его Величества "Роял Соверен" получил известие, что дезертир, сбежавший недавно на берег, мирно пьянствует себе в забегаловке "Шумная ярмарка" в Лондонском Ист-Энде. Капитан тут же отправил по его душу вербовочный отряд, или по английски press gang. К прессе эти ребята не имели никакого отношения, скажу сразу, а вот слово gang вполне исчерпывающе характеризует методы и назначение подобных отрядов. Служба на королевском флоте - дело престижное, и каждый юнец мечтает о ней, но иногда людям приходилось напоминать о том, что они просто таки мечтают служить на флоте, посредством пиздюлей. Проще говоря, вербовочные отряды занимались тем, что силой уволакивали чересчур беспечных людей на корабль, где их тут же записывали в матросы. А вы еще жалуетесь, что за вами военкомат гоняется! Вот Адмиралтейство Его Величества гонялось за своими призывниками в прямом смысле этого слова. Еще в задачу вербовочных отрядов входил розыск дезертиров и возвращение их на корабль для получения законных пиздюлей (или еще чего хуже). Но что то мы отвлеклись. Итак, капитан отправил своих молодчиков в забегаловку.

Моряки во главе со старпомом "Роял Соверена" Гамильтоном Монтгомери вломились в кабак, где заметили человека "выглядевшего как моряк" и горланившего шанти (морские песни). Вербовщики, особо не разбираясь, их это моряк или какой то левый, взяли его под белы рученьки и повели на выход, однако внезапно за того вступились местные обыватели, бухавшие вместе с ним в таверне. Завязалась драка, в ходе которой хозяин таверны Роберт Уоллис был ранен, однако толпа завсегдатаев кабака скрутила одного из матросов. Моряки с "Роял Соверен", бывшие в явном меньшинстве, все же смогли отбить своего, однако на этом их успехи кончились. Старпом Монтгомери в ярости обещал Уоллису явиться на следующий день и "взять с него кровью, отрезать башку, отрубить конечности и убить" (как будто отрезание башки автоматически это не подразумевает).

На следующее утро моряки вернулись, уже в больше количестве, и вломились в таверну, на верхних этажах которой Уоллис и жил. Они перевернули с ног на голову весь дом, ища хозяина, тыкали абордажными саблями в его матрас на тот случай, если он решил спрятаться под кроватью. За этим делом их застал местный районный голова, прибежавший на шум, и поднимавший местных жителей против разбушевавшейся матросни. Мы не знаем, какие доводы в адрес моряков он приводил, однако спор богемы с пролетариатом закончился колотой раной в боку чиновника.

Тем не менее, толпа, благодаря численному преимуществу, сумела выбить моряков из таверны и захватить в плен одного из них, которого тут же от греха отправили в тюрьму Клеркенвелл. Но старпом Монтгомери тоже был не пальцем делан, и ретировался на "Роял Соверен" за подкреплением. Оттуда ватага двинулась прямо в тюрьму. Подойдя к воротам Гамильтон Монтгомери потребовал "открыть двери людям короля", после чего моряки хлынули внутрь и освободили пленного товарища. Уходя, Монтгомери сказал охваченному ужасом коменданту тюрьмы, что если тот еще хотя раз посадит за решетку кого-нибудь из их братвы, то он вернется, разрубит его на куски, а саму тюрьму разломает до фундамента. Надо полагать, его доводы были весьма убедительны.

Отбив товарища, моряки пошли в близлежащий кабак, чтобы отметить победу. Именно там их застала стража из Тауэра, которая была послана схватить беспредельщиков, кошмаривших столицу уже вторые сутки подряд. Мы уже достаточно знаем о характере Гамильтона Монтгомери, чтобы понять, каковы были его дальнейшие действия. Моряки забарикадировали окна и двери, и стали отбиваться. Штурм кабака продолжался два часа (!), пока, наконец, гвардейцы не пробились внутрь и не скрутили смутьянов.

На суде им предъявили целый список обвинений - похищение сообщника из тюрьмы, угрозы, дебош, угрозы жизни, тяжкие телесные повреждения и еще много чего. И если вы думаете, что их отправили на виселицу, то глубоко ошибаетесь. Суд обязал их выплатить 6 шиллингов 8 пенни суммарно в качестве штрафа за нападение на тюрьму, и еще - по 2 шиллинга с каждого за нападение на представителей власти. А все потому, что в дело вмешалось непосредственно Адмиралтейство, которое, по формулировке приговора, "нуждалось в них в настоящее время" (шла война за Австрийское наследство, в которой участвовала Великобритания). С этим их и отпустили. Такой вот житейский триллер, покруче иных дорогих боевиков. Но, черт возьми, в столице!

На картинках - скетч XVIII века, изображающий работу отряда вербовщиков, и корабль Его Величества "Роял Соверен", на котором служил Монтгомери и его люди.

@темы: флот

---

Оригинал взят у в Плеть, веревка, деревянный конь: преступление и наказание в британской армии в XVIII веке

В XVIII веке в британской армии большинство преступлений разбирались на уровне полка, в то время как Главный военный трибунал (General Courts Martial) привлекался только в случае действительно серьезных правонарушений - тех, которые могли повлечь за собой существенные наказания вплоть до смертной казни. К этой категории относились убийства, изнасилования, разбойные нападения и прочие преступления, относящиеся к уголовным в рамках гражданского права XVIII века. В британской армии указанного времени они рассматривались Главным военным трибуналом наряду с тяжкими военными преступлениями - мятежом, дезертирством и подобными.


Военно-полевой суд XVII века

Как уже было сказано, большинство правонарушений разбирались полковыми судами (Regimental Court) , однако мы практически ничего о них не знаем, поскольку письменных отчетов о прошедших заседаниях до нас дошло очень немного. До 1718 года правила и методы проведения заседаний полкового суда были расплывчатыми и неопределенными. В этом году была предпринята первая попытка кодифицировать процедуры полкового суда - было предписано, что суд может налагать телесные наказания за такие правонарушения как пренебрежение воинским долгом и недисциплинированное поведение на квартирах и в казарме. Кроме этого был установлен состав суда для каждого заседания - пять офицеров на комиссии (commissioned officers). Решение выносилось простым большинством голосов из этих пяти. При этом клятва, которую ранее мог давать офицер, привлекаемый в качестве судьи или присяжного, отзывалась в рамках дела полкового суда. Как заметил в те годы один военный прокурор (Judge Advocate), "с того времени заключенный более не имел выгоды от этого, и, как я могу сказать, брались во внимание только честность и непредвзятость". Тем не менее, эта реформа была еще далека от совершенства - помимо двух названных видов правонарушений (пренебрежение долгом и неподобающее поведение), юрисдикция полковых судов оставалась неопределенной, также не была нигде зафиксирована максимальная степень наказания, которую мог понести обвиняемый солдат. Таким образом, полковой суд проводился неформально относительно общей практики Главного военного трибунала и, тем более, гражданских судов.

Хотя изначально полковой суд был скорее средством юридической защиты прав солдат, с 1720-х годов он использовался для абсолютно разных целей. Так, например, 3 марта 1723 года военный прокурор генерал Хьюз написал военному министру, что стремление короны перераспределить судебные функции на полковые суды терпит крах из-за процедурных нарушений, регулярно допускаемых офицерами на этих судах. В частности, Хьюз отметил, что "офицеры судили дезертиров по статье о пренебрежении воинским долгом (очевидно, что это правонарушения разной тяжести, хоть и лежащие в одной плоскости - прим авт), в результате чего последние смогли избежать военного трибунала". Помимо этого, Хьюз указывал на то, что полковые суды "часто налагали такие немилосердные телесные наказания, которые сделали бы более желанным даже смертный приговор". Чтобы пресечь эту практику, генерал настоятельно просил военного министра "добиться распоряжения Его Величества о том, что никакое телесное наказание не может превышать 100 ударов у столба, за исключение случаев прямого указания Его Величества". Хьюз заметил также: "подобные инциденты вредны для войск Его Величества и, вероятно, вызывают порицания парламента. Его Величество, насколько я знаю, даже за самые тяжкие преступления против своей персоны не позволял Главному военному трибуналу выносить приговоры, заставлявшие людей страдать от такого сурового наказания, которое налагается этими полковыми судами". Таким образом, полковые суды нередко рассматривали правонарушения по менее тяжким статьям, чтобы не передавать дела на рассмотрение в Главный военный трибунал, однако наказания, выносимые ими, в итоге оказывались существенно тяжелее, чем предусматривала высшая инстанция. 31 октября 1729 года Хьюз написал военному министру Пэлэму: "Прошлым днем я выехал из города в бани, куда отправился для блага своего здоровья... глядя на плац я увидел солдата, привязанного к алебарде, и группу караульных вокруг него. Под барабанный бой ему всыпали 200 ударов плетью, и, как меня проинформировали несколькими днями позже, еще 200, а через несколько дней - еще 200, всего же 600, выполненных в 10 подходов. Я подал запрос, и был проинформирован, что это было сделано в соответствии с приговором полкового суда, состоявшегося в Тауэре, по делу некоего Дункана Шериза, капрала в роте полковника Гайза из Первого гвардейского пехотного полка, за то, что он в письме к полковнику Гайзу обвинил сержанта Синклера в том, что последний обманул полковника относительно наличия на смотре нескольких солдат, которых он не сумел обнаружить". Проще говоря, сержант не досчитался на смотре нескольких солдат, о чем солгал полковнику. Капрал, будучи младше сержанта по званию, в обход своего прямого командира доложил об этом полковнику, за что был приговорен к 600 ударам плетью - наказанию, явно существенно более суровому, чем предусматривает обычное нарушение субординации.

Хьюз сравнил дело капрала Шериза с еще одним случаем, рассмотренным незадолго до этого в Главном военном трибунале - некий Уильям Кларк был осужден за "преступление против Королевской семьи". Приговор, вынесенный Кларку, был уменьшен с 900 ударов плетью до 600 благодаря личному ходатайству короля. Когда же стали запрашивать результаты заседаний полковых судов, выяснилось, что дальнейший ход следовало дать лишь четырем делам - в остальных случаях наказание не соответствовало тяжести правонарушения. Хьюз предложил идею реформирования полковых судов - они должны были действовать в полном согласии с Главным военным трибуналом, а все их участников следовало обязать давать присягу, как это было принято во всех других британских судах. Что касается протоколов заседаний, то они тоже должны были составляться согласно всем правилам, дабы впоследствии их можно было прочесть. По замыслу генерала, такая стандартизации помогла бы сделать полковые заседания более справедливыми и упорядоченными.

При этом у старой системы 1718 года среди военных были свои сторонники, причем - по понятным причинам. Правила проведения полкового суда были формальностью, и это существенно развязывало руки офицерам, которые могли быть пристрастными и выносить приговоры по своему усмотрению. Вынесение дела на рассмотрение Главного военного трибунала означало слушание перед тринадцатью (вместо пяти) офицерами, к тому же - приведенными под присягу. Таким образом проще было осудить дезертира по статье "пренебрежение воинским долгом" и самолично вынести ему наказание. К тому же, все дела, рассматриваемые Главным военным трибуналом, должны были отправляться на подпись к Главному военному прокурору (Judge Advocate General) и королю. Предоставление же постороннему человеку, при этом являющемуся юристом, доступа к протоколам полковых судов в перспективе могло грозить многим их участникам дисциплинарными взысканиями и разжалованием, поскольку эту суды проводились с процессуальными нарушениями. Проще говоря, любая ревизия сверху могла повлечь за собой серьезные проблемы, поэтому противники реформирования практики полковых судов составляли реальную оппозицию Хьюзу и его сторонникам. Рассмотрение дел королем, обязательное для гражданского судопроизводства, означало гипотетическую возможность помилования или смягчения приговора для осужденных. Полковой суд же был способом выносить приговоры военнослужащим, зачастую с нарушением всех норм и даже в обход законности, и нередко мог являться даже сговором группы лиц, решавших свои частные проблемы.

В 1728 году в Военный кодекс (Articles of War) была внесена поправка, согласно которой полковой суд мог быть созван "в течение восьми дней максимум после ареста любого подобного правонарушителя". Следующая попытка обеспечить быстрое судебное разбирательство и избежать длительных сроков заключения для людей, чья вина еще не была доказана, была предпринята в редакции Кодекса от 1735 года - в частности, там говорилось, что суд мог быть осуществлен при наличии трех офицеров на комиссии в том случае, если не представлялось возможным найти пятерых, что было более желательно. Реальная польза для обвиняемого в этом смысле была весьма сомнительной. Единственная реальная защита для обвиняемого от возможного произвола полкового суда была предложена только в редакции Кодекса от 1736 года - в новой поправке утверждалось, что решение полкового суда не могло быть приведено в исполнение без окончательного одобрения полкового командира, который намеренно исключался из состава самого суда, дабы быть менее пристрастным.

Поскольку полковые суды практически не вели протоколов, было довольно сложно дать им оценку с точки зрения правовых институтов. Би Джей Риэлтон, занимавшийся этим вопросом во второй половине 30-х годов XVIII века, отмечал, что офицеры часто разбирали дела дезертиров на полковом уровне, полностью идя в разрез с военным правом того времени. Он писал: "они давали им выбор - или подвергнуться суровому наказанию, быть опозоренными и изгнанными из полка подобно ворам с веревкой на шее, или быть переведенными в какой-нибудь полк за границей".

Что касается жестокости наказания, то здесь порядки как Главного военного трибунала, так и полковых судов было весьма суровы, и не следует утверждать, что трибунал был более мягким - среди его приговоров встречались и наказания от тысячи до полутора тысяч ударов плетью. Однако, во-первых, заседания трибунала проходили согласно правилам, а во-вторых всегда существовала вероятность, что король снизит тяжесть приговора. В случае с полковыми судами, как мы уже отмечали, пересматривать дела было попросту некому. При этом соотношение правонарушения и тяжести наказания за него были не всегда понятными. Так, например, сержант Уильям Бриттон 24 апреля 1761 года был приговорен полковым судом к 500 ударам плетью за то, что отсутствовал в казармах, продавал оружие и растратил жалование, предназначенное для его подчиненных. В 1777 году Элайа Ривз получил 500 ударов плетью за то, что сходил в бордель к шлюхам, что было строжайше запрещено командованием. В 1770 году Джон Леджер был приговорен к 400 плетям за то, что ударил своего сержанта (что являлось тяжким преступлением и по-хорошему должно было рассматриваться трибуналом).


Деревянная лошадь

В то время как Главный военный трибунал использовал, по существу, лишь два вида наказания - различное количество ударов плетью или смертный приговор, полковые суды располагали куда более обширным списком. Пикетирование, например, представляло собой подвешивание солдата за руки над острым деревянным колышком, которого тот касался ногой. Иногда подобная экзекуция заканчивалась для осужденного пожизненной хромотой. Впрочем, нередко пикетированием называлась практика привязывать осужденного к двум скрещенным офицерским алебардам, дабы впоследствии нанести ему требуемое количество ударов плетью. Деревянная лошадь представляла собой перекладину, остро заточенную кверху. Осужденный должен был сидеть на этой "лошади" в течение установленного срока, нередко - с утяжелителями, привязанными к ногам. Весьма распространенным методом наказания был прогон сквозь строй - осужденный шел между двумя выстроенными друг напротив друга шеренгами солдат, каждый из которых наносил ему удар. Были известны случаи, когда подобное наказание заканчивалось смертью осужденного от полученных побоев.

Вот несколько примеров правонарушений и наказаний, назначенных полковыми судами в первой половине XVIII века:

22 июля 1722 года - Джон Фишер осужден за то, что напился и оскорблял офицеров. Приговор: прогон сквозь строй.

1 августа 1722 года - Уильям Дрейпер осужден за то, что дерзил офицеру. Приговор: один час деревянного коня.

1 августа 1722 года - Сэмюель Булл осужден за то, что самовольно покинул пост, на котором охранял пленного. Приговор: "езда" на деревянном коне с мушкетом в руках.

14 августа 1722 года - Чарльз Уэллор осужден за то, что продал галунную ленту со своей треуголки. Приговор: прогон сквозь строй два раза, затем был изгнан из расположения полка.

14 августа 1722 года - Эндрю Линден осужден за то, что ударил штыком в лицо человека. Приговор: оправдан (sic!)

14 августа 1722 года - Джон Хаббард и Роберт Андерсон осуждены за то, что не ночевали в лагере. Приговор: полчаса деревянного коня каждому.

14 августа 1722 года - Абрахам МакДэниел осужден за то, что оставил пост. Приговор: связать пятки и шею на четверть часа.

5 сентября 1722 года - Эдвард Вул осужден за то, что ударил офицера. Приговор: прогон сквозь строй по разу в течение трех дней.

5 сентября 1722 года - Томас Смит осужден за то, что ударил офицера. Приговор: попросить прощения на глазах у всего полка.

13 сентября 1722 года - Чарльз Брэди осужден за то, что обесчестил жену другого солдата. Приговор: битие древками офицерских алебард.

26 сентября 1722 года - Питер Олдфилд осужден за нападение на женщину. Приговор: прогон сквозь строй по разу в течение трех дней.

Как мы можем видеть, реальная тяжесть преступления не всегда была сопоставима с тяжестью наказания, а в разных случаях за одно и то же правонарушение могли быть вынесены разные приговоры. В связи с тем, что механизм проведения полковых заседаний не был регламентирован, а офицеры не давали присягу перед заседанием, осужденному в ходе этой "лотереи" оставалось уповать только на гуманность и лояльность офицеров, то есть - на человеческий фактор вместо строгого регламента, как это было положено, например, в гражданском судопроизводстве.

Естественным способом обжаловать приговоры полковых судов была апелляция в Главный военный трибунал, однако и эта процедура не была должны образом кодифицирована, поэтому военные юристы сами нередко не могли сформулировать точный перечень прав осужденного в вопросах апелляций. По некоторым сведениям, осужденный должен был предоставить апелляцию командиру полка, который в свою очередь уже решал, давать ей дальнейший ход в трибунал или нет. В 1778 году Главный военный прокурор Чарльз Гулд так описал ситуацию с солдатскими апелляциями: "Вопрос о том, в каких именно случаях апелляции из полкового суда в Главный военный трибунал допустимы и целесообразны не является в должной степени разрешенным, и, возможно, его решение не является целесообразным. Если же когда-нибудь буде решено, что апелляция возможна в любых случаях без разбора, то служба может быть затруднена из-за частоты заседаний Главного военного трибунала, или пострадает дисциплина, поскольку солдаты будут пользоваться правом на апелляцию просто для того, чтобы отсрочить день наказания. С другой стороны, если будет решено, что апелляции могут подаваться лишь в каких-то конкретных случаях, и ни в каких других, это может обернуться вредом для солдат, которые нынче надеются на какую-то защиту в виде идеи о том, что постановления полкового суда могут быть пересмотрены, и, если они (апелляции) составлены ненадлежащим образом их авторами, это может стать поводом к недопущению их на рассмотрение высшей инстанции. Похоже, что лучше всего будет, если данный вопрос останется в неопределенности, и каждое дело, которое появляется, должно базироваться на его собственных конкретных обстоятельствах".


Чарльз Гулд

Истолковывая витиеватую речь прокурора современным языком, военные сами не стремились придавать механизму подачи апелляции какую-то системность, потому что с одной стороны боялись, что солдаты завалят трибунал просьбами о пересмотрел дел, и тем самым парализуют армейскую судебную систему, а с другой неопределенность закона являлась лазейкой для некоторых военнослужащих, которые, по понятным причинам, не отличались юридической грамотностью - в случае кодификации данного положения неправильная форма апелляции стала бы поводом для полковых офицеров не пускать бумагу дальше. Поскольку такая ситуация была в интересах высшего командования, оно не спешило просвещать солдат на тему их прав в данном вопросе, если же какой-то военнослужащий все-таки составлял апелляцию и хотел направить ее в вышестоящую инстанцию, командование нередко объединяло силы с Главным военным прокурором чтобы аннулировать ее до заседания Главного военного трибунала. Например, в 1762 году был случай, когда осужденный Уильям Чедборн составил апелляцию после решения полкового суда, и уже известный нам Чарльз Гулд предложил "смягчить наказание в качестве акта милосердия со стороны Его Величества, дабы избежать обсуждения данного вопроса [на Главном военном трибунале]". Королевское помилование было распространенным явлением, и прокурор таким образом предлагал убить двух зайцев одним выстрелом - удовлетворить апелляцию фактически, не делая этого формально, и тем самым не создавая прецедент.


Пикетирование

В 1795 году военный прокурор Морган в письме генералу Джонстону указывал, что апелляции должны быть разрешены, если возникают сомнения, что преступление выходит за рамки юрисдикции полкового суда. Такие инициативы, однако, продолжали оставаться частными, поскольку военное командование и военная прокуратура не спешили кодифицировать процедуру апелляции, а те случаи, когда солдаты все-таки пытались обжаловать приговоры, нередко заканчивались для них плачевно, поскольку их жалобы намеренно признавались необоснованными.



Например, в 1765 году рядовой 71-го пехотного полка Уильям Тернер, находясь на краткосрочном отпуске, получил травму ноги. В полном соответствии с буквой закона, Тернер отправил к мировому судье, у которого получил разрешение на продление отпуска. Поправившись, рядовой вернулся в полк, где ему вскоре сообщили, что он не получит жалование за дополнительное время, проведенное в отпуске. Тернер попросил кого-то из своих знакомых составить жалобу в Военное министерство, о чем вскоре узнал его непосредственный командир капитан Норти, который накануне сказал рядовому, что тот "не получит ни фартинга (мелкая английская монета)". Норти пришел в ярость, и начал угрожать Тернеру трибуналом, если тот не оставит своих попыток "накапать" в министерство, между делом добавив, что он "скорее пошлет свою офицерскую комиссию к чертям, чем позволит солдату одержать над ним верх". В итоге Тернер предстал перед полковым судом под предводительством все того же капитана Норти, который вынес ему приговор в 400 ударов плетью. Тернер подал апелляцию в Главный военный трибунал, после чего капитан Норти и лейтенант Ган провели с ним беседу, в ходе которой доступно объяснили, что последствия жалобы могут быть еще хуже, и лучше бы рядовому смириться и просто принять положенное ему наказание. Тернер, однако, настоял на своем, заявив "пусть последствия будут такими, какими будут".


Пятки осужденного максимально близко подводились к его затылку со стороны спины, и таким образом связывались веревкой

При обычных обстоятельствах апелляция Тернера была бы отклонена, однако он написал еще и в Военное министерство, в результате чего просто замять дело было уже невозможно, и апелляции был дан ход. На заседании Тернер утверждал, что на него было оказано давление за то, что он решил обжаловать свой приговор. В общей сложности от отсидел под стражей девятнадцать недель, причем восемь из них - в бристольской тюрьме "Блэк Хоул" (Черная нора), где содержался в тесной камере. Ему не разрешалось встречаться или просто разговаривать с людьми без специального разрешения от капитана Норти или полковника его полка. На протяжении всего этого времени ему так и не сказали, за что конкретно он сидит.

В итоге трибунал постановил, что Тернер должен получить причитающуюся ему оплату за 15 дней, и что капитан Норти "ошибся" в своих действиях. В то же время, суд пришел к выводу, что Тернер "добивался пересмотра своего дела ненадлежащим образом, намеренно стремясь причинить вред персоне капитана Норти, проявляя наглость в отношении офицеров, которые вошли в совет по расследованию". За свои "злодеяния" рядовой Тернер был приговорен к 500 ударам плетью, в итоге приговор был смягчен королем, и солдат был с позором изгнан из полка.

Такое отношение со стороны командования можно объяснить естественную неприязнь офицеров к возмутителям спокойствия, которые, отстаивая свои права, могли нарушать привычный уклад вещей. С другой стороны, дело Тернера, который привлек к себе внимание военного министерства и добился рассмотрения своей апелляции, уже само по себе было прецедентом. Дело другого солдата, Александра Дункана, обернулось существенно хуже - он предстал перед трибуналом за то, что "отказался подчиниться приговору полкового суда и проявил жестокое и мятежное поведение". За сам факт подачи апелляции Дункан получил дополнительных 100 ударов плетью, причем данная инициатива была поддержана королем. В 1777 году Элайа Ривз (тот самый, который посещал бордель вопреки запрету), приговоренный к 500 ударам плетью, решил обжаловать приговор в Главном военном трибунале. Эта инициатива закончилась для него дополнительными 500 ударами, добавленными к первоначальному приговору. В 1772 году были осуждены пятеро солдат, пожаловавшихся командиру на то, что их не отпускают со службы после истечения срока в три года, на который они завербовались. Эти солдаты были переведены в другой полк, из-за чего полковник рассудил, что их готовность убыть за границу в составе другого подразделения аннулировала условия предыдущего контракта. Приговор полкового суда, постановивший оставить их на службе, был подтвержден Главным военным трибуналом, который помимо этого обязал солдат принести перед строем полка публичные извинения за безосновательную апелляцию. На их счастье результаты заседания трибунала легли на стол королю, который отменил приказ и распорядился уволить всех пятерых с военной службы, как они и хотели. 15 февраля 1750 года сержант Сэмюел Бергойн подал апелляцию в Главный военный трибунал с целью обжаловать приговор полкового суда, вынесенный ему за отлучку из расположения полка без разрешения и хулиганство - сержант нарисовал на стене дома местного жителя виселицу. Апелляция была удовлетворена, и наказание в 100 ударов плетью, наложенное на Бергойна, было снято. Сержант, однако, счел себя слишком везучим, и в том же году он опять вляпался в историю - в декабре Бергойн вновь пытался обжаловать приговор в вышестоящей инстанции, однако на этот раз трибунал не только оставил решение полкового суда в силе, но и добавил к наказанию 200 ударов плетью за "досадную и необоснованную" апелляцию. Если же говорить о соотношении вердиктов по апелляциям, то в подавляющем большинстве они были неудачными для подсудимых, и лишь усугубляли меру наказания.


Дети играют в полковой суд

Решение реформировать процедуру проведения полковых судов было принято парламентом лишь в 1805 году (и то - после бурных дискуссий) - офицеров обязали давать присягу, а все заседания должны были быть строго регламентированными. В первой половине XIX века солдат еще могла наказывать за апелляцию, но сделать это теперь можно было только по результатам отдельного заседания Главного военного трибунала, а не задним числом, как в предыдущие десятилетия. Так или иначе, это был существенный шаг вперед, и теперь осужденные знали свои права и могли защищаться - привилегия, которой были по факту лишены их коллеги в XVIII веке.

@темы: история оружия

---

Оригинал взят у в Геркуланум. III. 4. Термополий

Наряду с жилыми домами в инсуле II наверняка присутствовали и социально-полезные заведения. Но поскольку инсула открыта только вдоль Кардо III Inferiore, нам пока неизвестно, что именно она содержала. Однако и в раскопанной её части есть термополий - на углу перекрестка Кардо III и Нижнего Декумана.


Термополий - это своего рода древнеримская точка общепита, где можно было купить порцию постоянно подогревающегося блюда - похлебки, например, или, как мы теперь скажем, овощного гарнира. Такие забегаловки обычно состояли из одной-двух комнат, соединенных между собой. В задней комнате готовилась еда и хранились припасы, вход в нее был только из "торгового зала". Сам "торговый зал" представлял собой помещение без передней стены - на ночь оно обычно закрывалось дверью в виде гармошки. В Помпеях такие двери даже восстановлены из гипса по пустотам в вулканических осадках, а в аттракционе на месте Карнунта есть реконструкция.

Прилавок такой фастфуд-точки был монолитным сооружением из цемента и нескольких горшков, под самое горло в него утопленных. "Столешницу" делали из обломков мрамора. Я уже знакомила вас с одним термополием из Геркуланума, где полностью разбитый прилавок демонстрирует свои потроха. Эти огромные горшки называются dolia и предназначены для хранения жидких и сыпучих продуктов. В прилавке горшки не подогревались, но за счет плотно прилегающей крышки и время от времени добавляемой "с пылу, с жару" еды постоянно держали тепло.

В термополии по адресу "III инсула, 4 дверь" имелось два помещения и прилавок на 7 горшков.

@темы: история кухни, история зданий и мебели, античность

---

Оригинал взят у в Счастливая "чертова дюжина"

Ровно 105 лет тому назад, 19 сентября 1912 года, стартовал первый в истории международный пассажирский авиарейс. Комфортабельный лайнер авиакомпании DELAG (Deutsche Luftschiffahrts-Aktiengesellschaft) вылетел из Гамбурга в Стокгольм с промежуточной посадкой в Копенгагене, имея на борту 24 пассажира и шесть членов экипажа.

Правда, этот авиалайнер был не самолетом, а дирижаблем марки "Цеппелин" с серийным номером LZ-13 и собственным наименованием "Ганза". Он имел длину 148 метров, диаметр - 14 метров и объем баллона - 20 тысяч кубометров. Воздушного гиганта приводили в движение три бензиновых двигателя "Майбах" мощностью по 145 л.с.

В передней открытой гондоле размещался командный пост и один двигатель, работавший через конические передачи и длинные валы на два двухлопастных алюминиевых винта, укрепленные на кронштейнах по бокам баллона. В задней гондоле стояли два мотора, каждый из которых вращал один винт. При работе всех двигателей на максимальной мощности дирижабль в штилевую погоду развивал скорость до 76 км/ч.

Между гондолами был укреплен закрытый пассажирский салон с застекленными окнами, в котором стояли кресла и столики. Все помещения соединялись между собой галереей, проходившей под днищем баллона, правда, перемещаться по ней можно было только на четвереньках, а подниматься и спускаться - по вертикальным трапам.

Первый испытательный полет LZ-13 совершил 30 июня 1912 года. Несмотря на "несчастливый" номер, судьба была к нему на редкость благосклонной. До начала Мировой войны он успел совершить без каких-либо происшествий 399 коммерческих авиарейсов, перевезя в общем счете 6217 пассажиров. Создателям тогдашних самолетов о подобных цифрах приходилось только мечтать.

"Ганза" побывала во многих странах Европы, в том числе и в России. В 1913 году этот дирижабль совершил вояж из Лейпцига в Москву. Но из-за отсутствия спроса подобные рейсы не стали регулярными, в отличие от полетов в Голландию и Скандинавские страны.

После начала войны LZ-13, как и все остальные германские дирижабли, был мобилизлван и переоборудован в бомбардировщик. Пассажирский салон переделали в бомбовый отсек, а для защиты от вражеских аэропланов на его бортах укрепили два пулемета. В этом качестве "Ганза" успела повоевать как на Западном, так и на Восточном фронте. LZ-13 бомбил города и военные объекты во Франции и в Российской Империи, в частности - Либаву, удачно избежав зенитных снарядов.

В середине 1915 года дирижабль из-за ветхости и морального устаревания переклассифицировали в учебную машину, а в сентябре 16-го - отправили на слом. Таким образом, LZ-13 стал одним из немногих тогдашних дирижаблей, прослуживших более четырех лет и не ставших жертвами стихии или вражеского огня, а "умерших естественной смертью", от старости.

На заставке - "Ганза", приземлившаяся в поле на окраине Москвы.


LZ-13 над берлинским "дирижаблепортом", откуда в 1912-14 годах совершались рейсы пассажирских воздушных кораблей.



Если в городе, куда летали дирижабли, отсутствовал эллинг, посадка и высадка пассажиров производилась прямо на летном поле.



А при наличии ангара это происходило в более комфортных условиях.



Передняя гондола LZ-13.



И его пассажирский салон.

@темы: дирижабли

---

19.09.2017 в 17:30

Пишет  Эрл Грей:

Помимо слова /ghost/ в английском языке есть множество слов с тем же
значением. /Spook/ – исландского происхождения, /dobby/ – пришло из
гэльского языка, /wrath/ – из областей, граничащих с Шотландией.
Многочисленные названия, начинающиеся с префикса /bug/, валлийского или
корнуоллского происхождения.

Похоже, некоторые привидения встречаются только в Англии, и среди них
призраки монахов и монахинь, которые, по мнению Гилберта Кита
Честертона, приходят, чтобы упрекнуть потомков тех, кто разорял
монастыри в эпоху Реформации. В том, что люди видят призраки
священников, которые давно мертвы, возможно, содержится намек на
религиозную вину. Только в Англии встречаются особые привидения,
появляющиеся в спальне – /silkies/ (шелковые), – названные так потому,
что, проходя мимо, издают тихий шелестящий звук.

В каждом регионе Англии обитают собственные духи. В Корнуолле издавна
верили в тесную связь эльфов с мертвецами. Поскольку Корнуолл обычно
считают последним убежищем бриттов, или кельтов, эти верования можно
считать пережитками очень древней народной традиции. У кельтов есть
много других удивительных духов. В Нортумберленде они известны как
/dobies/, или /dobbies/; слово /doby/ происходит от кельтского /dovach/,
обозначающего черное, траурное, скорбное существо. Многие из этих духов
связаны с определенным местом. Мортамский /доби /разгуливал между
Рокби-парком и Мортамом, по лощине, где течет река Грета. Полагали, что
эти призраки прячутся под мостами или древними башнями. Иногда они
вылезают из-под моста и заключают неосторожного путника в объятия.
Шоттонский /доби /в районе реки Ди оборачивался большой птицей вроде
гуся, которая сопровождала идущих по дороге путников, а затем улетала с
громким криком. Местные жители никогда не спугивали и не беспокоили ее,
потому что, по их словам, «знали, что это такое».

В Йоркшире и на севере центральных графств духов также называют /hobs/
или /hobbits/. Считалось, что они живут в пещерах, в курганах и под
мостами, но всегда в каком-нибудь определенном месте. Так, были
Лилхолмский /hob/ и Скагдейлский /hob/, a в ланкаширском Гаттли
существовали улица Хоблейн и мост Хоб-бридж. В Уорикшире до сих пор есть
несколько Хоб-лейнов.

На севере Англии привидения часто называют /boggart/. Это производное от
кельтского /bwg/ (привидение), которое можно услышать в более известных
словах, таких, как /bugbear/ и /bogeyman/. Оно стоит и за корнуоллским
/хобгоблином Висса, /и за шекспировским Паком. Эти существа обычно
щипали или кусали тех, к кому являлись, известны они и привычкой
заползать в постель к своим жертвам. Иногда они трясут балдахин над
кроватью или шуршат в разбросанной одежде. Они даже могут схватить
спящего ребенка, вынести из дома и положить на камень. Одного /boggart/,
ныне исчезнувшего, часто видели и слышали в Такергейте около Олдердейла,
он наводил смертельный ужас на всю округу. /Boggarts/ появлялись там,
где имела место насильственная смерть.

У привидений множество имен. В Англии существует более двухсот слов для
обозначения призраков, что свидетельствует об их вездесущности и
необычайном разнообразии.

Пламя становится голубым, собаки воют, веет холодом, слышится шуршание
шелка. Вот некоторые признаки появления духов. Призраки – нежеланные
гости. Люди, которым они являлись, нередко вспоминают, что в этот момент
они теряли дар речи. «Я обнаружил, что не смею с ним заговорить, – писал
очевидец. – Меня пугал звук собственного голоса».

Из книги Питера Акройда "Английские привидения"

@темы: Вавилон-18, англомания

---

Кто-нибудь выкладывает свои романы на Продомане? Меня интересует, как там насчет стратегии и тактики выкладки проды

@темы: мое и наше, писательское

---

Оригинал взят у в Забавы великих

Игорь Михайлович Дьяконов (1914-1999) - один из величайших отечественных историков ХХ века, крупнейший специалист по истории, культуре и языкам Древнего Востока, про которого его коллеги из Чикагского университета написали, что он "в одиночку возродил ассириологическую науку в Советском Союзе". Как-то я читал обзорную статью по месопотамской экономике Нормана Йоффе, так там было сказано, что все современные исследования этой сферы строятся на двух работах - Гельба и Дьяконова. Уважаемый однажды назвал его "величайшим интеллектуалом за всю историю российской гуманитарной науки". И т.д. и т.п.

В свое время в журнале "Наука и жизнь" под его руководством были напечатаны материалы про дешифровку древних письменностей, к которой прилагалась схема "История письма". Я на нее наткнулся недавно случайно.



И иероглифика майя там обозначана красным как недешифрованная письменность. А это на минуточку 1966 год.

Можно лишь процитировать Ю.В. Кнорозова в передаче А. Жолковского: "...тек скезеть, чего уж тут?"

@темы: Вавилон-18

---

Аннотация
Настоящая книга является переводом воспоминаний знаменитой женщины-воительницы наполеоновской армии Терезы Фигёр, известной также как драгун Сан-Жен, в которых показана драматическая история Франции времен Великой французской революции, Консульства, Империи и Реставрации. Тереза Фигёр участвовала во многих походах, была ранена, не раз попадала в плен. Она была лично знакома с Наполеоном и со многими его соратниками.
Воспоминания Терезы Фигёр были опубликованы во Франции в 1842 году. На русском языке они до этого не издавались. lib.rus.ec/b/638168

@темы: кроссдрессинг, 19 век, напочитать

---

Оригинал взят у в Кто первым переплыл океан в одиночку

Оригинал взят у в Кто первым переплыл океан в одиночку

Декабрьским вечером 1875 года в американском городке Глостер местные рыбаки мирно сидели в пивной «Гарпунный линь». Неожиданно один из них заявил, что собирается пересечь Атлантический океан в одиночку на небольшом рыбацком боте.
Этим смельчаком оказался Альфред Енсен, 27-летний уроженец Дании, много лет проживающий в Америке.
Енсен занимался рыболовством и имел репутацию бесстрашного моряка. Но даже его товарищи, хорошо знавшие Альфреда, не поверили в реальность этого безумного плана. Но упорный датчанин не намерен был отступать от своей цели и приступил к строительству парусника. Свое судно он назвал «Сентенниеэл» («Столетие», так как решил посвятить свое плавание столетию независимости США.
16 июня 1876 года отважный путешественник покинул порт Глостера и отправился в Саг-Харбор, где завершил оснащение судна и 25 июня взял курс на Европу. Альфреду Енсену предстояло пройти 2500 миль по Атлантическому океану.
Немало опасностей пришлось пережить этому мореходу. Уже в начале пути Альфред попал в жестокий шторм, который продолжался пять дней. С трудом удавалось держать судно нужным курсом. Только на шестые сутки Енсен смог немного отдохнуть.
Иногда в открытом океане встречались корабли, экипаж которых очень удивлялся, увидев одинокого путешественника на небольшом паруснике. Енсену не раз предлагали подняться на борт судна и доплыть до Европы пассажиром, но гордый датчанин отказывался от такого соблазна.
2 августа, уже в конце пути, недалеко от ирландского острова Клир-Айленд, на Енсена вновь обрушился страшный шторм. Моряка сбросило за борт и спас его только страховочный канат, которым Енсен привязывал себя к мачте. Во время шторма был потерян весь запас продуктов и пресной воды.
К счастью, к «Сентенниэлу» подошел американский бриг «Альфредон» и поделился с Альфредом водой и хлебом.
9 августа, после сорока шести дней борьбы с Атлантикой, Альфред Енсен достиг побережья Англии. Он причалил к берегу в районе мыса Сент-Дейвис, где отдохнул два дня и отправился в Ливерпуль.
Через несколько недель Енсен погрузил свой парусник на пароход и отправился из Ливерпуля обратно в Глостер. На этот раз в качестве пассажира.
Альфред Енсен вернулся в Америку настоящим героем. Друзья гордились им и прозвали «Енсен-столетие».

Отчаянный мореход показал, что человек даже в одиночку способен бороться с грозной океанской стихией.

Источник: i-fakt.ru

@темы: флот, 19 век, СшА

---

Окончание главы про миссионерскую школу для индейцев и прочих язычников:

Каждый год в мае школой проводилось мероприятие, называемое public exhibition, что в данном случае надо бы перевести как итоговый смотр. Желающих поприсутствовать каждый раз приезжало много, поэтому мероприятие проводили в церкви Корнуолла - самом вместительном здании города. Ученики рассказывали что-нибудь на своих родных языках, а потом на английском. Держались они с необыкновенным изяществом, и белые юноши по сравнению с ними выглядели неотесанными.

Джон Ридж описывается в воспоминаниях как "благородный юноша, красивый по внешности, очень изящный, идеальный джентльмен во всем". Его отец, майор Ридж, получивший это звание во время войны с семинолами, был очень богатым человеком. Он отправил сына в Корнуолл на свои средства, и на public exhibition приезжал в роскошном экипаже с вышколенными лакеями. Это был рослый человек в высоких белых сапогах и отделанной золотыми кружевами одежде, примерно с четвертью белой крови.


продолжение здесь:
author.today/post/7961

@темы: 19 век, СшА, индейцы

---

Оригинал взят у в Привет от прогрессивного человечества или 4 канистры с дерьмом

Оригинал взят у в Привет от прогрессивного человечества или 4 канистры с дерьмом

Не то, чтобы они там лежали кучкой, но факт есть факт: Нил Армстронг, американский астронавт, первый человек, ступивший на Луну, оставил на ней кое-что интересное для будущих поколений. А именно: пару сапог, золотую копию оливковой ветви, щипцы, четыре подлокотника, молоток, изоляционное одеяло, и четыре контейнера с отходами человеческой жизнедеятельности.






Существует даже группа радикально настроенных защитников природы, считающих, что коммерческие космические рейсы на спутник Земли могут повредить это «природное наследие», которое за 40 с лишним лет пребывания на Луне, вполне там освоилось и вписалось в экосистему.

Сходить в туалет на Земле легко, потому что гравитация сносит ваши твёрдые и жидкие отходы далеко от вас, но в условиях невесомости отходы имеют неприятную привычку плавать вокруг…

Именно поэтому NASA потратило 23,4 миллиона долларов на проектирование туалета для космического челнока. В аэрокосмическом агентстве задачу устройства деликатно называют "устранением последствий пищеварения"…

Самый первый космический туалет был сделан по простецкому принципу "делайте это в вашем костюме". Томас Вольф (Thomas Wolfe) описал то, что случилось с этим костюмом и его хозяином в своей книге "The Right Stuff". Первый американский космический полёт в 1961 году был, скорее, 15-минутным перелётом вверх-вниз, чем орбитальным рейсом вокруг Земли. Тогда никто даже не задумывался о туалете для астронавта – уж 15 минут можно и потерпеть…



Однако возникла серьёзная проблема при запуске. Алан Шепард- младший был прикреплён в своём скафандре внутри космической капсулы в течение многих часов под неумолимым и пристальным взглядом телекамер.Через какое-то время ему захотелось в туалет, но покинуть капсулу и поставить под угрозу запуск, да ещё и в прямом телеэфире он не мог. Пришлось бедолаге сделать свои дела "в костюме»



Тем временем, центр управления полётом контролировал состояние здоровья астронавта, получая данные от электродов на его груди. Когда тёплая волна добралась до этих самых электродов, мониторы в ЦУПе посходили с ума. Всё же корабль Freedom 7 был запущен в космос, так что первый американский астронавт совершил полёт в мокром скафандре.



Кстати, согласно легенде, Юрий Гагарин, направляясь в автобусе, уже будучи в скафандре, на стартовую площадку, захотел того же, что и Шепард-младший. Он вышел из автобуса и помочился прямо на одно из его колёс.С тех пор все космонавты — мужчины и женщины — придерживаются этой традиции, которую чтят так же, как просмотр "Белого солнца пустыни" и другие околокосмические суеверия.


Привет от прогрессивного человечества 4 канистры с дерьмом

Нынешний американский космический туалет, называемый WCS (Waste Collection System) является объединённой мультифункциональной системой. Он смывает воздухом, а не водой. WCS расположен в отдельной крошечной комнате - всего 75 см в ширину. Астронавты прикрепляют себя специальной перекладиной на уровне бёдер. Есть резервная система крепления — набор из четырёх "набедренных" ремней Velcro.

@темы: Сантехнически-гигиеническое

---

12.09.2017 в 21:59

Пишет  Зербина:

я же искала эту статью и не нашла. А она вот

Отправляемся в кабак, Или Особенности нереального фаст-фуда…
автор Дмитрий Бабкин

Да здравствуют таверны! А также трактиры, пивные, корчмы, шинки, пабы, винные подвальчики и прочие заведения, без которых немыслимо хоррошее приключение альбо фентезийная книжка. Однако… стоп! А почему это герои ведут себя в трактире, как в современном ресторане? Да ведь их Лусканское должно было сгнить на половине долгой дороги до питейного заведения… Одним словом, непорядок. Надо разъяснить.

Итак, начнем, пожалуй, с генезиса, то бишь откуда еси питейно-едальные заведения пошли и как появились. Условно их можно разделить по происхождению на трактиры и пабы.

Основная масса – трактиры, то есть придорожные заведения широкого профиля. Первоначально это были постоялые дворы, где путники могли отдохнуть и, возможно, прикупить съестного. Постепенно хозяева дворов начали соображать, что им выгодно кормление постояльцев – в самом деле, куда лучше, если жилец оставит деньги здесь, а не где-то там другому или вообще все сделает сам, сэкономив средства. Трактиры, располагавшиеся в крупных городах, постепенно превратились в чисто общепитовские предприятия: купцы предпочитают селиться кучно и в давно облюбованных заведениях, зато есть масса рабочего люда, коему просто некогда идти домой и готовить еду. Вот и получилось, что классическая итальянская траттория, бывшая изначально обычным постоялым двором, превратилась в «народную» забегаловку.


По-другому возникли пабы, то есть пивные. В деревнях пиво варили все, кто хорошее, а кто - не очень. И налить соседу ковшик «за просто так» никто не считал зазорным. Однако в «ярмарочных» и расположенных вблизи от крупных трактов деревнях довольно быстро сообразили, что за пиво тоже можно брать деньги. Как уже говорилось, разные дворы варили напиток по-разному, и продукт некоторых был особенно популярен. «А знаешь, кум, будешь на скотьей ярмарке в Большой Грязи, обязательно загляни к вдове Пигу: хоть и ведьма безобразная она, но пиво варит преотменнейшее». У хороших пивоваров доходы от продажи хмельного напитка вскоре начинали превышать поступления от сельского хозяйства, и поскольку горбатиться над чаном все-таки проще, чем над сохой в поле, они бросали землепашество и становились владельцами полноценных пивных. Ну а пиво предполагает закуску, и побольше. Конечно, некоторые такие заведения тоже имели свои комнаты для постояльцев, но в отличие от классических трактиров, гостиничный бизнес изначально был для них делом второстепенным.

По схожей схеме возникали и винные подвальчики на югах, с той только разницей, что виноградарство – удел в основном крупных хозяйств. Поэтому большинство питейных заведений начинали как дегустаторские, где хозяин с потенциальными покупателями пробовали вино.

Можно, конечно, вспомнить и экзотику – всякие павильончики для любования закатом и прочими дорожными красивостями на рафинированном Востоке, где господам вскоре стали подавать чай и легкие, но сытные закуски.

Или вариант, бывший в нашей реальности в Сиаме – правитель, вконец раздосадованный бесконечными пожарами от кухонных жаровен в столице, запретил готовку еды на домашних кухнях, повелев питаться в специально отведенных и контролируемых заведениях – прообразах фаст-фуда.

Но – вернемся к нашим баранам. Итак, мы входим в питейное заведение. Первое, что мы видим – разумеется, вышибала, обязательный предмет интерьера уважающего себя заведения. Кабацкая драка, конечно, дело веселое (для тех, кто победил), но совершенно невыгодное для хозяина заведения. Во-первых, те, кто дерутся – не едят и, соответственно, не приносят дохода. Во-вторых, наносится прямой ущерб хозяйскому имуществу, причем не факт, что удастся достать денег на его замену. В-третьих, драка отпугивает потенциальных клиентов, то бишь источников дохода. Поэтому трактирная драка, скорее всего, закончится хорошим ударом дубинкой по затылку и изъятием штрафа в виде всех наличных из карманов бесчувственных тушек. Исключение во втором пункте может быть сделано разве что для постоянных клиентов, но не стоит забывать о том, что клиент, постоянно приносящий неприятности, перестает быть желанным.

Естественно, ведется и слежение за перебравшими клиентами, могущими стать помянутым источником неприятностей. Конечно, уследить за всеми невозможно, поэтому хозяева и различные власти прибегали к всевозможным ухищрениям. Вот вы думаете, почему традиционная табуретка в пабе такая высокая и узкая? А вот примите на грудь литра три пива в короткий срок, и посмотрим, как будете удерживаться на этой табуреточке. Упал – значит, готов клиент.

Итак, мы заходим в заведение и смотрим, что внутри. Чем дальше в лес – тем толще партизаны, а чем захолустнее и менее культурна местность – тем проще обстановка. В провинции помещение будет отапливаться по-черному, посредством очага посередине зала, в коем одновременно жарят мясо, бочки с напитками будут стоять здесь же, вдоль одной из стен заведения, а посетители будут сидеть скорее на скамьях и есть с деревянной посуды, а то и просто с лепешек грубого хлеба. Ближе к цивилизации – очаг трансформируется в камин, а бочки прячутся от глаз посетителей, кои сидят уже на индивидуальных стульях и едят с керамики, а кто побогаче – с олова. Появляется стойка, за которой местами стоят печи для готовки того, что не изжарить в камине. Наконец в совсем цивилизованных местах весь процесс приготовления пищи вынесен в изолированное помещение, чтобы, значит, посетители не видели вообще-то не всегда внешне аппетитный процесс изготовления еды.

Вот, мы садимся на лавку/табуретку/стул, к нам подходит подавльщик/ца, и… кто сказал «дает меню»??! Меню появилось в ресторанах лишь в позапрошлом веке, когда появилась возможность достаточно долгого хранения продуктов и изготовления полуфабрикатов. А так, если только в вашем мире нет обычных либо магических холодильников, выбор вероятностей сужается до двух: взять «дежурное блюдо» либо, доплатив, долго и нудно ждать, пока вам сделают что-то на заказ. А вы что хотели? Не засекали никогда, сколько требуется времени для превращения куска мяса (а в нашем случае – еще бегающей животинки) в отбивную? То-то.

Что касается «дежурного блюда», то тут все относительно просто: утром повара готовят большую партию еды – как правило, похлебку, что-нибудь мучное и, по сезону, рыбное либо мясное. Когда заготовленный запас готовой еды подходит к концу – делают новую партию. Отсюда – два нюанса: качество еды зависит от времени, прошедшего со времени его изготовления (свежее, естественно, лучше, чем остатки, томившиеся на слабом огне боги-знают-сколько-времени) и от сезона. Простейший пример: в северных странах к весне мясного вы вряд ли где найдете, а если и да – то будет оно жилистым, поскольку намеченную осенью на забой скотину уже забили, а та, что осталась – уже давно сидит на урезанном пайке и сильно отощала. Несколько облегчает ситуацию применение пряностей, единственной задачей которых поначалу было отбивать запашок у, гм, не совсем свежего мяса, но не радикально.

Так что меню вы не получите, и если вам жаль денег – спросите у прислуги, какие на сейчас есть готовые блюда и какой свежести. Впрочем, в продвинутых местах вы сможете узнать это плюс цены из записей на грифельной доске, висящей у входа.

Поехали дальше. О выпивке. Во-первых, она зависит от местности и климата. Пиво, если оно есть, будет из основной либо второй злаковой культуры – ячменя либо пшеницы в умеренной зоне (хотя возможна и такая экзотика, как гороховое или гречишное), рисовое, кукурузное, сорговое либо просяное – южнее. Всегда будут продукты брожения, а то и перегонки местных доступных сахаро- и крахмалосодержащих растений – фруктовые вина и наливки, хмельной мед либо квас, продукты перегонки виноградного сока (граппа, зевания), вина (коньяк), зерна (водка, виски), корнеплодов (картофельный шнапс). Вино – только местное, поскольку продукт скоропортящийся. Вы думаете, с чего появился коньяк? А потому, что французское белое, ввозимое в Голландию морским путем, часто портилось, и кто-то придумал его перегонять, а уже на месте полученное «сгущеное вино» - разводить водой градусов до 15 – 20.. Да-да, до выдержки коньячных спиртов в бочках пришли, судя по всему, случайно – долго не могли продать лежалый товар. Поэтому, кстати, у меня всегда возникали большие сомнения, что в Берегосте можно пить вино с Юга.

Займемся персоной владельца питейного заведения. Какой у нас образ возникает при слове «кабатчик»? Толстый, потягивающий пивко мужик, болтающий о том-сем с посетителями.

Итак, начнем. Во-первых, о питие. Даже при умеренном потреблении пива кабатчик выпьет в месяц одну среднюю бочку пива (около 40 литров). Это уже чувствительно для бюджета, и можно рассматривать образ пьющего кабатчика либо как миф, либо как владельца близкого к разорению заведения. Хотя можно и ввести в историю запившего кабатчика, коего все пытаются уговорить бросить пагубную привычку. Для справки: в селениях русских государственных крестьян кабак принадлежал общине, которая содержала его и получала с этого доход. Одним словом, некое акционерное общество закрытого типа. Так вот, кабатчика назначали выборным путем, причем среди главных требований к нему были трезвый образ жизни и отсутствие крупного имущества, которое отвлекало бы его от дела.

Во-вторых, о толщине. Если питейное заведение не богатое и не может себе позволить много подавальщиц, то это нонсенс. Мало того, что сама работа – очень нервная, так еще и надо тяжеленные кружки с подносами таскать и подавать круглый день, что, естественно, немало способствует сжиганию лишнего жира и наращиванию мускулатуры. Так что среднестатистический кабатчик в крайнем случае будет просто крепкого телосложения.

В-третьих, кабатчик – это не извозчик, а вполне уверенный в себе серьезный владелец серьезного заведения. Конечно, он может послушать, как пьяный клиент будет плакаться ему в жилетку, но разговаривать – только с друзьями, постоянными клиентами либо если никого нет и нечего делать. Кабатчик, он ведь себя уважает.

Ну и само собой разумеется, что не такая уж большая редкость и кабатчица. Не говоря о семейном бизнесе, зачастую так складывается, что есть у женщины деньги, а делать она особо ничего не умеет. Конечно, многие тут денежки и потратят бесцельно, но достаточно много и будет тех, кто удачно их вложит, в том числе – в предприятие общепита.

Поэтому, если не учитывать вариант «семейного бизнеса», кабатчица – это, скорее всего, состоятельная вдова либо ушедшая на покой представительница разных не совсем легальных профессий (старая проститутка либо воровка – как правило, неудачница, не сумевшая скопить в зрелом возрасте денег).

источник

www.rolemancer.ru/rolemancer/otpravlyaemsya-v-k...

@темы: история кухни, пьем и будем пить

---

Оригинал взят у в Инария Гелинг

В 1987 то ли 1988 году австралийский палеонтолог Джеймс Гелинг впервые описал вот такое эдиакарское животное, похожее на головку чеснока:



Это был донный фильтратор, совершенно безмозглое существо наподобие современных полипов, оно неподвижно сидело на морском дне и жрало проплывающий планктон. Ученый назвал его именем собственной жены - inaria.

Интересно, что подумала его жена, когда узнала. Портрет этой женщины, к сожалению, гуглом не ищется.

@темы: имена

---

Оригинал взят у в Шанти. Мюзикл по-флотски.

Спасибо Кате за новую песню в плейлисте и за идею этого поста. Началось всё с этого:

Что может быть необычнее суровых пиратов или матросов, которые с серьёзными, обветренными лицами поют хором песенки? Обычно, так бывает только в динейских мюзиклах или в произведениях, романтизирующих образ пирата и саму морскую жизнь. В реальности это представить значительно труднее. А вот поди ж ты.

Но, как говориться, разберёмся на берегу.


Есть морские (матросские, моряцкие) песни. Это просто весёлые песенки с соответствующей тематикой, которые можно попеть и в трюме, и в портовом кабаке, радостно потягивая эль. Например, как песня выше.

А есть - "шанти". Шанти тоже можно попеть в кабаке, но главная прелесть этих песен в их ритме. Благодаря ритму они носят чисто практическую функцию по синхронизации движений при различных работах. Этакий более весёлый вариант барабанщиков для гребцов на галерах.

Как это работает?

Есть запевала / шантимен. Кто-нибудь из матросов брал на себя эту роль в дополнение к своим другим задачам на корабле. Обычно это был матрос с сильным голосом, лирическим остроумием и наличием слуха.

Шантимен поёт куплет, пока все отдыхают. На припеве подключается хор с простенькими, часто повторяющимися словами. И на условном слове команда синхронно совершают Действие. Обычно хор поёт что-то односложное типа "Yo-ho-ho!", "Hey, ya!" или "Up!", для того, чтобы Действие пришлось на резкий выдох. Снова отдыхаем пока запевала / шантимен поёт куплет.

Шантимен: Boney was a warrior,
Хор матросов: Way, hey, ya! (Рывок)
Шантимен: A warrior and a terrier,
Хор матросов: Jean-François! (толчок)

Есть и отечественная шанти - "Эх, дубинушка". Она изначально предназначалась для корчевания (Сама пойдёт! Потянем!) древьев (зелёная дубинушка) под пашню. Но в итоге обросла различными куплетами для других случаев - таскание, забивание свай и прочего. Из-за чего вариаций куплетов - множество.

Запевала:  Мы бьем первую залогу,
Просим Бога на подмогу.
Хор мужиков: Эх, дубинушка (подготовка), ухнем! (действие)
Эх, зеленая, (подготовка) сама пойдет (действие),
Сама пойдет ! потяянем! (подготовка) Эээх! (действие)

Эх, дубинушка, ухнем!

Или вот, самая популярная шанти - "Drunken Sailor". Ритм подходит для того, чтобы тащить линь.

Шантимен:
What’ll we do with a drunken sailor,
What’ll we do with a drunken sailor,
What’ll we do with a drunken sailor,
Earl-aye in the morning?

Хор матросов:
Way hay and (подготовка) up she rises (потянули)
Way hay and (подготовка) up she rises (потянули)
Way hay and (подготовка) up she rises (потянули)
Earl-aye in the morning (отдыхаем)

Или, наконец, придуманная Стивенсоном для "Острова Сокровищ" шанти "Пятнадцать человек на сундук мертвеца":

Придуманный шантимен: Fifteen men on a dead man's chest
Хор придуманных матросов: Yo ho ho (действие) and a bottle of rum
Придуманный шантимен: Drink and the devil had done for the rest
Хор придуманных матросов: Yo ho ho (действие) and a bottle of rum.

Получается, что шанти - это банальное "ать - два - ВЗЯЛИ!". Просто оно разрослось до целого песенного жанра по причине отсутствия особых развлечений на корабле, набрав оп пути дополнительный функционал.

В итоге, шанти:
1) дают ритм для совместных действий
2) дают развлечение песней и облегчают психологическое бремя тяжелой и монотонной работы
3) сплочают команду (если у всех хороший музыкальный слух, конечно)
4) укрепляют дисциплину (тот же "напившийся матрос" - одна из немногих шанти разрешенных на королевском флоте.  В каждом куплете перечисляется, что же с этим напившимся матросом будет делать команда)
5) позволяют завуалированно высказать недовольство (За что купил, за то и продаю. Я не нашёл, в каком это было формате, но могу преположить, что “Всё-говорят, капитан - козёл, капитан - козёл, капитан - козёл, Йо-хо-хо")

В следующих постах - история и виды шанти. А пока - тот самый "Drunken Sailor" в исполнении команды корабля из игры Assasin's creed.

@темы: флот, история музыки

---

Ещё про шанти. История рабочей песни sevarvar.livejournal.com/30907.html

Виды шанти и подборка для послушать sevarvar.livejournal.com/31155.html

@темы: флот, история музыки

---

Оригинал взят у в oil on canvas by Tinyan Chan

При копировании просьба указывать автора картины

оригинал поста ЗДЕСЬ.

@темы: картины