пятница, 14 апреля 2023 в 20:24
Пишет Irina77:
Фанаты фильма «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Собака Баскервилей» (1981 год) давно выяснили, какая реальная картина была использована при создании ленты. читать дальше
На самом деле о сэре Хьюго известно не так уж много. В манускрипте, который привез доктор Мортимер, говорится о Великом восстании. Что, вкупе с упоминанием сочинения лорда Кларендона (ярого роялиста и непосредственного участника событий эпохи Кромвеля), и датой написания портрета - 1647 г., отсылает к 17 веку. Интересно, что художником фильма был Исаак Каплан, и его жена Белла Маневич. По словам режиссера, именно Белла написала портрет, почти полностью повторив образец, изменив лишь черты лица и сделав живопись более объемной и реалистичной. Однако по второй версии, портрет сделал другой человек, оставшийся неизвестным. Судя по всему, картина не сохранилась, т.к. была выполнена на бумаге, которая быстрее приходит в негодность (в отличие от картона или холста), методом фотомонтажа с последующей подкраской маслом. Еще один интересный факт. Исаак Каплан и Белла Маневич также были художниками-декораторами "Приключений принца Флоризеля". В фильмах можно заметить части одного и того-же реквизита (н-р, камин, кэб). Или картины художника Перкинса (автором которых был И.Каплан). 
Ну и немного об исходном портрете. 
Генри Ризли, 3-й граф Саутгемптонский, один из предполагаемых покровителей Шекспира и участник заговора графа Эссекса. В 1601 году, ближе к концу правления королевы Елизаветы, граф Саутгемптон был заключен в Лондонский Тауэр за поддержку мятежа графа Эссекса. Во время его пребывания здесь к нему присоединилась его любимая кошка, по кличке Трикси. Согласно легенде, Трикси совершенно добровольно и самостоятельно пересекла Лондон и пробралась к хозяину через дымоход в его камере. Эту историю написал антиквар Томас Пеннант. Более вероятная версия заключается в том, что Трикси тайком пронесла в камеру жена Генри, леди Элизабет Вернон. Кошка составляла компанию своему хозяину в его камере в башне около двух лет, когда он был освобожден в связи с восшествием на престол Якова I в 1603 году. URL записи
Часть первая, недоуменная
В один прекрасный день пишет историк флота Сергей Махов(*):
«Как мы все знаем, в странах настоящей, кондовой, сермяжно-лапотной демократии не может быть рабства. Рабство - это же удел диких монголо-угорских орд на 1/6 части суши, ну и каких нибудь восточных варваров.
Елизавета I очень гордилась, что Англии нету черных рабов и нет рабства. Тем не менее, черные "слуги" все же изредка в Англию попадали. И вот вопрос - а что делать с этими "гребаными ниггерами"?
В 1568 году Уолсингем предложил Елизавете (имея с этого мзду, разумеется, иначе ведь не может быть в странах развитой демократии): есть голландский торговец, Каспер ван Шенден, который предлагает всех негров, находящихся в Англии.... продавать на невольничьих рынках Испании и Португалии. Это (за вычетом комиссионных и отступных на цивильный лист королевы) позволит английской казне частично возместить траты, выплачиваемые берберийским пиратам за захваченных в рабство англичан. Сказано - сделано. За африканцами на Острове началась настоящая охота, и к началу царствования Якова I Туманный Альбион был практически "белым" островом.
Из статьи Miranda Kaufman, "The speedy transportation of blackamoores"»
У читающих сии строки глаза вылезают на лоб как у бессмертного Билли из дворовой песни (польза первая, потому что обзор у глаз на ниточках существенно больше и не нужно так шею выворачивать) – потому как рабства в тюдоровской Англии и правда не было и, что важнее, его там не очень понимали.
Проиллюстрируем меру и степень непонимания: читать дальшеприезжает еще к принцу Артуру, сыну Генриха VII, невеста, Екатерина Арагонская. Привозит с собой свиту, а в свите, понятное дело, черных рабов – потому что как может приличная девица из хорошей иберийской семьи путешествовать без черных рабов? Да никак не может. И один из этих рабов, музыкант (с замечательным именем Джон Бланк – то есть «белый»
, обнаруживается вскоре в списке королевских трубачей в качестве придворного служителя и лица совершенно свободного – и уже новый король, Генрих, который VIII, ему тщательно зарплату платит, как положено, а на свадьбу (с местной дамой) подобающую статусу ткань дарит, потому что дворцовым слугам от короля по такому случаю положены дорогие подарки. А другую привезенную живую вещь еще и в реестр дворцовый внесли в виде «исходно рабыня, а ныне служанка», чтобы никто не перепутал.Возьмем другой случай. Купил уже во времена елизаветинские некий доктор Нуньес, беглый конверсо из Португалии, еще более некоего «эфиопа» у совсем некоего моряка из Корнуолла, а «эфиоп» возьми и откажись на него работать вообще. И пришлось бедному Нуньесу обращаться непосредственно к королевскому суду, потому как обнаружилось, что по общему праву совершенно он не может принудить «эфиопа» служить ему всю жизнь или кого бы то ни было – возместить основательную сумму в четыре фунта десять шиллингов, потраченную на покупку. Не может, поскольку в общем праве соответствующих понятий попросту уже нет. Королева, впрочем, Нуньесу тоже отказала, даром что тот хороший врач, важная персона и не последняя фигура в ее любимой разведслужбе – потому что много чего в Англии того времени можно было сделать с человеком (в том числе и совершенно нецензурного), а вот именно это – никак. Нет механизма. Так что пошел себе «эфиоп» гоголем искать источник пропитания (с вероятностью – довольно быстро нашел, черные слуги были в моде).
Но допустим, в Англии купить человека нельзя… а что если невольника приобрели в какой-нибудь другой стране, где такие операции – законны? Останется он собственностью? Этот вопрос решили в 1569 году, когда, некий торговец Картрайт, избивавший кого-то на улице кнутом, был привлечен за побои и нарушение общественного порядка. В свою защиту Картрайт сказал, что пострадавший – раб, которого он купил в Московии, и по тамошним законам он над ним властен и волен в полной мере (что, конечно, неправда, но знать о том суду было неоткуда).
Суд подумал, Ивану Грозному писать не стал: человек занят, у него на дворе опричнина, а подумав, постановил, что воздух Англии самоочевидным образом делает свободным (порой цитируется в формулировке, что воздух слишком чист, чтобы им дышали рабы) - следовательно, купца – привлечь за чрезмерные побои (хозяин работника ударить в принципе может, но кнутом – полный перебор и издевательство) и нарушенный порядок, а раба признать свободным человеком и отпустить. Кстати, холоп или купленный раб там и тогда мог быть совершенно кем угодно, в диапазоне от перса до пленного татарина – и даже вполне себе негра.
А с 1591 по 1592 год высокий суд адмиралтейства под председательством сэра Юлия Цезаря [нет, его на самом деле так звали, он потомок итальянских эмигрантов] упорно разбирается: добровольно ли и в соответствии ли с законом были ввезены на территорию королевства некие подростки из Гвинеи (естественно, чернокожие). Причем в деле в качестве сначала ответчика, а потом истца (к немалой последующей путанице) фигурирует лично Его Высочество дом Антонио, то есть гость Ее Величества и претендент на португальский престол (поскольку это по его патентам английские купцы и торговали с Гвинеей, в том числе и рабами). В ходе разбирательства суд установил, что подростки уехали с английским купцом Дасселом по доброй воле (мир посмотреть) и по добросовестной причине (купец хотел обучить их на переводчиков) – но напрочь противозаконно, потому как речь идет о несовершеннолетних, а согласием родителей и начальства никто, как выяснилось, не озаботился (и они решили, что детей украли, и подняли шум на всю Гвинею). Так что подростков – вежливо вернуть домой, пусть родители с ними объясняются, а купцу расходы не возмещать, потому что голову нужно иметь на плечах, и совесть… хоть где-нибудь.
Ну а настоящие работорговцы, случись им оказаться в Англии с живым товаром (что бывало), стремились его оттуда побыстрее увезти, а продавать даже и не пробовали. Потому что отсутствие рабства – это не принцип. Это много хуже принципа – это вопрос прецедента и юридических и товарно-денежных отношений. Вещь, потому что, налогов не платит, в сообществах не состоит и перед законом не отвечает – весь доход и вся лояльность идут хозяину. Ну и как, спрашивается, может политическая монархия такое разбазаривание и угрозу верховной власти в своем составе терпеть? Никак не может. И не терпит.
Так что рабы любого свойства и цвета, ступив на английский берег, вели точно ту же жизнь, что и прочее население – работали на себя или на хозяина, ходили в те же церкви (и порой приобретали там именные места), вступали в брак (да, и с местными), а также в блудные сношения (с ними же), платили те же налоги, выступали свидетелями в суде, вкупались в производства, умирали от местных причин и оказывались на тех же кладбищах, что и их соседи (бывало, что и в паланкине с четырьмя носильщиками), и там им на надгробных плитах порой писали blackamoor, то бишь «арап» – а порой и нет.
Но это-то ладно, а вот Миранда Кауфман – ведущий специалист по африканцам в Англии, и если пишет она, что было какое-то дело – значит что-то было.
Посмотрим, что.
Часть вторая, коммерческая
Обнаруживаем в архивах два документа (и вчерне переводим их, польза вторая). Первый, от 1596 года. Не от 1568, заметим, а на 28 лет позже, так что сэр Фрэнсис Уолсингэм давно уже приводит в порядок райскую разведслужбу (в ад его никто не пустит, не рискнет, а рай всяких видал.)
«Открытый ордер: л[орд]-мэру Лондона и всем прочим вице-адмиралам, мэрам, а также всем должностным лицам, имеющим к сему делу касательство. Поскольку Каспер ван С[З]енден, купец из Любека, трудился и путешествовал, чтобы добиться освобождения 89 подданных Ее Вел[ичества], задержанных в качестве пленных в Испании и Португалии, и доставил их сюда, в наши пределы, за собственный счет, неся все расходы, и в возмещение т[ако]вых расходов и подтверждённых добрых намерений в отношении названных пленных единственное его желание – получить разрешение забрать столько [же] арапов здесь, в наших пределах и перевезти их в Испанию и Португалию. Ее Вел[ичество] в рассуждении той милосердной любви, которую оказал прос[ит]ель, когда, будучи чужестранцем, предпринял усилия, чтобы спасти наших соотечественников, которые пребывали там в великих беде и рабстве, и возвратить их домой в их родной край, и того, что это не могло быть сделано без больших затрат, а также приняв во внимание разумность его просьб о вывозе стольких [же] арапов отсюда, полагает это очень хорошим разменом, а также считает, что край наш может легко обойтись без этих людей, будучи столь густонаселенным и содержащим множество подданных страны и вдобавок людей хтианской [христианской] веры, которые погибают по причине отсутствия работы, а в этом случае могли бы спастись своим трудом. Поэтому им от имени их М[илост]ей предписывается оказать ему помощь и содействие, чтобы он взял тех арапов, каких найдет он в п[редел]ах этого королевства с согл[ас]ия их господ, а мы не сомневаемся, учитывая желание Её Вел[ичест]ва, чтобы эти люди были высланы из страны, и добро, что сотворил чужеземец подданным Её Вел[ичест]ва, и то, что они поступят милосердно и как христиане, предпочтя, чтобы им служили их соотечественники, а не люди такого сорта, что они отдадут ему тех, кто находится в их владении.» (**)
А также второй документ от 1601 года, куда более грозный.
«Между тем, как Её Королевское Величество, пребывая в заботе о благе и благополучии своих подданных, сильно страдающих в эти тяжелые времена нехватки, и в недовольстве, поскольку стало ей известно о великом множестве негров и арапов, которые (как ей сообщили) привезены были в сей край с тех пор, как пошел раздор между Ее Величеством и королем Испании, и которым здесь благоприятствуют и оказывают вспоможение к большой досаде и неудобству ее собственных вассалов, что сами нуждаются в средствах, которое потребляют эти люди; а также потому, что большая их часть принадлежит к числу неверных, не знающих ни Христа, ни Евангелия, издала особое повеление, чтобы упомянутый род людей был со всей возможной поспешностью исторгнут и удален из владений Ее Величества. И с этой целью она поручила незамедлительную их перевозку Касперу ван С[З]ендену, купцу из Любека, человеку, имеющему некоторые заслуги перед королевством, ибо, войдя в труды и расходы, он избавил и вывез из Испании многих наших соотечественников-англичан, которые в противном случае погибли бы там. Итак, мы желаем и требуем от вас и от каждого из вас помощи и содействия упомянутому Касперу ван С[З]ендену или его представителям в том, чтобы собрать для перевозки, как указано выше, негров и арапов, которых найдет он в пределах Английского королевства. И если отыщется какое-либо лицо или лица, владеющие такими арапами, что откажутся предоставить их, как указано выше, то мы требуем, чтобы вы призвали их к себе и разъяснили им дело, и убедили их всеми добрыми средствами способствовать удовлетворению желаний Её Величества, и если станут они, тем не менее, предумышленно и упрямо противиться вам, то мы просим вас достоверно сообщить нам их имена, с тем чтобы Её Величество могла принять дальнейшие меры в этом отношении, какие покажутся наилучшими ее княжеской мудрости.» (***)
Переведем еще раз – уже с бюрократического на человеческий. Купец из города Любека привез английских военнопленных, выкупленных у испанцев на собственные деньги, и в награду попросил права вывезти из Англии всяких негров и мавров (последних туда могло и Армадой занести), чтобы компенсировать расходы, естественно, продав потом вывезенных на европейских рынках. Рынок жаден. В Испании работорговля цветет настолько, что в Севилье рабы – 13% населения города.
И ему такое разрешение как бы дают, что и правда скверно выглядит, особенно если вспомнить пассаж про то, что «край наш может легко обойтись без этих людей».
Только один вопрос. Откуда в этом случае взяться второму документу? Если купец негров и арапов забрал, увез и прибыльно продал – почему пять лет спустя тот же самый королевский Тайный совет кричит на всю страну: да передайте их уже ему! – и угрожает расправой несогласным?
Ответ. Никого он не продавал. Потому что не забирал. Не смог. Ибо, как явствует из жалоб самого Каспера ван С[З]ендена и его компаньона, сэра Томаса Шерли, придворного, бывшего военного казначея, всю затею испортили формулировки первого документа. Потому что увезти кого бы то ни было можно только с согласия господина. Господа черных слуг отпускать не хотели, а те из негров и арапов, кто сам был себе господином или госпожой, тоже решительно не желали никуда ехать. И тут сколько ни являйся с приставом – тебя не поддержит даже пристав. Написано же «с согласия» и не вырубишь топором. Ни единого мавра, черного или нечерного, взять не смогли. О чем писали Роберту Сесилу, члену Тайного совета и главе английской загранразведки, в чьих архивах и сохранилась вся эта горестная история.
Но кстати, позвольте, откуда у любекского купца вдруг взялся английский компаньон? Нетрудно сказать. Сэр Томас Шерли к моменту всей истории уже никому никуда не казначей, а, наоборот, вдребезги банкрот и находится под следствием за растрату казенной суммы в 35 тысяч фунтов (серьезней некуда). Деньги ему нужны. Срочно. А еще нужны перспективы, чтобы кредиторам показывать, что есть, есть в пороховницах прибыльные предприятия. Ввиду этой заинтересованности покровительство Шерли стоит много дешевле, чем внимание его более успешных коллег. Вот Каспер ван С[З]енден его и купил, чтобы вести через него переговоры. Потому что, несмотря на всех пленных и оказанные услуги, от своего собственного любекского имени он мог бы обращаться к Тайному совету до второго пришествия Генриха VIII. А Шерли все-таки придворный и много кому родственник.
Итак, Шерли пишет высокочтимому Роберту Сесилу, мол, помогите-спасите, добровольно никто не едет, а расходы возмещать надо (ван С[З]енден за это время успел сходить обратно и еще 200 человек пленных привезти), так что пусть Тайный совет выпишет им такую окончательную бумагу, чтобы никто пикнуть не мог – и всех арапов можно было силой брать. А, чтобы Роберт Сесил себя не утруждал, он, Шерли, предлагает готовый проект оной бумаги. Убедительный. Мол, отдайте, не гневите королеву, а то у Её Величества воображение богатое, были прецеденты.
Дальше почты Сесила этот образец наглости не пошел и в архивы попал именно оттуда. То есть второй документ от 1601 года – это (точно) не постановление Тайного совета и даже (точно) не черновик такового, а (почти точно) раззявленная пасть сэра Томаса Шерли, не нашедшая никакого понимания у адресата.
Вроде бы с делом все ясно: нечистоплотный купец хотел денег (хорошего черного раба или рабыню продать можно куда дороже, чем английского пленного, а цветных в Англии много и они формально не подданные, выгода наклевывается большая), нечистоплотный придворный хотел того же – но в силу особенностей местного права не вышел у компаньонов коммерческий проект…
Но остается вопрос – а почему Тайный совет первый-то ордер, от 1596, все же выписал? Ну с оговоркой про согласие, но выписал же. Им-то какая выгода? Неужто Шерли такую большую взятку дал (так не было у него) или Её Величество так хотела вернуть потерянные псевдоказначеем деньги?
И тут вступает в дело…
Часть третья, шпионская
Ответ на этот вопрос обнаруживается там же, в бумагах Роберта Сесила. Если в нашем времени. А если по времени действия – то в славном городе Лиссабоне.
Именно в Лиссабоне сидит не то голландский, не то фламандский купец Жиль ван Хардвик – и ведет торговые дела и подобающую им обширную переписку. И 15 января 1598 года он уведомляет компаньона своего, Питера Артзона о том, что в город вернулся Каспер ван С[З]енден, привез груз и полсотни португальских и испанских пленных для обмена на англичан. Вы, полагаю, не удивитесь, если узнаете, что почту Питера Артзона доставляли лично Роберту Сесилу, нераспечатанной?
Потому что Жиль ван Хардвик, в обычной жизни Уильям Резольд (или Резульд), гражданин города Лондона – с 1597 года действующий резидент английской загранразведки в Лиссабоне. Каждую неделю он посылает домой отчеты обо всем, что может заинтересовать Лондон. О действиях испанской короны, приливах торговли, позиции иезуитов, состоянии военного флота, будущих операциях…
И тут, здравствуйте, какой-то посторонний ван С[З]енден. Причем, Хардвик даже не поясняет, почему он вдруг взялся тратить свое время и время своего начальства на обстоятельства средней руки купца. А тратит он его активно – все то время, что ван С[З]енден в Лиссабоне, Хардвик держит его в поле зрения и регулярно сообщает, какие у ван С[З]ендена интересные дела с властями, в какие конфликты с другими купцами тот вошел из-за пленных и с кем именно, кого взял на борт, кому предлагал какие деньги.
И Роберт Сесил внимательно эти отчеты читает и подчиненному своему драгоценному (500 золотых дукатов в год) никаких приказов перестать заниматься глупостями не отдает. Ван С[З]енден важен – и был важен еще до его возвращения в Лиссабон в 1598. Чем важен? Да своими связями с теми властями и теми иезуитами, тем что пленные – повод оправдать «повторный шпионский вояж» [Хардвик, дословно]. Тем, что в апреле 1599 года резидент сообщит, что, помимо пленных, везет сомнительный любекский купец обратно в Англию уже совершенно уж несомненного (потому что все с ним понятно) пассажира, капитана Фауэла, чья цель – провести разведку на предмет высадки в Англии.
Вот вам и объяснение истории 1596 года. Всей перепиской предшественника «ван Хардвика», Сэвиджа (перебрался в карибскую резидентуру), мы не располагаем. Но человек он был тоже дотошный и расклад «пронырливый некто с избыточными связями в иезуитских кругах внезапно выкупает кучу английских пленных для доставки домой» он вряд ли пропустил. Так что, с вероятностью, о том, что плывет к ним неизвестно какой ван С[З]енден с непонятно какими, но явно враждебными, целями, Тайный совет узнал еще до того, как Каспер высадил первую партию пленных. И с большим интересом ждал, что незваный гость примется делать.
А вот когда бескорыстный благотворитель и спаситель пленных подал странную эту петицию о праве на вывоз «негров и арапов», тут даже не будучи Тайным советом, нетрудно сообразить, зачем бы ему эта странная бумага, окромя возможной прибыли.
Потому что, если посмотреть внимательно, ван С[З]енден в коммерческих своих целях фактически затребовал… открытый проездной документ по всей Англии. Право забирать чернокожих, «каких найдет он в п[редел]ах этого королевства» - это одновременно и право искать их в ничем не оговоренных пределах королевства.
Так что, вероятнее всего, господа из Тайного совета выдали ван С[З]ендену тот самый первый документ от 1596 года, потому что хотели посмотреть: куда ж это он поедет и что ж это такое ему может быть нужно? Для чего вообще может понадобиться такой открытый лист?
Гадать совету не хочется, хватать и допрашивать рано, так что выписали бумагу и дали право свободно искать негров и арапов. Естественно, в сопровождении пристава. Ну и пункт про добровольное согласие на отъезд в постановление вставили, чтобы никто разумный не пострадал. А уж если возжелает какой негр и мавр с ван С[З]енденом доброй волей обратно поехать, значит судьба его такая, дуракам даже Тайный совет не сторож.
Что там – в реальности разведслужбы – случилось дальше, мне неизвестно. Ван С[З]енден никак от этого дела не пострадал, так и продолжал ездить в Англию по торговым делам и пленных возить туда и обратно, Роберт Сесил ему даже иммунитет от долговых процессов выписал, щедрый человек. А больше документов по этой истории в архивах пока не обнаружилось. То ли где-то по дороге перевербовали любекского купца, то ли еще по первой поездке вычислили, что ему нужно, и организовали нужную дезинформацию, то ли (что всего вероятнее) решили, что польза от возврата пленных – да еще даром! – многократно превышает любой потенциальный ущерб от шпионской его деятельности…
Но вот надобность в проекте-прикрытии, так или иначе, после первого случая отпала – и вся фантастическая история с «неграми и арапами» и незамедлительным вывозом оных с целью очистки от них королевства благополучно издохла в глубинах бездонной канцелярии сэра Роберта…
К вящему огорчению безденежного дона Томаса Шерли, который долго еще плакался тому сэру Роберту, что дело не движется и не движется. А потом перестал жаловаться, плюнул и уплыл грабить Левант. Пират из него вышел такой же, как и предприниматель, поэтому он тут же оказался в плену у турецкого султана. По возвращении на Шерли подала в суд Левантийская компания – за порушенную торговлю – и закатала-таки в тюрьму, на чем он и покинул эту историю окончательно.
А на то, что архив канцелярии будет полностью оцифрован и на него без разбору слетятся люди, которые решат (как автор исходного текста), что в стране по причине сугубого расизма готовилось (и даже произошло!) великое изгнание чернокожих, подобное изгнанию евреев в 13 веке - сэр Роберт Сесил, при всем своем здравом недоверии к человечеству, не рассчитывал. Потому что всему есть предел. И нежеланию разбираться в подробностях – тоже.
С другой стороны, без всей этой энергии заблуждения у архивистов вряд ли дошли бы руки до данного дела – так что неразборчивые граждане принесли нам (уже третью) пользу и (надеемся) некоторое удовольствие.
(*) https://george-rooke.livejournal.com/735474.html
(**) An open warrant tot he L[ord] Maiour of London and to all other vyceadmyralles, Maiours and other publicke officers whatsoever to whom yt may appertaine. Whereas Casper van Senden a merchant of Lubeck did by his labor and travell procure 89 of her Ma[jest's] subiectes that were detayned prisoners in Spaine and Portugall to be released, and brought them hither into this Realme at his owne cost and charges, for the w[hi]ch his expences and declaration of his honest minde towardes those prizoners, he only desireth to have lycense to take up so many Blackamoores here in this Realme and to transport them into Spaine and Portugall. Her Ma[jes]ty in regard of the charitable affection the supli[ant] hathe shewed being a stranger to worke the delivery of our contrymen that were there in great misery and thraldom and to bring them home to their native contry, and that the same could not be don w[i]thout great expence and also considering the reasonablenes of his requestes to transport so many Blackamoores from hence doth thincke yt a very good exchange and that those kinde of people may be well spared in this Realme being so populous and nombers of hable persons the subiects of the land and xpian [Christian] people that perishe for want of service, whereby through their labor they might be mayntained. They are therefore in their L[ordshi]ps' name req[ui]red to aide and assist him to take up suche Blackamores as he shall finde w[i]thin this Realme w[i]th consent of their masters, who we doubt not considering her Ma[jesty's] good pleasure to have those kindes of people sent out of the lande & the good deserving of the stranger towardes her Ma[jesty's] subiectes, and that they shall doe charitable and like Christians rather to be served b y their owne contrymen then with those kynde of people, will yilde those in their possession to him.
https://webarchive.nationalarchives.gov.uk/ukgwa/20210803194108/https://www.nationalarchives.gov.uk/pathways/blackhistory/early_times/transcripts/privy_van_senden.htm
(***) WHEREAS the Queen's majesty, tendering the good and welfare of her own natural subjects, greatly distressed in these hard times of dearth, is highly discontented to understand the great number of Negroes and blackamoors which (as she is informed) are carried into this realm since the troubles between her highness and the King of Spain; who are fostered and powered here, to the great annoyance of her own liege people that which co[vet?] the relief which these people consume, as also for that the most of them are infidels having no understanding of Christ or his Gospel: hath given a special commandment that the said kind of people shall be with all speed avoided and discharged out of this her majesty's realms; and to that end and purpose hath appointed Casper van Senden, merchant of Lubeck, for their speedy transportation, a man that hath somewhat deserved of this realm in respect that by his own labor and charge he hath relieved and brought from Spain divers of our English nation who otherwise would have perished there.
These shall therefore be to will and require you and every of you to aid and assist the said Casper van Senden or his assignees to taking such Negroes and blackamoors to be transported as aforesaid as he shall find within the realm of England; and if there shall be any person or persons which be possessed of any such blackamoors that refuse to deliver them in sort aforesaid, then we require you to call them before you and to advise and persuade them by all good means to satisfy her majesty's pleasure therein; which if they shall eftsoons willfully and obstinately refuse, we pray you to certify their names to us, to the end her majesty may take such further course therein as it shall seem best in her princely wisdom.
https://webarchive.nationalarchives.gov.uk/ukgwa/20210803193620/https://www.nationalarchives.gov.uk/pathways/blackhistory/early_times/transcripts/deportation_van_senden.htm
И сама статья госпожи Кауфман, где разбирается часть этой истории – совершенно без мифологии, вкравшейся в нее в русском переводе.
http://www.mirandakaufmann.com/caspanvansenden.html el-d.livejournal.com/280755.html
немного подредактировала предыдущий пост, добавила один абзац. Бейкер-стрит Большинство домов на Бейкер-стрит были построены в начале 19 века, в позднем георгианском, или стиле эпохи Регентства (время Наполеоновских войн), и предназначались для проживания людей высшего сословия. Но уже к середине века район стал считаться не слишком престижным, т.к. находился у самых границ "старого Лондона", за которым начинались уже бедные районы. Тем не менее, дома были теплыми, удобными и хорошего размера. В описываемое же время на Бейкер-стрит дома (или их нижние этажи) часто отводились под торговые лавки или деловые конторы. Так что место было довольно шумное, и одним из самых загруженных в транспортном отношении проездов. К тому же, довольно далеко от развлекательных, экскурсионных мест, и собственно "старой, исторической" части Лондона. 
Холмс и Ватсон сняли квартиру с пансионом (гостиную с двумя спальнями и питанием), что могло стоить несколько дороже, если не входило в изначальную плату. По мнению Майкла Харриса, автора книги "Лондон Шерлока Холмса", размер оплаты мог быть ок.4 фунтов (возможно, 4 гинеи) в месяц. Т.е, 20-21 шиллинг в неделю, или 10 шиллингов с каждого. Также возможно, что в дальнейшем она снизила плату до 3 фунтов в целом, как постоянным жильцам. Thus quietly did the most famous address in the world enter into men’s consciousness. I have calculated elsewhere that Mrs Hudson, the landlady who provided cooking and cleaning within the rent, probably charged the two men £4, or perhaps four guineas, between them; but further researches have let me consider a lower sum than this, and it is not unlikely that, for a ‘permanency’, Mrs Hudson need have charged not more than £3 ‘all in’. 
Д.М - Да, сэр. Я женился и оставил лечебницу, а вместе с ней и все надежды на должность консультанта. Надо было обзаводиться собственным домом. А помимо дома, брак, по мнению молодых докторов, мог принести им бОльший вес и респектабельность в обществе / среди пациентов. И, возможно. некоторый материальный интерес, если у невесты имелось небольшое приданое. Или еще: (с) После того, как в 1836 году открылся Лондонский университет, студенты медицинского факультета для получения ученых степеней, которые раньше присуждались только Оксфордом и Кембриджем, смогли работать в лондонских больницах. На приобретение профессии врача уходило около 400 фунтов, эта сумма складывалась из ежегодной платы за обучение (около 100 фунтов), а также стоимости книг и расходов на проживание (около 50 фунтов) за четыре-пять лет. Чтобы оплатить часть расходов, студент мог устроиться на одну из вспомогательных должностей в больнице, подрабатывать уроками, сочинительством или в качестве помощника частного врача. В то время некоторые профессии нередко передавались по наследству, особенно профессия врача. Студент мог выбрать старую систему обучения, существовавшую до появления медицинских учебных заведений, и год-другой жить дома, учась у своего отца или другого члена семьи. Так он избавлялся от платы за обучение и других расходов и вместе с тем мог наслаждаться материнской заботой (следует заметить, что самое скромное существование обходилось в 50 фунтов в год. Получив диплом в возрасте около двадцати одного года, молодой доктор стремился поступить в одно из престижных учреждений: Королевский колледж хирургов или Королевский колледж терапевтов, которые зорко следили за иерархией в своей профессии. Годам к тридцати он мог получить в больнице место ассистента хирурга или ассистента терапевта, если колледж давал ему хорошую рекомендацию, а члены правления не предпочли другого кандидата — при зачислении в штат процветала коррупция, претендентам приходилось энергично за себя хлопотать. Годам к сорока он мог надеяться стать полноправным хирургом или терапевтом в штате больницы. Эти назначения вели к полезным и выгодным контактам за пределами больниц для бедных. Джон Сноу, личный анестезиолог королевы Виктории, начал свою карьеру в 1854 году, работая хирургом в единственной комнате на Фрит-стрит в Сохо, на людной улице, где практиковали еще четыре хирурга. Иногда он подрабатывал в клубах для больных и тред-юнионах, которые в ту пору росли, как грибы, или участвовал в вакцинации населения, работал хирургом в полиции или тюремным врачом. Сноу так и не женился, хотя многие молодые врачи полагали, что жена придаст им вес и респектабельность, ценимые пациентами. (..) По мере того, как известность врача росла, его начинали приглашать для дачи показаний в суде. (с) 
