Населенные пункты, в названии которых есть слово «святой»

@темы: карты, имена

---

В 2018 году эпидемии гриппа, которая получила название «испанка», исполнилось 100 лет. В свое время это страшное заболевание сгубило больше людей, чем две мировые войны. И это всего за год!

По приблизительным подсчетам, в начале XX века от этой опасной формы гриппа погибли от 50 до 100 миллионов человек. Затем испанка внезапно исчезла, как будто всего лишь выполняла свое предназначение, и до 1997 года о ней никто не слышал.

Что же произошло и существует ли вероятность заболеть испанкой сегодня?

( Читать запись полностью » )

@темы: медицина-историческое

---

Камиль Валиахмедович Муллашев. «В пустыне будущего» (из цикла «Казахстан. Земля и время»). 1978 год.

@темы: 20 век: Россия и вокруг нее, картины

---

3 февраля 1889 года день у Белль Старр, известной налетчицы и конокрадки, чьи портреты с надписью "разыскивается" украшали все столбы штата Оклахома, как-то не задался - возвращалась она домой из гостей, никого не трогала, как вдруг кто-то два раза выстрелил в нее из охотничьего ружья, отчего она и умерла.



Назывались несколько подозреваемых в убийстве:
• дочь Роза Ли из-за того, что мать расстроила её свадьбу;
• её сын, Джеймс Эдвин, грозил убить Белль за то, что она избила его кнутом в ссоре из-за жестокого обращения с лошадьми;
• муж Билли Старр;
• Эдгар А. Уотсон (англ. Edgar A. Watson), у которого с Белль был конфликт из-за земли.
Последняя кандидатура наиболее вероятная, но доказательств не было, и преступление осталось нераскрытым.

немного больше здесь samogon.livejournal.com/3049794.html

@темы: 19 век, СшА

---

Как говорила мне одна умная девочка, по поводу обобщенного западного человека может возникнуть опасная иллюзия: будто бы либеральное общество с самого начала "учит" его правильным вещам и выращивает в нем этот вот стержень правильности. На деле всё не совсем так. Западного человека учат, так сказать, подмножествам: не дискриминируй негров, евреев, гомосексуалистов и далее по завизированному списку, но никоим образом не учат не дискриминировать вообще – более того (с этого момента уже противным голосом вступаю я), с удовольствием канализируют природную склонность к дискриминации в выгодном на сегодня направлении (самый безобидный пример – курильщиков). Измерять черепа плохо потомуштогитлер, а измерять другие вещи пожалуйста: тестостерон и меланин, например, как сегодняшние identity storm troopers. В результате в ситуации кризиса либеральное общество не хуже любого нелиберального готово соскользнуть в фашизм той или иной степени мерзости, под водительством пошатнувшихся элиток. Что потихоньку и наблюдаем, хорошо ли это.
https://users.livejournal.com/-moss/1435715.html

@темы: блокнот

---

Туалеты-славойки pawet.net/library/history/city_district/rart/sl...


Автор: Лауреш Леонид ,
Добавлено: 11-04-2017 ,
Источник: Лауреш Леонид. Славойки // Наше слово № 15 (1 322), 12 апреля 2017 г .



Эта статья о "нежную" тему.

Кое-где в Западной Беларуси до нашего времени деревянный туалет-скворечник называют "славойкай" . Конструктивно ничего не изменилось. Славойка - небольшая будка, которая отдельно стоит над выгребной ямой с помостом, в досках которого вырезана дыра. Дверь славойки замыкаются изнутри, также обычно изнутри имеется гвоздь, на котором вешаются газеты или журналы, они имеют двойное назначение. В дверях или над ними, обычно вырезается окошко в форме сердца или знака бубновой масти. Эта конструкция своему повсеместному распространению обязана польскому министру внутренних дел и последних предвоенных премьер-министру, генералу, доктору медицины, соратнику Пилсудского Фелициана Славой-Складковским .

Вскоре после переворота 1926 г. Пилсудский назначил Славой-Складковским министром внутренних дел, ранее он возглавлял санитарную службу польской армии. Придавая огромное значение гигиене, новый министр начал энергичные действия чтобы улучшить санитарное состояние в государстве. Были выданы предписания, которые обязывали местные органы государственной администрации и территориального самоуправления в сжатые сроки обеспечить чистоту на улицах, рынках и частных дворах, организовать подметании улиц, их упорядочение и озеленение, обеспечить наличие в каждом частном владении туалетов и укрытых урн.

Тема славоек нашла свое отражение в литературе, истории и многих воспоминаниях. Польские колонии начинаются за Рэмбертовам (восточная часть Варшавы), - говорил министр иностранных дел Юзеф Бек. Он имел в виду, что Польша после 1920 г. - край небогатый и, особенно на востоке, цивилизационно запущен. Символом этого были плохие дороги, а также повсеместный грязь и низкий уровень гигиены.

Оппоненты министра горько иронизировали, например после Второй мировой войны ходил шутка о едином настоящего политика в бывшем правительстве - премьера Славой-Склодовской. Он приказал красить заборы и ставить во дворах клозет так как знал, что в Польше ничего лучшего сделать невозможно - писал писатель и эссеист Казимир Брандыс. А политический противник Славой-Складковским, редактор вильнюсской газеты "Слово" Цат-Мацкевич, который за время премьерства Складковским даже попал в Картуз-Березу, писал: "Когда вся Европа строила бомбоубежища, Складковским сверлил дырки в заборах, добиваясь, чтобы вся Польша имела платы из проволоки или чтобы крестьяне белили свои дома ... Складковским имел размах, динамичность и раскрылся в делах, к которым дорос - прежде всего в делах клозетов и других санитарных вещей. Его реформы в этом деле были до такой степени своевольные и так энергично проводить лись ..., что его назвали клазетным Петром Великим " .

Оставим злобность политическим оппонентам. Генерал Славой-Складковским самом деле был энтузиастом гигиены и хорошо понимал роковой уровень санитарии в крае, где большинство населения свои нужды лацвила "за гумном" и поэтому боролся с этим, чем мог - государственными указами и личным контролем. После переворота 1926 года стал министром внутренних дел и выдал первое распоряжение, которое заставляло население к элементарной гигиены: "В туалетах необходимо часто мыть помосты и пола ... надо их хорошо удерживать и они не должны отравлять воздух вокруг", - писал министр внутренних дел воеводой в феврале 1927 г. в 1928 г. по его инициативе издано распоряжение президента, которое обязало иметь туалет в каждой отдельной усадьбе как в городе, так и на селе.

Генерал-доктор, как называли министра, хорошо понимал, что бумаги не заставят к гигиене и поэтому высылал в воеводства инспекции, и сам охотно принимал в них участие. В своих мемуарах, написанных после Второй мировой войны, писал, как в погожий майский вечер возвращался из старостой уезда из инспекции: "Староста подошел к крестьянину и после нескольких минут их разговора я услышал:

- Ехал с самой Варшавы, чтобы увидеть мой туалет?

Потом снова послышался шепот и после этого хозяин пошел в дом, откуда вернулся с кухонным фонарем и повел нас влажной дорожкой к славойки. Перед ее дверью отдал фонарь старосту, вынул из свитки молоток с долотом и начал отбивать убиты гвоздями дверь туалета. Когда мы высказали свои удивление, спокойно ответил, что детям в школе вбили в голову глупость и они не хотят ходить "за гумно" а хотят только в туалет. А туалет для комиссии должен быть чистым. Поэтому забил гвоздями и теперь спокоен ... Если мы уезжают, были слышны удары молотка - хозяин снова убивал дверь ".

Генерал в мемуарах демонстрировал чувство юмора и это не обижался на использование своего имени - и даже сам такие туалеты называл славойками. Писал также: "Один богатый крестьянин закрыл туалет и держал в нем колбасы и окорока. Бывали случаи, когда крестьяне ставили свои славойки в ряд вдоль деревенской улицы, потому что говорили, что какой-то министр их требует, если ездить по дорогам. Такой городской в поле ср ... не сядет! "

Знаменитый писатель Мельхиор Ванькович в своей знаменитой книге "Где-где" (Tędy i owędy) замечал: "Славой-Складковским был бичом божьим для старост, с которыми безжалостно воевал за пунктуальный приход на работу, побелку заборов и чистоту славоек". Ванькович, далее : "прижата сверху воеводы усердно контролировали дело туалетов. Когда-то был и Вильнюсе воеводой Бацянским на инспекции (он не признавал белорусов и считал их за обычных поляков, таких например, как кашубов). В каждой гмине мы бежали сразу осматривать славойки".

Министр внутренних дел, генерал Славой-Складковским с ревизией санитарного состояния города приезжал также и в Лиду. 17 октября 1928 г .. его встречали лидский староста Багатковски и новогрудский воевода Рачкевич, но каких-то подробностей пресса не сообщала, возможно, лидские славойки устроили строгого министра. Я нашел воспоминания о лидскую славойку бывшего жителя Лиды Она Станиславского, мать которого была из богатого рода лидских Висмонта. Описывая стариковскую усадьбу, где жила его семья (недалеко от старого католического кладбища, по улице Гражине, а раньше - на Висмонта) он так описал свою славойку: "За домом, на необходимой расстоянии стоял хорошо выбеленный известью белый домик. Назывался он" славойкай "от фамилии премьера Славоя-Складковским. Он повсеместно, в том числе и в заброшенной деревне, ввел обязанность постройки туалетов, побелки заборов и других санитарных обязанностей. Современники это оценили. Хвала ему за это. Наш специальный домик регулярно обновлялся, ушчыльнявся , чысцився и без давления вла Вт Такие же хорошие туалеты были и по всей Лиде, но имелись и исключения ".

Знаменитый писатель Мельхиор Ванькович в книге "Где-где" замечал: «Как там ни было, но славойки улучшили ситуацию ... В уважительных имениях, я, идя в славойку, получал от хозяев фонарные, зонтик, калоши и кнут, чтобы чем было мне отбиваться от собак. "

Славойки прославили генерала, но были лишь частью его деятельности. Он издал распоряжение о санитарном состоянии дворов, отелей, трактов, а также пляжей. Во второй половине 1930-х гг., Как премьер выдал приказы о начале проектирования и строительства канализации в городах и поселках, санитарным контроле рынков, продажи масла в магазинах исключена из стеклянных емкостей, наполненных водой и накрытых чистой тканью. Но из-за Второй мировой войны большинство из этих начинаний осталась на бумаге. Заведовал также красить заборы, ворота и фасады домов притом в единый, согласованный цвет. Приказывал разбирать некрасивые постройки, снимать платы-плетенки из лозы и ставит заборы из дорогой металлической сетки. А также мостить дворах дорожки, и я еще помню в наших деревнях такие внутренние брусчатки.

Часто даже не хватало краски или извести. Виленский писатель Юзеф Мацкевич писал о злоупотреблении войтов-колонистов в очерке "Войты пана мальски": "... строится у нас школа - и всегда для стройки нужна известь. Но в прошлом году известный акольничы господина премьера (Славой-Складковским - Л ч.л.. ) приказал принудительно белить дома, туалеты и платы. Для побелки нужна известь. Откуда ее взять, если вдруг целый край необходимо побелить и смазать. Цены идут вверх, евреи начинают спекулировать, а может даже уже и не имеют товара? Что значит не питать товара ?! Целый вагон извести приходит на чыгунач ную станцию Неман для школы. Я уже точно не помню, то ли еврей по фамилии Зляцовски, или какое-то другое. В любом случае ... известь была ночью продано евреям для перепродажи крестьянам - белить заборы и туалеты ".

Выдал генерал постановление и о санитарию в гостиничной деле. Технический и культурный прогресс давал возможность устраивать там гигиенические месте по-современному. Вероятно один из первых унитазов в Лиде был установлен в "Петербургском отеле" Исаака Главбермана, улица Каменская, 6. Об это чудо сантехники писали разные авторы.

Мельхиор Ванькович в книге "Где-где" записал: "... в Лиде пани Главберман, обладательница отеля" Петербургский ", владававшы клозет со сливом воды на кухне, лопалася от гордости. Она страстно уговаривала меня воспользоваться им. Если сказал, что не хочу, она аргументировала свой нажим: "Пусть пан только попробует. Пан В. с Пэцяшы также не хотел, а как попробовал, то сразу захотел " . Для Лиды это был люкс и комфорт. В отеле постоянно жили летчики, и пани Главберман перед праздниками без церемоний забирала у молодых офицеров деньги, объясняя, что " всяровна пропьешь ... " ." Жертвой "пани Главберман был также и лидский помещик Андрей Растворовского, он писал: " и еще, для комплекта, о "Петербургский" отель или "Петербургскую тетю". Очень чистый отельчик, где volens nolens приходилось во время съездов, балов или иных оказией резервировать себя комнату. Владелица, госпожа Главберман - дедичка отеля, происходила из старой Лидской семьи Цыдярович, вышла замуж за хорошо младшего за себя еврея из Пинска Главбермана. Он исполнял обязанности комнатного, парте, посыльного и Вышибалы. Как-то, госпожа Главберман установила новый клозет со спуском воды, и поэтому поощряла всех постояльцев пользоваться им, чтобы оценить удобства. Говорила: "Что значит не нужна? Господу Ваньковичу тоже было не нужно, но как сел, так час сидел!" ".

Обычные славойки имели старые школы города, например № 5 возле замка. И только новые школы, начиная с № 1 и 2 (это сейчас школа № 1) получили современное сантехническое оборудование. А в конце 1930-х гг. в Лиде началось строительство канализации.


если что, это гуглоперевод с белорусского, так что в тексте возможны нюансы.

запись создана: 13.05.2017 в 07:53

@темы: Сантехнически-гигиеническое

---

Вот примерно в это время Туссен (французское имя, «Всесвятой» в честь сразу всех святых покровителей) и выходит на первый план. Советские историки, ничтоже сумняшеся, писали про него «раб, сын раба, выучившийся у священника грамоте конюх». Прямо Емельян Пугачев какой-то... На самом деле грамоту знал уже отец Туссена, так что особого выбора у Франсуа Доминика Туссена, получившего по местному обычаю фамилию БредА по названию плантации, и не было — грамоте его бы научили по-любому. Конюхом и кучером он работал по молодости, но быстро вырос до управляющего имением, получил свободу, завел себе библиотеку и женился. В целом, Туссен был очень нетипичным даже для негра-плантатора кадром — был знаком с Просвещением, исповедовал вегетарианство, состоял в масонской ложе. Одним словом, «гнилая интеллигенция». И восстание 1791 года встретил сперва совсем без энтузиазма — помог семье бывшего хозяина спастись от «благодарности» бывших рабов и перебраться в безопасное место, куда сплавил и свою семью. А уже потом, поразмышляв, решил, что «раз нет возможности остановить — надо присоединяться и возглавлять».

В январе 1793 года генерал Лаво повел наступление на его отряд (примерно 4000 негров) и сильно потеснил, заставив отойти ближе к испанской границе. Примерно в это время Туссен расстался с «наследием колониального прошлого», фамилией БредА, и стал звать себя Лувертюр. Как эту фамилию только не переводили — слишком многозначное слово. И «Открыватель», и «Предтеча», и «Зачинатель», есть даже версия, что прозвище связано с большой щелью между передними зубами. Железно лишь одно — Туссен никогда сам себя не писал Л'Увертюр, как это до сих пор делают некоторые энтузиасты.

больше здесь qebedo.livejournal.com/1534192.html

@темы: фамилии, имена

---

Оригинал взят у в Ваша вакса, сэръ

(…предыдущая часть)
Сызмальства не мог понять этот диалог в «Собаке Баскервилей»:
— Вы отдали чистить новые башмаки? Зачем же это?
— Они светло-коричневые. Поэтому я велел почистить их темной ваксой.

Напомню: речь идет о том, что у сэра Генри в гостинице кто-то стащил один ботинок. Он их только что купил, выставил у двери номера, и вот один сперли (правда, потом подбросили, но утащили зато у него потом старый башмак).

Всё время хотелось спросить:
— Вы что, дядя сэр Генри, просто дурак?
Купить себе новенькие ботинки, а потом тут же в гостинице отдать их, такие светленькие, мазать неизвестно ещё какой там темной ваксой, только потому что они светло-коричневые? Если уж так не нравился цвет, ну купили сразу бы уж тогда темные. Небось в Лондоне с этим делом проблем-то нет?

Тем более что и ботиночки не дешевые (и заодно — не светло-коричневые, а коричневые):

"Among other things I bought these brown boots – gave six dollars for them – and had one stolen before ever I had them on my feet."

В числе других вещей были куплены и эти башмаки — ценой в шесть долларов! — а вот надеть-то их так и не пришлось.

6 USD 1889 года = 147 USD в 2010 году.

Так в чём дело? А дело в кривом переводе. Ведь в оригинале этот диалог выглядит так:

"If you have never worn them, why did you put them out to be cleaned?"
"They were tan boots and had never been varnished. That was why I put them out".
То есть:
— Если вы их никогда не носили, то зачем вы их выставили для чистки?
— Ботинки были из дубленой кожи и никогда прежде не пропитывались жиром. Вот почему я их выставил.

(Никакие они там не светленькие, и ничего он там поэтому не велел, и никакой тёмной ваксы. Тут varnish означает пропитывать специальным жиром для смазывания кожи, наносить жировое покрытие. Чтоб лучше держали воду и не промокали, да и прослужат дольше).

И уж очень кстати — в оригинале сэр Генри очень часто чертыхается. Это его характерная речевая черта (привет от предка-богохульника Гуго).
А в переводе он позволяет это скромненько только раз.
Так что: Thunder! [~ тысяча чертей, черт побери, разрази меня гром и т. п.]

И уж не стоит тут долго расписывать, что ярды — это никак не шаги; что в два часа дня они не завтракали, а обедали; что коричневый костюм спортивного покроя у Генри был красновато-кирпичным твидовым (ruddy-tinted tweed suit); и что не «спокойная, уверенная осанка выдавала в нем истинного джентльмена», а "there was something in his steady eye and the quiet assurance of his bearing which indicated the gentleman" —твердый взгляд и уверенные манеры держаться.
Вот что выдавало в нем джентльмена. Не надо истинного. И цирковой или сановной осанки ему не надо.
.
А про письмо, составленное из газетных вырезок — это уж в следующий раз.

(продолжение следует…)

запись создана: 20.09.2012 в 20:12

@темы: ШХ

---

Оригинал взят у в (ш8) Портретъ подлинный, сэръ

(…предыдущая часть)
Эта иллюстрация имеет самое наиближайшее отношение к «Собаке Баскервилей»

Надеюсь, что все узнали на ней небезызвестного Григория Александровича Печорина, взявшего за ухо слепого мальчика из Тамани.

Напомню, каков был облик:
Он был среднего роста; стройный, тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни и перемены климатов, не побежденное ни развратом столичной жизни, ни бурями душевными; пыльный бархатный сюртучок его, застегнутый только на две нижние пуговицы, позволял разглядеть ослепительно-чистое белье, изобличавшее привычки порядочного человека; его запачканные перчатки казались нарочно сшитыми по его маленькой аристократической руке, и когда он снял одну перчатку, то я был удивлен худобой его бледных пальцев. Его походка была небрежна и ленива, но я заметил, что он не размахивал руками, — верный признак некоторой скрытности характера.
Его кожа имела какую-то женскую нежность; белокурые волосы, вьющиеся от природы, так живописно обрисовывали его бледный, благородный лоб, на котором, только по долгом наблюдении, можно было заметить следы морщин, пересекавших одна другую и вероятно обозначавшихся гораздо явственнее в минуты гнева, или душевного беспокойства. Несмотря на светлый цвет его волос, усы его и брови были черные, — признак породы в человеке, так, как черная грива и черный хвост у белой лошади. Чтоб докончить портрет, я скажу, что у него был немного вздернутый нос, зубы ослепительной белизны и карие глаза; об глазах я должен сказать еще несколько слов. Во-первых, они не смеялись, когда он смеялся! — Вам не случалось замечать такой странности у некоторых людей?.. Это признак — или злого нрава, или глубокой постоянной грусти. Из-за полуопущенных ресниц они сияли каким-то фосфорическим блеском [господи, ну что же всем им так сдался этот фосфорический блеск! - glazo], если можно так выразиться. То не было отражение жара душевного, или играющего воображения: то был блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный; взгляд его — непродолжительный, но проницательный и тяжелый, оставлял по себе неприятное впечатление нескромного вопроса, и мог бы казаться дерзким, если б не был столь равнодушно-спокоен. Все эти замечания пришли мне на ум, может быть, только потому, что я знал некоторые подробности его жизни, и может быть на другого вид его произвел бы совершенно различное впечатление; но так как вы об нем не услышите ни от кого, кроме меня, то поневоле должны довольствоваться этим изображением. Скажу в заключение, что он был вообще очень недурен и имел одну из тех оригинальных физиогномий, которые особенно нравятся женщинам светским.

Удивительное сходство, не правда ли?
Вот ещё парочка иллюстраций к «Тамани». Вот тут он уже совсем как подпоручик Дуб из бравого солдата Швейка:


А здесь, он в виде Тараса Бульбовича Мазепы, утопляющего княжну Муму:


Автор картинок — известный английский художник-баталист Уильям Барнс Уоллен, сам удивительно схожий со своим англо-бурским представлением о печоринском облике:


Он иллюстрировал и Конан Дойля, но не «Собаку Баскервилей», а, конечно, военные истории в виде «Подвигов и приключений бригадира Жерара».

Так вот, эта замечательно разукрашенная Тамань вышла на первых страницах самого первого январского номера «Strand Magazine» — ежемесячного журнала беллетристики, который начал издаваться в Великобритании с января 1891 г. В переводе она называлась The Fair Smuggler (Strand Magazine, vol. 1, No 1, January 1891, p. 49 – 56).

Надо сказать, что в Strand Magazine в том же году были опубликованы переводы пушкинской «Пиковой Дамы» (The Queen of Spades, стр. 87–104) , «Выстрела» (The Pistol Shot , стр. 114–123) и «Метели» (The Snowstorm, стр. 258–267).
Для примера: слева — граф Сильвио, справа — возвращение русских войск после войны 1812 г.:


Сильвио, стрелялся, как помним, запыленный, с бородой и в фуражке, а с развесисто-клюквенными войсками — и так всё ясно.

Так вот, в том же году в журнале «Strand Magazine», вместе с Пушкиным и Лермонтовым (в славной компании) появились шесть рассказов Конан Дойля из серии «Приключений Шерлока Холмса» (Скандал в Богемии, Союз рыжих, Установление личности, Тайна Боскомской долины, Пять зёрнышек апельсина и Человек с рассеченной губой).

И здесь впервые появились классические изображения Холмса, нарисованные Сидни Эдвардом Пэджетом:


Он же иллюстрировал и «Собаку Баскервилей», первая глава которой была опубликована через 10 лет после «Скандала в Богемии» — в том же журнале «Strand Magazine» — Vol. XXII, No. 128, August, 1901, p. 122-132).

Обратите внимание, в августе месяце, к чему вернусь как-нибудь позже, а пока, Гуго Баскервиль мчится:

Мчится за беглянкой, которая, как сказано в переводе Н. Волжиной, «…побежала через болото в отчий дом, отстоявший от баскервильского поместья на три мили».
А на самом деле: «…she came… so homeward across the moor, there being three leagues betwixt the Hall and her father's farm».
Три мили = 4828 м. А три лиги = девять миль = 14484 м.
Есть ведь разница: сколько бежать, догонять — около пяти километров или почти пятнадцать, да и в целом, для понимания географии всех происшествий.

Начало погони:

Whereat Hugo ran from the house, crying to his grooms that they should saddle his mare and unkennel the pack, and giving the hounds a kerchief of the maid's, he swung them to the line, and so off full cry in the moonlight over the moor.

Гуго выбежал из замка, приказал конюхам оседлать его вороную кобылу и спустить собак и, дав им понюхать косынку, оброненную девицей, поскакал следом за громко лающей сворой по залитому лунным светом болоту.

Услыхавъ это, Гюго выбѣжалъ изъ дому и, вызывая конюховъ, приказалъ имъ осѣдлать его кобылу и выпуститъ собакъ. Когда это было сдѣлано, онъ далъ собакамъ понюхать головной платокъ дѣвушки, толкнулъ ихъ на слѣдъ и съ громкимъ крикомъ полетѣлъ по болоту, освѣщенному луной.

Перевод (как уже бывало) опережает текст, сообщая раньше автора о масти кобылы.
Но вопрос в другом — что там было? — это свора с громким лаем или сам лично Гуго с громким криком помчался в лунном свете?
А дело было так: Гуго не только дал собакам понюхать косынку, но ещё навел их на след девушки (в охотничьей терминологии — набросить на след = swing to the line) и пустил погоню по её свежим следам (full cry = погоня по свежим следам).

Луна, между тем, действительно светила вовсю.

The moon shone clear above them, and they rode swiftly abreast, taking that course which the maid must needs have taken if she were to reach her own home. […] The moon was shining bright upon the clearing, and there in the centre lay the unhappy maid where she had fallen, dead of fear and of fatigue.

Луна сияла ярко, преследователи скакали все в ряд по тому пути, каким, по их расчетам, должна была бежать девица, если она имела намерение добраться до отчего [?] дома. […] Луна ярко освещала лужайку, посреди которой лежала несчастная девица, скончавшаяся от страха и потери сил.

Мѣсяцъ ясно свѣтилъ надъ ними, и они быстро скакали всѣ рядомъ по тому направленію, по которому обязательно должна была бѣжать дѣвушка, если она хотѣла вернуться домой. […] Мѣсяцъ ярко освѣщалъ площадку, и въ центрѣ ея лежала несчастная дѣвушка, упавшая сюда мертвою отъ страха и усталости.

(Итак, установленной причиной смерти потерпевшей служила потеря сил и страх, а не раны, нанесенные собакой и несовместимые с жизнью, как у Гуго с порванным горлом)


Дальше — довольно просто: надо найти тот Михайлов день по старому стилю между 1647 и1660 гг. когда было полнолуние, и тем самым, установить точное время происшествия.
Для этого, учитывая, что:
(1) событие было в период с 1647 г. (когда был написан портрет Гуго) по 1660 г. (конец «Истории мятежа и гражданских войн в Англии…» лорда Кларендона);
(2) англиканский Михайлов день в XVII веке был 29 сентября по юлианскому календарю, что соответствовало 9 октября григорианского ( а не 6 октября, как я ошибочно написал в предыдущей заметке);
(3) заполночь с 9 на 10 октября н.с. полная луна должна была находиться на достаточной высоте над горизонтом в Дартмуре (координаты: 50°33′59″ с. ш. 4°00′00″ з. д.);
(4) положение лунных теней на аутентичных иллюстрациях Пэджета позволяют однозначно установить направление погони и азимут от поместья Баскервилей на дом фермера;

И используя уже применявшийся астрономический метод (Пушкинъ. Примѣты), получаем, что подходящие ночи были:
с воскресенья на понедельник 1650 г. и с четверга на пятницу 1653 г., но, с учетом высоты луны, остается единственный вариант:

1653 год:
(на картинке показано московское время, а в Дартмуре 4:30)


Итак, смерть потерпевшей и её преследователя наступила с четверга на пятницу 29/30 сентября (9/10 октября н.с.) 1653 года в период между 3:30-4:30 утра по местному времени, примерно в 4-5 км от поместья Баскервилей по азимуту 120-140° на ЮВ, то есть, по направлению к «отчему» дому девушки, до которого от места её гибели оставалось ещё 10-11 км.

А звезды, что видны на иллюстрациях Пэджета, должны были находиться в северной части небосклона и принадлежать к созвездиям Дракона, Большой Медведицы и, что характерно, Гончих Псов:


Хотя, надо сказать, эти песики попали на небо попозже — в 1687 г. — когда Ян Гевелий поместил туда новое созвездие с собачками Астерион (Звёздочка) и Хара (Радость) — реинкарнировавшихся в 1960 г. в советских собак-космонавтов Белку и Стрелку, которые с триумфом вернулись на Землю.

Были ли они в 1653 г. уже псами Волопаса, или же щенками собаки Баскервилей, или просто гончими из своры Гуго, сбежавшими на небо подале от жутковатой болотистой пустоши — этого установить пока не удалось.

Единственно, что несомненно, так те явственные следствия сего грознаго и загадачнаго происшествiя, что не замедлили долго ждать: прямо на следующий день Земский собор в Московском Кремле принял решение о воссоединении Левобережной Украины с Россией (11 октября 1653 г.) , а уж через пару месяцев и сам английский гисторический пуританин Оливер Кромвель достиг высшей, и, как казалось, пожизненной власти, став Лордом-Протектором Англии, Шотландии и Ирландии (16 декабря 1653 г.)

P.S.
Бледный Филипп Филиппович пересек кухню и спросил старуху грозно:
— Что вам надо?
— Говорящую собачку любопытно поглядеть, — ответила старуха заискивающе и перекрестилась.
Филипп Филиппович еще более побледнел, к старухе подошел вплотную и шепнул удушливо:
— Сию секунду из кухни вон.
(М. А. Булгаков. Собачье сердце).

P.S.S.
Полный месяц светил на камышевую крышку и белые стены моего нового жилища; на дворе, обведенном оградой из булыжника, стояла избочась другая лачужка, менее и древнее первой. Берег обрывом спускался к морю почти у самых стен ее, и внизу с беспрерывным ропотом плескались темносиние волны. Луна тихо смотрела на беспокойную, но покорную ей стихию, и я мог различить при свете ее, далеко от берега, два корабля, которых черные снасти, подобно паутине, неподвижно рисовались на бледной черте небосклона. «Суда в пристани есть, — подумал я: — завтра отправлюсь в Геленджик».
(М. Ю. Лермонтов. Тамань).

(продолжение следует…)

запись создана: 20.09.2012 в 19:47

@темы: ШХ

---

Текст, конечно, развивает воображение (как говорят), но если хочешь узнать, а не придумать,
как всё было, всё-таки лучше картинки.
Мужская баня, скажем, в Исфахане, 1550-1560 гг. Можно нажать для увеличения.



больше здесь ngasanova.livejournal.com/2230493.html

@темы: Сантехнически-гигиеническое, картины

---

Заболотский Петр Ефимович (1803–1866), русский живописец, художник-портретист, автор жанровых сцен.
Девушка с папиросой.1830

@темы: картины

---

Оригинал взят у в Обеденные "столы" по-японски

Сегодня хотела бы рассказать вам про японские "столы" для принятия пищи внутрь. Традиционные которые, а не современные европейские.

Называть эти устройства "столами" сложно, поскольку в нашем понимании стол - это нечто солидное и надежное, стоящее посреди столовой-гостиной (или кухни) и окруженное стульями. Под столом может происходить много всего интересного. Под японскими же традиционными столами иногда сложно спрятать даже носовой платок.



Как вы все знаете, традиционно японцы вели активную половую жизнь. В смысле, все самое интересное у них происходило на полу. Сидели, работали, кушали и спали они - сидя или лежа на полу. Удобно знаете ли: падать некуда и на полу не так жарко.

К еде при этом отношение было самое серьезное и трепетное. Дар богов. Бросить подарок просто так на землю, на пол - проявить чудовищную неблагодарность и неуважение к этим самым богам. И возносить благодарение богам, прося их о милости, тоже полагалось со всяческим уважением, а не просто заваленного оленя швырнуть перед капищем.

Пожалуй, историю изящной сервировки еды (как для потребления внутрь, так и для ритуальных целей) можно начать со времен "японских пирамид" - периода Кофун.

Вот такие и аналогичные вазы-подносы в изобилии обнаруживаются в захоронениях 3-6 веков. Называются они "такатсуки" 高坏 и служили как для подношения даров богам, так и для сервировки пищи земным представителям этих богов. Вероятно, моду на эти вазочки-столики завезли на Японские острова корейские иммигранты, поскольку аналогичные сосуды, относящиеся примерно к тому же периоду времени, обнаруживаются и на Корейском полуострове.


Вот еще один прелестный образец такой посуды с маленькими плошками, прикрытыми крышечками.

Традиция эта - сервировать угощение для богов и богоподобных на высоких столиках-подставках - сохранилась и дальше. Собственно, она дожила вплоть до наших дней. Только позднее более популярны стали деревянные такатсуки, покрытые лаком уруши.

Современный вариант украшения к празднику (судя по цветам, это для Хина Матсури, Праздника Девочек).



Еще лаковые "столики"-такатсуки.

На аналогичных же "столиках" трапезу сервировали для императора и придворных. Причем, сервировка должна была четко и совершенно однозначно показывать кому именно предназначался "столик".

Императорская сервировка времен Хэйана. Высокий круглый такатсуки.
Таких такатсуки императору подавали несколько штук (в зависимости от ситуации), включая один для саке. Расположение, количество и содержимое блюд строго регламентировалось придворным протоколом.

Сохранились свитки более поздних времен, где подробно и с картинками описано чем и как полагалось кормить потомков богини Аматерасу.

Этот - времен позднего Эдо, но вроде как копия более раннего. Меню, стало быть, в картинках по древне-японски.

Кстати, нашлась по ходу дела одна картинка в сети:

Современная парадная трапеза Его Императорского Величества.
Сервировка, хоть и на нормальном столе (но кресло стилизовано под "хризантемовый трон", до боли напоминает хэйанскую. Вплоть до "башни" из риса (вот это белое цилиндрическое в центре - рис, который буквально "всему голова".


А так кормились простые придворные. Столики-такатсуки тоже имеют место быть, только квадратной формы.



Разблюдовка для знати, фрагмент того же свитка, что и выше.



Образец сохранившегося квадратного такатсуки времен Муромачи.



Современные. Используются для той же цели, что и круглые (праздничное оформление еды и подношений богам), хотя встречаются гораздо реже.

Но это - для самых высших, для небожителей и приравненных.
Обычные же люди свое уважение к еде выражали попроще - деревянной подставкой-подложкой-подносом. Это, видимо, исконно-японский способ сервировки.

Примерно такие. Называется это "о(ри)шики" (折敷 - "ри" не всегда читается-произносится, оба варианта правильные).
Деревянный прямоугольник с бортиками. Достоверно известно употребление ошики в период Нара (стало быть, 8й век), хотя вполне может быть, что использовались и ранее, только образцы не дожили до наших дней по причине нестойкости материала.

Однако то, что и эти подносы выражали уважение к тому, что на них лежит, и тому, кому это преподносится, видно хотя бы в существующей ноне синтоистской утвари.

Ошики из некрашенного хиноки (японский кипарис, священное дерево), используемые в религиозных целях.



Вот, например, ритуальная сервировка для синтоистского божества. В сосуды наливается вода и саке, а в маленькие плошки насыпаются рис и соль.

Вероятно, соединение подноса-ошики и высокой чаши такатсуки дало еще один вариант ритуального столика-подноса.

Думаю, знакомая многим картина: торжественно оформленный синтоистский алтарь. Хорошо видны подносы на широкой кубической "ножке". Это называется "санбо" 三方. "Ножка" столика имеет три отверстия, по одному на каждой из трех сторон-направлений (отсюда и название). Хотя канон никак не акцентируется на форме отверстий, чаще всего их делают в виде "драгоценности" (древний символ луковицеобразного камня, исполняющего желания).


Еще один санбо, и в разобранном виде тоже. На тыльной стороне "ножки"-основания можно изобразить свой герб. Чтоб боги сразу поняли: это подношение не от кого-то там неизвестного, а от совершенно конкретного человека.
Эти столики сейчас используются практически исключительно с ритуальными целями - подношения богам (синтоистским прежде всего) и во имя богов.

Санбо бывают не только квадратно-кубическими.

Вот, например, кругло-цилиндрический вариант.


А вот заковыристо-ногастый.
Хотя такие встречаются гораздо реже, видимо, для особых любителей показать себя красиво даже богам.

Но боги богами, а ритуалы ритуалами. Простые же люди использовали и используют активно для сервировки еды подносы попроще. Хотя и не значит, что совсем без украшений.
Вот несколько вариантов разных подносов-ошики для сервировки еды "без затей" и чинов.

Совсем простое, даже без бортиков.



С бортиками, но минималистичные.



Круглое, традиционно оформленное лаковой росписью.



Более современное оформление.



Очень популярная форма. Срезанной стороной круга ставится к едоку.



Практично-изящно.



Еще более практично - с ручками для переноски.



Парный набор времен позднего Эдо.

Вариантов размеров - великое разнообразие. От маленького, на одну чашку и плошку с конфеткой, до довольно обширных, куда помещается полный обед.

Кто и когда первым догадался, что и к подносу можно прикрепить ножки или нечто подобное, - не очень понятно.
Вероятно, это все как-то развивалось параллельно-одновременно.

Вот занятная модификация:

Поднос с ножками из половинок скорлупок грецких орехов.
Подносы с ножками уже называются "зэн" 膳. Стало быть, подносы с ножками из скорлупы грецкого ореха носят соответствующее название "куруми-зэн" 胡桃膳 или "куруми-аши-зэн" 胡桃足膳. Утверждают, что такими пользовались слуги солидных господ, публика небогатая и незнатная, но с достоинством.

Ну, а дальше начинается сущая вакханалия видов, подвидов и разновидностей этих столиков-подносов.

Вот фрагмент свитка времен Муромачи (примерно 15й век):

Благородные дамы (справа за кадром) что-то отмечают торжественной трапезой. Служанка несет им еду - заметили, да? - на санбо. В то время с другими вариантами столиков было пока не очень богато.
Возможно, распространение столиков, явно модифицированных из санбо, в каком-то роде было протипоставлением практичности зарождавшегося сословия самураев изнеженному и чересчур утонченному придворному стилю позднего Хэйана.

Столики типа "кигу-зэн" 木具膳.


И еще один того же типа.
Как видите, эти очень мало отличаются от санбо. И в настоящее время используются в первую очередь для ритуально-парадных трапез, только не синтоистских, а буддийских.

Более часто встречающаяся и более формально-парадная разновидность:

Очень похоже на санбо, только "ножка" - во всю ширину подноса.
Это называется "орёгу-зэн" 御霊具膳. Название можно приблизительно перевести как "столик для духовной пищи".


Классический образец сервировки духовной пищи на столике орёгу-зэн. Это все - вегетарианское. Пища монахов и/или духов-богов.
Такими столиками украшаются буддийские алтари-бутсуданы.


Вариант полного парадного убранства алтаря в память об умершем.
Под номерами 11 расположены столики орёгу-зэн. А под номерами 17 - такатсуки. И на тех, и на других - строго регламентированные подношения душе поминаемого.

Столики орёгу-зэн как парадно-ритуальная мебель обычно украшаются довольно богато, хотя и сдержанно.







Это все дерево и лак уруши, кое-где с росписью и инкрустацией золотом.


Миниатюрный вариант. Размер бутылочки неместным жителям вряд ли что скажет, но высота - примерно со среднюю сигаретную пачку. Столик, таким образом, может поместиться на ладони.


Удлиненно-упрощенный вариант.

Более светский, так сказать, вариант, хотя и все еще парадный и используемый по торжественным случаям и праздникам:

Называется чёаши-зэн 蝶足膳. Столик с ножками-бабочками.


Гравюра Утамаро "Хина Матсури", где как раз изображено использование таких столиков для отмечания праздника.


Мелковато, но все равно красиво.
Чёаши-зэн - довольно редкая разновидность столиков, в наше время практически не используется, если только как часть украшения-декорации к тому же Празднику Девочек.


Понятно, украшалось это все в том числе и гербами семьи.

Еще одна ногастая и довольно редкая разновидность столиков.

Называется нэкоаши-зэн 猫足膳. Правильно подумали: столик с ножками в форме кошачьих лап.

Не знаю, почему не прижились, но сейчас их не очень много.

Современный вариант. Сигаретная пачка демонстрирует высоту столика.

Близкие к ним по духу и внешнему виду, но гораздо более распространенные столики.

Называются сова-зэн 宗和膳. Пожалуй, самая известная модификация и самая демократичная, если можно так выразиться.



Полный обеденный набор.

В наше время тоже иногда можно встретить наборы из двух-трех столиков сова-зэн.





Для массовых ужинов в японском стиле сервируются обычно тоже столики сова-зэн.

Утверждают, что их делают разной высоты для мужчин и для женщин.
Для мужчин - пониже, потому что они могут сидеть и по-турецки, и как угодно, и вообще задрав одно колено.
Для женщин - повыше, потому что приличная дама в обществе должна сидеть только в позе сэйза (на коленях).

Столики, которые в настоящее время используются редко.

Музейный экземпляр времен Муромачи. Такие столики носят отдельное название "какэбан" 懸盤. Явно являются модификацией кигу-зэн или орёгу-зэн (и часто с ними смешиваются), но чуть менее ритуально-формальные.


Какэбан времен Эдо.


Гравюра Чиканобу, представляющая трапезу благородных дам. Используются как раз какэбаны.


Какэбан времен Муромачи (15й век).


Современный набор какэбанов и посуды, выполненный мастерами префектуры Ишикава, известной своим золотом и изделиями из него.


Еще один современный набор, попроще.

Отдельной разновидностью столиков являются чрезвычайно практичные и удобные, которыми пользовались и пользуются небогатые жители городов и сельской местности.

Так называемые "хако-зэн" 箱膳, столики-коробки. Посуда после использования убирается внутрь столика.


Удобно, когда у тебя не так много места, чтобы хранить отдельно посуду и столики для нее.


Для многих такой набор является гораздо более ностальгическим, чем пафосно-парадные варианты.


Ужин в старо-деревенском стиле.

А вот более парадно-изящный вариант:

Это тоже называется хако-зэн, сервировка трапезы на столике-подносе, только коробочного типа. Не сверху, а внутри.






Отсюда, как вы понимаете, ровно один шаг до всем хорошо известных о-бэнто - обедов в коробочке, которые предполагается употреблять не дома.

Частной, но очень специальной разновидностью хако-зэна является новогодняя трапеза осэчи-рёри.

Очень частным и очень специальным случаем столика-подноса являются наборы для торжественного употребления саке. Не просто так нажраться, а по случаю и с глубоким смыслом.

Вот так, скажем. Рюмка для саке сверху называется "саказуки" 盃. А столик снизу, в котором вы теперь без труда найдете родственные черты с показанными выше, в данном конкретном случае называется "саказуки-дай" 盃台.


Еще один саказуки-дай вместе со стопкой рюмок-саказуки.


Столик отдельно.

Такие наборы - столик с рюмками - использовались и используются по сию пору в очень парадных и радостных случаях.

Например, на свадьбах. Вот тут жениху наливают венчальную рюмку саке, а невеста ждет своей очереди.


Или так.

Потому наборы эти обычно украшаются максимально богато и символично, чтобы пожелать молодым много счастливых и долгих лет в браке.

Это довольно скромный набор, хотя и торжественно-праздничного красного цвета с позолотой.


Вот это куда основательней.


Вариант раздельно-парный.

Также саке из таких праздничных наборов пьют во время отмечания Нового года.

Чисто октрыточное фото, но со всеми положенными атрибутами отмечания Нового года. Девочка наливает мальчику отосо - специальное новогоднее саке на травах, для здоровья и долголетия.
Справа, кстати, видна трехэтажная коробка с осэчи-рёри - новогодней трапезой.


Новогодний натюрморт.

Саказуки-дай могут иметь и форму, в которой легко угадываются далекие предки такатсуки.

Керамические саказуки-дай. Чашка (кстати, не только саке, но и чая) ставится сверху, на дырку.


Известная гравюра Утамаро изображает девушку официантку чайного домика, подающую гостю чашку чая. Но не руками, а на подставке. В знак уважения и почтения.


Примерно такое. В данном конкретном случае это керамика, но может быть и деревянный набор, покрытый лаком уруши.

Подставки-подносы под чашки могут быть самой заковыристой формы.

Черепаха, как символ долголетия.


Самурайчик вам чашку доставил на собственном горбу. Самурайчик, между прочим, - Фукусукэ, один из местных мелких богов-талисманов удачи.


Чашки-трансформеры. В собранном виде - та самая драгоценность, приносящая удачу. А если развернуть, то будет чашка с подставкой.

На этом, думаю, пора завершаться. А то ведь и так длиннее некуда.
Заметьте, это только "столики" для еды. А есть еще совершенно отдельные столики для работы, письма, рукоделия...

запись создана: 19.09.2012 в 13:14

@темы: история зданий и мебели

---

Оригинал взят у в Черные воительницы Дагомеи.

Осенью 1861 года испанский миссионер Франческо Боргеро был любезно приглашен королем Дагомеи Глеле на военный парад. Под одобрительные крики аборигенов перед взором монарха, который восседал на троне, украшенном черепами врагов, мимо изумленного священника промаршировали вооруженные до зубов женщины. Отец Боргеро стал свидетелем торжественного шествия черных амазонок – женщин-воинов, костяка армии и главной боевой единицы африканского королевства Дагомея.



Половину армии Дагомеи составляли профессиональные воительницы.
<lj-cut>
Муштра для… прекрасного пола
Не ищите Дагомею на современной карте – она исчезла. Теперь эти земли на побережье Гвинейского залива принадлежат Республике Бенин. Два века назад, во времена своего расцвета, Дагомея была военизированным государством с вымуштрованной армией, все устройство которого было направлено на захватнические войны. Европейцы называли ее то Черной Спартой, то Невольничьим Берегом.
Каждую весну воины Дагомеи отправлялись грабить соседей и захватывать рабов, часть которых продавали, а часть оставляли себе. Но несчастным пленникам могла быть уготована и более страшная судьба, чем отправка в Вест-Индию. В Дагомее практиковались человеческие жертвоприношения – ритуал, позже известный как культ вуду.
Королевство обогащалось благодаря работорговле. Львиная доля «черного дерева» поставлялась европейским работорговцам именно дагомейскими королями. До середины XIX века они ежегодно продавали, по некоторым оценкам, до 20 тысяч рабов. На вырученные деньги покупали спирт, табак, ткани и главное – огнестрельное оружие, с помощью которого можно было захватить еще больше рабов. В общем, это было деспотичное африканское государство, наживавшееся работорговлей.
Но все же Дагомея – особенная страна. Половину ее армии составляли профессиональные воительницы.


Территория, которую занимала Черная Спарта.
Гвардия монарха
Предания Дагомеи повествуют о гбето – мужественных охотницах на слонов, которых король стал брать во дворец в качестве телохранительниц. Но, возможно, это была вынужденная мера. Из-за постоянных войн мужское население королевства сильно уменьшилось, и в армию пришлось набирать женщин.
Физически крепких девочек со всей страны посылали во дворец в качестве дани королю. В гвардию отбирались лучшие из них. Осталось воспоминание Жана Байоля, французского морского офицера. В декабре 1889 года он наблюдал, как рекрут-подросток Наниска, «которая еще не убивала», прошла испытание: «Она приблизилась к молодому пленнику, сидевшему связанным, взмахнула своим длинным ножом, и голова юноши покатилась к ее ногам. Затем под рев толпы подняла страшный трофей для всеобщего обозрения и слизнула кровь жертвы с оружия».
У полка амазонок был полусвященный статус, имевший непосредственное отношение к культу вуду. Воительницы совершали кровавые жертвоприношения. Каждая носила на шее амулет, защищавший от врагов и злых духов, а дамы-офицеры щеголяли в рогатых шлемах. Амазонки были вооружены копьями, ножами для ближнего боя и длинными лезвиями на древке, которыми они отсекали головы и гениталии врагов. Позже к обычному вооружению добавились винтовки, а в конце XIX века король Беханзин закупил в Германии пушки и сформировал отряд женщин-артиллеристов.


В 50 километрах от столичного города Абомей французы встретили яростный отпор.
Амазонки-лазутчицы
Девушки не только сражались на поле брани и охраняли дворец. Из них получались отличные шпионки. Под видом бедных торговок, доступных женщин и нищенок они легко проникали на территорию врага и добывали нужную информацию. Кроме того, лазутчицы участвовали в репрессиях и приводили в исполнение приговоры. Карательный отряд состоял исключительно из женщин.
Амазонки служили опорой абсолютной власти королей Дагомеи. Монархи не опасались переворотов и бунтов, знали, что воительницы верны им буквально до самой смерти.
Пройдя боевое крещение, амазонка становилась королевской женой третьего ранга. Правда, звание супруги монарха было лишь формальностью – властитель не делил с ними постель. Но при этом ни один мужчина не имел права даже взглянуть на воительницу – жену короля. Путешественник сэр Ричард Фрэнсис Бертон, который посетил Дагомею в 1860 году, писал: «Когда амазонки выходили из дворца, перед ними шли рабыни и евнухи, ударяющие в гонг. Звук гонга призывал всех встречных мужчин отойти на определенное расстояние и смотреть в другую сторону. Неповиновение каралось смертью».
«Мы уже мужчины!»
Женщины, ставшие воинами, всю свою нерастраченную энергию любви и материнства трансформировали в яростную храбрость на поле боя и готовность умереть за короля. Среди амазонок царила железная дисциплина и жесткая иерархия.


Дивизионный генерал Альфред Амеде Доддс.
Однако родители охотно выбирали такую судьбу для дочерей. Жизнь дагомейской женщины была беспросветной, состоящей из унижения и тяжелой работы, а девушки-воины пользовались благами, недоступными остальным. Каждой амазонке прислуживали личные рабы, в том числе евнухи из пленников. Воительниц кормили и одевали в униформу за государственный счет. Им было разрешено употребление алкоголя и табака. В свободное время они занимались совершенствованием боевого искусства и ритуальными танцами.
Женщины-воины были довольны своим положением в обществе. Одна из них на параде, где присутствовали европейцы, заявила: «Как кузнец кует железный прут и огонь меняет его образ, так и мы изменили нашу природу. Мы уже не женщины, мы – мужчины».
Амазонки, похоже, на самом деле считали себя мужчинами, если не физически, то по социальному статусу.
Франция против амазонок
В конце ХIХ века Франция решила закрепить свое господство в Экваториальной Африке. Французы организовали военный поход с целью пресечения жертвоприношений и каннибализма среди племен Дагомеи. В сентябре 1892 года трехтысячный французский корпус, состоящий из частей артиллерии, морской пехоты, кавалерии и с участием Иностранного легиона, отправился на штурм столицы королевства. В 50 километрах от столичного города Абомей французы встретили яростный отпор. В рядах колониального войска возникло замешательство, ведь на хорошо вооруженных и обученных солдат с остервенением набросились… женщины.


Страшный трофей.
Дивизионный генерал Альфред Амеде Доддс в своих мемуарах писал, что французские солдаты сначала были обескуражены: как воевать с дамами? Но когда на землю полетели отрубленные головы товарищей, стало понятно, что девицы с длинными ножами – отнюдь не мадемуазели из парижских предместий, а умелые и храбрые воины.
В ближнем бою им не было равных. Прорвавшись сквозь огонь ценой немыслимых жертв, черные амазонки ловко орудовали своими ножами, оставляя вокруг горы трупов. Казалось, что они не испытывают страха. Даже оставшись в одиночестве, воительница сражалась до тех пор, пока не падала бездыханной.
Французы были поражены мужеством и яростью амазонок. Однако, несмотря на мощное сопротивление, дагомейская армия не могла противостоять европейцам, имевшим более совершенное оружие. В конце ноября 1892 года французы захватили столицу королевства. Дагомея пала. Из нескольких тысяч амазонок в живых остались единицы.
Память оживает на карнавале
В современном Бенине помнят об амазонках. На праздниках женщины наряжаются в одежду воинов и исполняют ритуальный танец, имитирующий сражение. Но это всего лишь карнавал, амазонки – в прошлом. В ноябре 1979 года в бенинской деревне Кинта в возрасте старше ста лет умерла женщина по имени Нави. Этнографы успели записать ее воспоминания о том, как она была воином, сражалась против французов, как пережила колониальные времена и дождалась свободы Дагомеи, теперешнего государства Бенин. Вероятно, Нави была последней чернокожей амазонкой.

Марина УДЕНЦОВА    http://tainy.info/history/chernye-voitelnicy-dagomei/

запись создана: 17.09.2012 в 16:59

@темы: женский вопрос

---

Оттепель. Гомель (холст, масло, 37х49, 2019)
Thaw. Gomel (oil on canvas).
www.facebook.com/photo.php?fbid=219355149429367...

@темы: мой Гомель, картины

---

Willem Koekkoek - Winter Street Scene, Oudewater

@темы: картины

---

Вечер на набережной. Гомель (холст, масло, 35х53, 2019)
Evening on the waterfront. Gomel (oil on canvas)

www.facebook.com/photo.php?fbid=218978706133678...

@темы: мой Гомель, картины

---

А. А. Измайлов
О фактических неточностях в произведениях Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, А. К. Толстого и др.

Из критического шаржа «Пятна на солнце»
1910

I

...Мы сидели втроем, — литературный скептик Диодор Диодорыч, я и одна начинающая дама-писательница.

<...>

...Мы... беседовали по поводу одной из недавних критических статей, в которой, по заведенному у нас обыкновению, критик перекусывал пополам своего сослуживца по литературному ведомству, пуская в ход весь арсенал ядовитых слов, какие только позволял ему говорить его девичий стыд, «что иного словца и сказать не велит».

Начинающая писательница была в священном трепете и говорила, что критики такого высокого давления, пожалуй, и никто из пишущей братии не выдержит, и сослалась на то, как какой-то неистовый критик низвел к нулю даже знаменитое пушкинское «Зима. Крестьянин, торжествуя...»

— Торжествовать нечего, а лучше бы подати платил, — как говорит какой-то герой у Чехова. Да и какое зимой крестьянину торжество? Одна грусть! Лошадка плетется рысью как-нибудь именно потому, что это «как-нибудь» понадобилось для рифмы к слову «путь». И плетется «рысью» можно понять — плетется «как рысь», как, кстати, и перевел какой-то из немецких переводчиков. А наконец, что это за слащавое нагромождение уменьшительных имен — лошадка, облучок, мальчик, пальчик — точно стихотворение для Ишимовской «Звездочки»...

II

Начинающей писательнице казалось, что если так нельзя судить Пушкина, то уж никак нельзя применять такой марки к обыкновенному смертному. Она заявила, что к маленькому писателю и критик, и редактор, и публика должны относиться толерантнее, и привела в пример одного из современных редакторов толстых журналов, который именно по отношению к ней проявил такую терпимость. Послала она ему на отзыв рукопись повести. Половину переписывала она сама, половину переписчица, и в первой части героиня называлась Соней, а во второй Лизой.

— Представьте, — мило улыбаясь, сказала дама, — как он оказался внимателен и любезен! Во всей второй половине он у меня над словом «Лиза» везде написал «Соня». Так, знаете, слегка карандашиком... Повесть он не взял, но я зато вижу, что он ее прочитал...

Я вспомнил и рассказал, как недавно читал в рассказе одного очень популярного беллетриста о девочке с черными глазами, которая через несколько страниц после сообщения этой подробности о глазах смотрела в окно своими «наивными голубыми глазами».

— Что же вы из этого заключаете? — осведомился Диодор Диодорыч.

— Тут вывод только один. Значит, современные беллетристы, когда пишут картину или лицо, картины этой или лица сами не видят. У настоящего художника героини не будут с разными глазами.

— Но ведь еще Гораций сказал, что quandoque bonus dormitat Homerus, что по-нашему можно передать пословицей «На всякого мудреца довольно простоты». Я говорю, конечно, не о таких антиках, как горе-поэт, прославленный Пушкиным Хвостов, у которого все шиворот-навыворот. По известному закону оптики, предметы кажутся меньше издали. У него в притче «Двое прохожих» сперва видят тучу, потом гору, потом различают кучу. У него осел лезет на рябину и хватается за дерево крепкими лапами, голубь «разгрызает зубами» узелки, уж становится на колени, рыбак, плывя по реке, стреляет лисицу. Нет, если присмотреться внимательней, можно усмотреть и среди корифеев ― дремлющих Гомеров. Старые писатели хвалились, что они всегда писали свои романы по календарю. Но так как все врут календари, то иногда ошибки оказывались и у романистов.

III

Мы все привыкли к отрицанию и скепсису Диодора Диодорыча, и писательница выразила удивление по тому поводу, что видит его в рядах защитников современности.

— Если хотите, я и сейчас в своей роли, — возразил наш собеседник, — ибо не столько защищаю современность, сколько порицаю прошлое. И чтобы найти на солнце пятна, вовсе не нужно пускаться в педантическую критику. В старину, например, один критик по поводу прелестной «Тамани» Лермонтова издевался над строками: «На голос невидимой пэри шел воин, купец и пастух». «— А по какой причине, — вопрошал он, — столь несправедливо обойдены гражданские чиновники?..» Так, конечно, можно свести на нет кого угодно, но что вы скажете, например, о разъездах Павла Ивановича Чичикова летом в шубе?

— Как в шубе? — воскликнули мы в один голос.

Диодор Диодорыч с добродушной улыбкой протянул руку к книжной этажерке и взял томик Гоголя.

— Расследуем. Чичиков ездит на своей благоприобретенной бричке, — стало быть, это не зима. Когда он едет к Манилову, бричка его «с громом» выезжает из ворот гостиницы и потом «прыгает по камням», — стало быть, едет он не по снегу. В Маниловке Чичиков видит гору, одетую «подстриженным дерном», и клумбы «с кустами сиреней и желтых акаций». Пруд покрыт зеленью, и две бабы, «картинно подобравши платья и подтыкавшись со всех сторон, бредут по колено в пруде, влача изорванный бредень». Опять не похоже на зиму. Сам хозяин встречает гостей на крыльце «в зеленом шалоновом сюртуке». По дороге к Коробочке «зарядил» дождь, и «на дороге пыль замесилась в грязь», а когда Чичиков спал у Настасьи Петровны, его беспокоили мухи. «Одна села ему на губу, другая на ухо, третья норовила как бы усесться на самый нос»... У Ноздрева он идет полями, — теми самыми, на которых хозяин некогда поймал одного зайца руками за задние ноги, и поля эти «взборонены». У Плюшкина он видит в воздухе «трепетолистные купола соединенных вершин деревьев». Согласитесь, если это не знойное лето, то ведь, во всяком уж случае, не зима и даже не осень?

Мы должны были согласиться.

— А между тем всюду, — продолжал наш критик, — герой Гоголя разъезжает в «шинели на больших медведях», и, в частности, в гражданскую палату для заключения своих купчих идет, «таща на плечах медведя, крытого коричневым сукном». Да и Манилова встречает он здесь тоже «в медведях», и даже в теплом картузе с ушами. Скажите, как бы вы посмотрели на людей, которые бы вышли в шубах на улицу в ту пору, когда бабы в брод пруды переходят? Не будет ли это немножко жарко?

— Пожалуй, — согласились мы, — но если это недочет, то, вероятно, совершенно исключительный во всей нашей литературе.

IV

— Ну, не совсем, — возразил Диодор Диодорыч, ставя книгу на место и вынимая новую. — Повторяю, и у стариков иногда хромал календарь, и это можно было бы часто проследить, лишь было бы охоты. Был у меня знакомый дьякон, «одолжался» у меня книгами. Взял раз «Юрия Милославского», но на другой же день пришел — и возвращает роман с неудовольствием.

— Что же так? Неужели не понравилось?

— Да что, — говорит, — «Сочинение!» — И рукой махнул.

— Конечно, сочинение. А вы чего ж бы хотели? Всякая книга — сочинение.

— Да уж врет-то очень нечисто, — отвечает. — Белые нитки видно. Прочитал пять глав, да и бросил.

— В чем же, однако, дело?

— Да вот этот самый жареный гусь, которым, помните, Юрий Милославский чуть не на смерть запотчевал польского пана. Все из-за него. Разве мог он оказаться у русского боярина?

— А почему же нет?

— Да, помилуйте, ведь пост же был! — и дьякон даже покраснел от досады на мою непонятливость.

Тут и я злиться начал.

— Черт возьми, но почему же вы думаете, что непременно пост?

— А потому, что — читайте. «В начале апреля 1612 года два всадника пробирались по берегу луговой стороны Волги». Извольте заметить: в начале, т.е. так скажем, в первых числах, ну, от 1-го по 10-е. Так я говорю?

— Ну, так. Но ведь не сказано же тут ни слова про пост!

— Позвольте-с. Итак, по десятое от первого. (Дьякон загнул палец так решительно, точно хотел его отломить.) Пасха же в 1612 году была 12 апреля.

— Это так там, в романе, написано?

— Вовсе там этого не написано, но я справился.

— Справились? В календаре? Не поленились? — посмеялся я.

— Ну да. И уж это точно. И возьмите же теперь во внимание. Едут они, значит, если не на страстной, то, во всяком случае, в великом посту и, извольте видеть, жареного гуся с собой везут. Вот тебе и древняя благочестивая Русь! Благочестивый боярин на страстной гусем лакомится! А потом у Кручины-Шалонского свадьба была. Какой это поп на светлой неделе венчать станет? Нет уж, вы возьмите господина Загоскина себе. Поклепал он на стариков...

Дал ему «Князя Серебряного».

— Тут уж, говорю, — наверно, все по календарю.

Что ж вы думаете? Пришел тем же вечером.

— Оставьте, — говорит. — Мне такого не нужно.

— Опять на том же месте?!

— Опять!

В самом деле, оказывается, 25 июня был пир у Грозного, в Александровской слободе. Опричники ели холодное мясо, кислое молоко, лебедей, зайцев, перепелов, жаворонков. А был... Петров пост, ибо Пасха в 1565 г. (опять высчитал!!) случилась 22 апреля.

Убил! Этакий ведь Нат Пинкертон! Что тут возразить! Приходилось согласиться. Да, не по календарю! «Вам бы, говорю, отец дьякон, не „паки и паки“ возглашать, а судебным следователем быть...»

V

Не менее иногда, даже у старых писателей, страдали ботаника, зоология, правда жизни и синтаксис. Оставим Гоголя и возьмем тургеневскую «Смерть». Однажды Тургенев шел по лесу и увидел, как в лесу «в траве, около высоких муравейников, под легкой тенью вырезных, красивых листьев папоротника, цвели фиалки и ландыши, росли сыроежки, волнянки, грузди, дубовики, красные мухоморы», а «на лужайках алела земляника». Покажите это место ботанику и осведомитесь, сколько бы он вам поставил, если бы вы в качестве экзаменуемого сказали ему, что папоротник, фиалки, ландыши, грузди и земляника могут расти в одно время.

Мы видели, что Диодор Диодорыч оседлал своего коня, и вместо возражений только улыбнулись и промолвили:

— Продолжайте.

— Продолжим. У того же Тургенева в «Степном короле Лире» дьячок раздувает паникадило, что совершенно невозможно, ибо церковная лампада не имеет ничего общего с кадилом. У Лермонтова «Терек прыгает, как львица, с косматой гривой на хребте», а между тем, сколько известно, львица именно и отличается от льва отсутствием гривы. Алексея Толстого неимоверно услаждал «в небе крик орлиных стай, волчий голос в поле», а, на беду поэта, как раз особенность орлов, что они никогда не летают стаями. Гордая птица и любит надменное одиночество, — что с ней поделаешь!.. У Некрасова в «Унынии» лошади сходятся под «дым костра, спасающий от ос», и поэт наблюдает «жестокий пир шмелей». «Алела бугорками по всей спине, усыпанной шмелями, густая кровь». Не обрадовали бы вы этим естественника, ибо на лошадях паразитирует не оса и не шмель, а овод, — hypoderma bovis. «Два с минусом!», — как сказал бы педагог из чеховских «Трех сестер». Впрочем, у того же поэта есть грехи и не против одной зоологии. Как вы полагаете, должно сказаться сальто-мортале, ну, хоть... с вершины Алтая? Пожалуй, и костей не соберешь, а княжне Волконской такой скачок хоть бы что. «А ночью ямщик не сдержал лошадей, — гора была страшно крутая, и я полетела с кибиткой моей с высокой вершины Алтая»... У того же Некрасова в «Еду ли ночью» несчастная чета чуть не умирает с голоду. Ребенок уже умер, — очевидно, от истощения. Несчастной женщине ничего не остается более, как идти на улицу и продать себя. И она идет и продает себя, «принарядившись как будто к венцу». Но если у нее еще было нарядное платье, почему бы его не продать прежде, чем идти на улицу? У Надсона в «Мечтах королевы» героиня стремится к прекрасному пажу. В душной нише окна стоит королева и мечтает о юноше. «О, ты знаешь, с каким бы блаженством всех их я тебе одному предпочла». Читают у нас юноши этого юношу-поэта взасос. «Мечту королевы» любая курсистка наизусть знает. То и дело подают ее на литературных вечерах с эстрады, а что королева зарапортовалась и говорит совсем не то, что хотела бы сказать, точно никому и невдомек. Не всех их — тебе одному, а уж, конечно, тебя одного всем им, — иначе и мечтать не о чем. У дедушки Крылова «медведя звери изловили» и делят его, и заяц выпрашивает у них для себя клочок его ушка. Но заяц — травоядное, и, скажите на милость, зачем ему медвежье ушко? А если взять писателей нынешнего века, то при спешности их работы им, конечно, недосуг все взвесить. У одного автора очень почтенной известности есть описание свадьбы в монастыре. На самом деле у нас этого не бывало с тех пор, как стоит русская земля. У другого, тоже почтенного автора, герой дважды снимает шубу.

— То есть?

— То есть сказано так: «Он быстро вошел в подъезд и сбросил енота на руки толстого швейцара». А потом, когда уж он поднялся в четвертый этаж, «подскочившая горничная ловко приняла его шубу».

VI

— Но если так критиковать, — воскликнула писательница, — то нужно произнести приговор, вероятно, над всеми авторами, кроме Гончарова, который точил свою фразу, как точат слоновую кость...

— Однако и Гончаров иногда дремлет, — улыбнулся Диодор Диодорыч.

— То есть?

— А разве вы не помните, как однажды у него Обломов улегся на только что выкуренную трубку?

И так как мы оба недоумевали, наш собеседник опять протянул руку к этажерке и раскрыл Гончарова.

— Вот первая часть «Обломова», четвертая страница, описание квартиры Обломова. «Если б не эта тарелка да не прислоненная к постели только что выкуренная трубка, или не сам хозяин, лежащий на ней, — то можно было бы подумать, что тут никто не живет». Позвольте вас спросить, где лежал Обломов, если следовать правилам принятого синтаксиса и признавать, что указательное местоимение всегда согласуется с последним из стоящих перед ним существительных того же рода? На постели или на трубке?

Литературный скептик оглядел нас победоносным взором. Пишущая дама вздохнула и уронила замечание, что теперь она чувствует себя бодрее, а я невольно вспомнил одну хорошенькую поэмку Майкова. Появилась в Риме в мастерских натурщица Мариэтта из Альбано, чудной красоты, сводившая с ума всех художников Рима. «За Мадонн ее портреты почиталися в церквах», «а в стихах ее равняли и к богиням, и к святым». Приехал в Рим граф, меценат и археолог, — специально взглянуть на красавицу. Пришли ценители и застают поэтичнейшую картину. У яслей Мариэтта качает ребенка и, приложив пальчик к губам, делает знак вошедшим — «не будить!» Один восторг и очарование! Моделью бы ей быть для Рафаэля! «Вифлеемское тут было, что-то райское кругом!» Но граф археолог — очевидно, архиолух, — остался серьезен и потом оказался прямо разочарованным. Недурно-то, недурно, но — «три веснушки на виске!» А потом поэт встретил его в Ватикане. Ходит судья и критикует. «Поглядит — и в каталоге отмечает мысли вслух: «Торс короток!» — «Жидки ноги» (Аполлон-то!..) «Профиль сух!..» И дивясь его сужденьям, почитателей кружок повторяет с умиленьем: «вот так критик! вот знаток!»

— Вот и вы, Диодор Диодорыч, такой же ценитель. Но Мариэтты нашей литературы могут спать спокойно, — мы их рассматривать в микроскоп не будем...

— И что бы вы, если бы захотели, могли сделать из нас грешных! — кокетливо протянула писательница.

— О, это лакомое блюдо, — согласился Диодор Диодорыч, — и как-нибудь на досуге этим делом можно и следует заняться...

Измайлов А. А. Кривое зеркало. 2-е изд., доп. СПб., 1910. С. 65–78

editorium.ru/791/ - сайт про редакторов и редакторское

запись создана: 16.09.2012 в 20:54

@темы: книги, писательское

---

01.02.2019 в 01:08

Пишет  Дейдре:

Про Фантомаса
Так появились серия «Картуш, разбойник» и серия «Фантомас». Начало ХХ века — время рождения детектива, по-французски это roman policier, то есть полицейский роман. Один из издателей, который задумал серию «полицейских романов», обратился к писателю и журналисту Пьеру Сувестру, оговорив, что если ему удастся написать интересно, то будет издано двадцать четыре романа, если плохо — то пять. Сувестр пригласил Марселя Алена, своего друга и соратника, и они стали придумывать историю о неуловимом преступнике. Сначала имя героя было Fantomus — фантом, призрак. Но когда они написали это имя на бумажке и принесли издателю, он прочел «u» как «а» и сказал: «Фантомас — прекрасно». Серия оказалась настолько успешной, что в 1911–1913-х годах вышло тридцать два романа. Потом Сувестр умер, Марсель Ален продолжил серию, но такого успеха у его книг уже не было. Тогда же, в 1910-е годы, появились и первые фильмы о Фантомасе. Сегодня героя помнят скорее по фильмам, чем по книгам, а авторы и вовсе забыты. Потом это стало закономерностью для массовой литературы — когда помнят героя, но не помнят, кто написал книги. Кто помнит, что Ян Флеминг выдумал Бонда? То же самое и с Фантомасом. Сегодня мы пренебрежительно относимся к этому герою, он для нас скорее смешон, чем страшен, что отчасти сформировано впечатлением от популярных киноверсий середины 1960-х, снятых режиссером Юнебелем, где история противоборства преступника Фантомаса и полицейского Жюва подана в комическом ключе. На самом деле, в романах Сувестра и Аллена были сосредоточены страхи новой эпохи — начала ХХ столетия, когда городская цивилизация стремительно развивается, появляются новые коммуникации, телефон, метро и одновременно действуют всякие банды, растет воровство, грабежи, убийства — то, что характеризует жизнь города. Неслучайно герой неуловим, он без лица, все время принимает чье-то обличье, иногда даже переодевается полицейским. Мысль тут очень острая и печальная: зло таится в любом, преступление может совершить каждый. В комплексе романов о Фантомасе важно, что он обрастает родственниками. Оказывается, что у него есть сын, а девушка Элен, в которую влюбляется журналист и помощник инспектора Жюва Фандор, — его дочь. Когда в конце концов Фантомас тонет во время крушения «Титаника» (корабль называется в романе «Гигантик», но аллюзия весьма прозрачна), он кричит Жюву: «Ты мой брат». Возможно, в этом случае Фантомас плутует, но важна идея слиянности добра и зла, потенциальной возможности каждого стать злодеем. Интересно, что все эти мотивы родства потом, когда перестало быть страшно, в комических фильмах Юнебеля исчезли.
(с)

@темы: книги, фильмы

---

01.02.2019 в 08:10

Пишет  Эрл Грей:

Важные отличия мамы от папы в современной генетике

Как причудливо тасуется колода: судьба хромосом, полученных вами от отца и матери, оказалась неодинакова

В наше время любые рассуждения об отличии мужчины от женщины попахивают сексизмом. Если вы человек по своей природе неконфликтный, вам проще считать, что таких отличий вовсе нет. Исключение составляют, возможно, краткие мгновения непосредственной активности по продолжению рода, хотя и тут ассортимент магазинов для взрослых почти уравнивает все возможности. В некоторых семьях у ребенка сейчас даже бывает две мамы и ни одного папы, или наоборот. Пока еще так можно выразиться только в социальном, а не в биологическом смысле, но, наверное, очень скоро ученые придумают, как делать спермии и ооциты из соматических клеток. Тогда любые два гражданина смогут по согласию завести ребеночка и вообще не париться, кто из них кто.

Вроде бы тут нет принципиальных затруднений, ведь с точки зрения генетики вклады мамы и папы совершенно симметричны. В спермии и ооците ровно по 23 хромосомы (забудем на время о митохондриальном геноме, никому он не интересен, кроме сумасшедших этногенетиков). А то, что одна из клеток большая и круглая, а другая маленькая и с хвостом, для генетика иррелевантно.

Все эти крайне разумные соображения ставит под сомнение статья исландских генетиков, опубликованная на прошлой неделе в Science. Почему генетики именно исландские? Об этом чуть ниже. Главное же в том, что, если им верить, то, что мы получаем в наследство от мамы и папы, очень сильно различается. Рассказывать эту непростую историю нам придется по порядку, хотя и слишком затягивать ее мы не намерены: все, кому станет чуть более интересно, чем рассчитывает автор, могут обо всем разузнать из популярного пересказа в Science, а то и из оригинальной статьи.
История унисекс

Напомним для начала то, чему должны всех учить в школе. У каждого из ваших родителей двойной набор хромосом: то, что они получили от вашей бабушки, и то, что досталось от дедушки. Почти во всех родительских клетках бабушкины и дедушкины хромосомы существуют независимо. Однако при созревании половых клеток соответствующие хромосомы дедушки и бабушки находят друг друга и соединяются по всей длине. Затем они обмениваются кусками. Все это называется «мейозом».

Затем эти новые лоскутные хромосомы, в которых уже непонятно, где бабушкино добро, а где дедушкино, независимо расходятся по дочерним клеткам, так что в итоге в каждой половой клетке вместо двойного набора хромосом присутствует одинарный. После этого родительские половые клетки готовы слиться и дать начало вам. У вас, в свою очередь, мамины и папины хромосомы тоже будут существовать отдельно друг от друга, пока вновь не настанет пора мейоза.

Еще кое-что об обменах между хромосомами, чему не учат в школе. Обмены бывают разные. Иногда хромосомы просто рвутся и соединяются крест-накрест. А иногда начинаются сложности: множественные обмены на небольшом участке или даже такая ситуация, что в каком-то месте бабушкина хромосома как будто полностью превращается в дедушкину. Такая неразбериха называется «сложными кроссоверами». Кстати, об этих штуках — некоторые из них называют «генной конверсией» — мы пытались занимательно рассказать читателю некоторое время назад. Там еще один читатель прославился тем, что не смог дочитать до конца. История сохранила его имя: Антон Горелкин, депутат Госдумы VII созыва.

И еще один важный, хотя и самоочевидный момент. Хромосомы могут мутировать. Какое-то количество мутаций были получены мамой и папой в наследство от дедушек и бабушек, однако мутации продолжали накапливаться и после этого. Все, что случилось у родителей в клетках кишок, мозга или кожи, вас в целом не касается. Но мутации, накопленные каждым родителем в линии их половых клеток, вполне могут перейти к вам и стать вашими. Много ли их? По современным подсчетам, больше полусотни на весь геном. Вы — первый человек на планете, который несет эти мутации в своем геноме, но не последний: их вы передадите своим детям.

Пока все симметрично: маму с папой можно поменять местами, и ничего не изменится. А вот сейчас начнутся нюансы.
Папина история

Когда человеку говорят, что у него происходит мейоз, очень мало кто задается вопросом, когда он происходит и, главное, где. Между тем для мужчины ответ совсем простой: там, где созревают сперматозоиды, и не будем показывать туда пальцем. Начинается все это лет в 10–12 и продолжается, пока может. Чтобы из ничем не примечательной диплоидной клетки-сперматогония получился зрелый хвостатый сперматозоид, нужно около двух месяцев, а сам мейоз проходит значительно быстрее. Обменялись хромосомы дедушки и бабушки кусочками, разошлись восвояси, и дело в шляпе.

Между тем клетки, из которых получаются сперматогонии (их неизобретательно называют «сперматогонии А»), продолжают делиться всю жизнь. Чем старше мужчина, тем больше делений за плечами у каждого его сперматозоида и тем, видимо, больше должно в нем накопиться мутаций. Это в теории. О практике чуть ниже.
Мамина история

С женщиной вообще не стоит обсуждать, где и когда у нее происходит мейоз, тем более при первом знакомстве. И не потому, что это неприлично (как раз с этим все на удивление благополучно, ибо он происходит в животе), а потому, что слишком сложно.

Дело в том, что все мамины мейозы начинаются еще в тот момент, когда мама сидит в животе у бабушки. Уже тогда становится точно известно, сколько яйцеклеток произведет за свою жизнь будущая мама, и в последующей жизни ничего к ним добавить не получится. Там, в бабушкиной матке и в том, что станет потом мамиными яичниками, бабушкины и дедушкины хромосомы находят друг друга и объединяются, чтобы обменяться участками и как следует перетасовать гены.

Однако в этот момент звучит команда «стоп». Дальше этого момента ничего не происходит. Это называется мейотическим арестом (точнее, первым арестом, потому что потом будет еще и второй, не имеющий отношения к нашему повествованию). В этом промежуточном состоянии будущие яйцеклетки застревают надолго — пока не настанет их очередь дозреть перед очередной овуляцией. Лишь тогда хромосомы — уже не бабушкины и дедушкины, а перетасованные — расходятся навсегда. А окончательно гаплоидной яйцеклетка становится лишь после того, как в нее проникнет сперматозоид — это, кстати, и есть снятие второго ареста.

Глупая логика подсказывает, что раз яйцеклетка проходит гораздо меньше делений, чем сперматозоид, то и мутаций в ней должно накопиться меньше. Зато, раз хромосомы бабушки и дедушки так долго были вместе, они могли успеть получше перемешаться между собой. Глупую логику, однако, неплохо бы проверить экспериментами. Теперь мы, наконец, знаем достаточно гендерных подробностей, чтобы перейти к изложению самих этих экспериментов.
Что узнали в Исландии

Исландия — маленькая страна, в ней живет всего 300 000 человек. Однако это довольно продвинутая страна, и больше половины ее населения заказали себе полный анализ генома. Таким образом, в руках генетиков оказался бесценный материал: они получили возможность в деталях сравнить хромосомы множества дедушек и бабушек, мам и пап, а также их детей. В исследовании, о котором пойдет речь, сравнивали геномы 150 000 человек. Это огромный материал, о котором еще 10 лет назад никто не мог и мечтать.

Первые данные были опубликованы еще пару лет назад. Тогда исследователи разбирались со «сложными кроссоверами». Оказалось, что обмены между бабушкиными и дедушкиным хромосомами, происшедшие в теле папы, сильно отличаются от маминых. У мамы происходит значительно больше таких сложных событий, они захватывают более длинные участки хромосом. Более того, это число еще и заметно увеличивается с возрастом женщины.

Тут мы, конечно, можем снова применить свою глупую логику и сказать: «Ничего удивительного: раз в теле мамы бабушкины и дедушкины хромосомы десятилетиями остаются вместе, у них куда больше времени, чтобы перетасоваться между собой причудливым образом». Но можем и с важным видом заявить, что про это науке ничего не известно, зато теперь известен финальный результат: рекомбинация между дедушкой и бабушкой по материнской линии куда причудливее, чем по отцовской. Другими словами, вероятнее, что вы получите в наследство большой и цельный кусок генома папиного папы, со всеми его причудами и странностями, закодированными в этом куске, чем такой же кусок от маминого папы. С маминой стороны все будет сложнее и запутаннее.

Но это из той, старой статьи, а в новой авторы занялись кое-чем еще: мутациями, возникшими в одном поколении. Оказалось, что эти мутации очень сильно тяготеют к тем самым точкам, где бабушкины и дедушкины хромосомы обменивались участками. Насколько сильно? На расстоянии до 1000 букв-нуклеотидов от точки хромосомного обмена появление мутации в 50 раз вероятнее, чем в среднем по геному.
Ну и поскольку мы уже знаем, что у мам число и сложность кроссоверов растет с возрастом, то должно расти и число мутаций. А именно, каждый прожитый мамой год добавляет ребенку 0,38 новых мутаций (вспомним, что все эти годы с яйцеклетками вроде бы ничего не происходит: они находятся в состоянии ареста, а уж как там в них договариваются бабушкины и дедушкины хромосомы, нам судить сложновато). А что же у папы? С папой все хуже: каждый папин год жизни — 1,39 новых мутаций у младенца. Что неудивительно, поскольку папины клетки делятся.

Таким образом, от папы (а особенно, как говорится, «возрастного») наш младенец получит крупно порубленную смесь из дедушкиных и бабушкиных хромосом, подпорченных мутациями. От мамы — куда более прихотливый, но, с другой стороны, лучше сохранившийся, коктейль из генов. Никакой симметрии на уровне базовой генетики.

К счастью, ни один дремучий невежда не смог бы интерпретировать этот результат в том смысле, что мужчина — или, наоборот, женщина — главнее в деле передачи генов от предков к потомкам. Ученые ведь в принципе могли бы открыть и такое. Они вообще все что угодно могут открыть, а нам потом объясняться с массовым читателем, уточнять, что никто тут не сексист, а просто так уж устроена природа. Для нас главное — чтобы не случилось так, как с Джеймсом Уотсоном, одного скандала генетикам на этот год вполне достаточно.

А политкорректный вывод состоит в том, что сразу, одним махом удалось узнать, насколько сложно формируется генетическое разнообразие человечества. Благодарить за это надо, во-первых, любознательных исландцев, массово расшифровавших собственные геномы. И, во-вторых, генетиков, которые сделали возможным исследование, о котором совсем недавно никто и подумать не мог. Там, в этих исландских данных, наверняка скрывается еще масса поучительных фактов, исследователи только начали в них разбираться, а уже столько всего узнали. Когда узнают что-то еще, мы вам непременно расскажем.

© Алексей Алексенко

@темы: генетика и генеалогия

---

Снег идет. Гомель (холст, масло, 39х47, 2019)
Snow goes. Gomel (oil on canvas)
www.facebook.com/photo.php?fbid=219032476461634...

@темы: мой Гомель, картины