Откуда взялось немецкое слово Gift 'яд' и не связано ли оно с английским gift 'дар, подарок'?
Да, это родственные слова. Они оба восходят к прагерманскому существительному *giftiz, которое образовано от глагола *gebaną 'давать'. В древнеанглийском глагол выглядел как ġiefan, ġifan, существительное — как ġift. В древневерхненемецком было geban 'давать', gift 'дар'.
И уже в древневерхненемецкую эпоху это слово стало использоваться как эвфемизм для обозначения яда. Образцом для этого послужило позднелатинское слово dosis 'доза (лекарства)', заимствованное из древнегреческого δόσις 'давание, дарение; подарок, дар', а также 'порция' и 'доза лекарства'. Греческое слово образовано от глагола δίδωμι 'давать'.
В современном немецком Gift полностью утратило значение 'дар' (и превратилось, таким образом, в ложного друга переводчика для англичан). Оно обозначает только яд: Giftschlange 'ядовитая змея', Giftgas 'отравляющий газ', Rattengift 'крысиный яд'. Для дара, подарка правильно использовать слово Geschenk. Но старое значение Gift сохранилось в производном слове Mitgift 'приданое'.
Из немецкого слово gift в значении 'яд' было заимствовано в датский и шведский языки. А в нидерландском есть слова gif 'яд' и gift 'пожертвование, дар' (хотя и у gift отмечено устаревшее значение 'яд'). rousseau.livejournal.com/607061.html
И еще момент в плане точности перевода. В "Милвертоне" Холмс , придя домой, отвернул газ в лампе сильнее. А почти во всех переводах у нас написано, что зажег лампу. Правильно только в белом издании, все же там очень точный перевод, хотя и корявый) Ну, кто-то скажет, что это фигня, но все же. Вот в таких статьях как раз и понимаешь, как там все на самом деле, когда сначала не поймешь, что люди имеют в виду. Ну, и еще пожалуй добавлю, что зеркало для бритья в спальне Уотсона наверняка было, только "Тайна Боскомбской долины" тут не при чем, ибо тогда он брился в своей отдельной квартире, где жил с женой Дом 221б по Бейкер-стрит: Некоторые физические детали. Пол Макфарлин Планы квартиры Ральф Спирман Майерс Baker Street Journal 1947 г. выпуск 6 ПРЕВОСХОДНАЯ попытка доктора Вольффа реконструировать внешний вид дома миссис Хадсон на Бейкер-стрит, проливает свет на очень интересный предмет, но она не дает окончательного ответа на вопросы, которые возникают в голове у каждого, кто изучает этот предмет. Почему, например, на его плане изображен типичный дом в Блумсбери с тремя окнами по фасаду, тогда как блестящая идентификация доктором Греем Чандлером Бриггсом дома № 221B в лице реального дома № 111 (напротив подлинного дома Кэмдена) предполагает квадрефенестрацию? (Что-то вроде акта оснащения здания новыми окнами) Почему показаны три окна с эркерами, когда Уотсон конкретно говорит о нем в единственном числе “наше окно с эркером”(Берилловая диадема) и “оконная ниша с эркером(the bow window )”(Камень Мазарини)? Окно с эркером - это навесной выступ, эркерное окно любой протяженности; но давайте не будем вдаваться в тонкости: возможно, Уотсон действительно имел в виду просто какое-то окно с эркером. Сейчас я продемонстрирую, что очень пространное окно не могло быть с эркером. В любом случае, три эркера по всей фасадной части дома в Блумсбери, как и ванная комната, которую доктор Вольф так комфортно разместил рядом с гостиной, - это экстравагантность, которую мог себе представить только американец, незнакомый с “обычными бытовыми помещениями” в старом лондонском доме. Время для новых идентификаций дома № 221В миновало, хотя, несомненно, будут еще предприниматься попытки установить его местонахождение. Не важно, что дом № 111, выбранный доктором Бриггсом, является нетипичным для своего региона, с четырьмя окнами по фасаду. Если бы кто-нибудь отправился на Верхнюю Бейкер-стрит, в поисках настоящего дома № 221, он нашел бы только дома с № 219 по 227, занимаемые Эбби-Хаусом, высокое коммерческое здание, в котором располагались офисы Abbey National Building Society , компании по производству холодильного транспортного оборудования, инспекторов Его Величества по налогам и сборам, а также производителей химикалий, резервуаров из оцинкованного металла и железнодорожных рессор. Если бы кто-нибудь повторил маршрут, пройденный в “Пустом доме”, по Манчестер-стрит, на Блэндфорд-стрит, по узкому проходу, через деревянные ворота в пустынный двор, а затем через заднюю дверь дома, выходящего на "знакомое окно" миссис Хадсон на Бейкер-стрит, он оказался бы в квартале № 59—67А, сегодня здесь находятся похоронные бюро, конторы продавцов садовых инструментов, геодезистов, оптиков, фотографов, костюмеров, адвокатов, продавцов кухонных принадлежностей и страховая компания Eagle Star , Ltd. – которых едва ли можно считать подходящими преемниками жильцов миссис Хадсон. По сути, вся Бейкер-стрит изменилась с классических дней Мадам Тюссо, Бульвер-Литтона, Уильяма Питта и Арнольд Беннетта. Под номером 1 находится Merrie's Club, Ltd.; под номером 42 - Tilly Whim, Ltd., магазин платьев; - под номером 89 - The Arts and Crafts of China; под номером 97 - Phyija. Питомники, - парикмахерская для собак; в доме № 126, - Молочный бар "Му-Коув"; - в доме № 128-134, ООО "Стейблонд Лабораториз", производитель шампуней.; а в промежутках - виноторговцы, школы танцев, портнихи и - парикмахеры — не только для собак – что свидетельствует о лихорадочной коммерции нашего времени. И подобно доктору Бриггсу, лучше довольствоваться существующим зданием, каким бы разрушенным оно ни было. 
На фотографии его печального остова видно достаточно внутренних перегородок, чтобы можно было провести обоснованную реконструкцию. Мой коллега по этой статье, мистер Майерс, архитектор и бывший житель Лондона, увидел из этой записи небольшой дом в стиле регентства: одна пара комнат выходит окнами на улицу, другая - во двор с “одиноким платаном", которого видно из окна спальни Уотсона. На цокольном этаже, освещенном окнами прохода, ведущего к входу в подвал, (проход между зданиями, который сейчас заасфальтирован, хорошо виден на фотографии доктора Бриггса) (она якобы есть в книге 221b studies, но в моем экземпляре такой фотографии нет) размещались кухня, комната для прислуги и кладовая, чего можно было ожидать в таких районах. На первом этаже с двойными дверями, ведущими с улицы в приемную, где клиенты иногда ожидали, прежде чем подняться наверх, - как это делал Сэм Мертон в "Камне Мазарини" , в котором находились бывшая столовая и буфетная, впоследствии ставшие помещением миссис Хадсон, с квадратным лестничным холлом, в который мог поместиться только круговой лестничный пролет из семнадцати ступенек. Следует отметить, что «удобства» могли быть всунуты за лестницу, ведущую в подвал, через некоторое время после того, как дом был построен, когда водопровод, как правило, был только на кухне, и вода подводилась только на первый этаж. Американцы, знакомые со старинными английскими домами, не удивятся такому скудному оснащению. Разумеется, в доме не было ванной комнаты; Уотсон никогда не упоминает о ней, хотя и не - из британской щепетильности, поскольку он упоминает о том, что принимал ванну; он мылся, так же, как и брился, в своей спальне, используя переносную парусиновую или жестяную ванну, которые все обитатели дома держали в своих комнатах; горячую воду (пару бидонов) приносили из кухни слуги. 
Первый этаж дома, как называли его лондонцы,- то есть—первый с улицы—состоял из двойных приемных/гостиных в передней части дома, связанных широким дверным проемом, лестничного холла и небольшой спальни в задней части. Приемная, в которую попадали из холла, стала гостиной трехкомнатных апартаментов, другая гостиная служила спальней Холмсу, а задняя комната, вероятно, сначала принадлежала Уотсону, пока он не переехал на этаж выше, и была свободной спальней. Переехал ли он туда, чтобы не сталкиваться с посетителями или чтоб иметь возможность отдохнуть в собственной отдельной комнате, он никогда не говорил. Но вполне вероятно, что, когда он женился и уехал, миссис Хадсон сдала его комнату на первом этаже кому-то другому, а когда он решил вернуться, комната все еще была занята. Он был вынужден, извлечь из этого максимум пользы для себя и подняться на этаж выше. Здесь ему было достаточно спокойно — поскольку спал он чутко — рядом со спальнями, которые, вероятно, в конечном итоге стали кладовыми для хранения досье Холмса. Некоторые пояснения к планировке первого этажа помогут в понимании сложного действия "Камня Мазарини". - Но я должен отвлечься, чтобы рассказать историю о том, как мне удалось заполучить ценнейшее свидетельство, показывающее расположение многих предметов обстановки в гостиной. В начале недавней войны, как могут подтвердить те , у кого было обыкновение покупать книги у английских букинистов , обмен был выгодным, а цены упали очень низко из-за сиюминутного ожидания бомбежек. Я смог совершить несколько выгодных покупок, как и мой друг Ральф Майерс, который вместе со мной подготовил эту статью. Он заказал за полгинеи книгу Дж.К. Лаудона "Энциклопедия архитектуры и мебели" из каталога лондонского магазина - не первое издание 1833 года, но одно из многих переизданий; она была популярна на протяжении всего правления Виктории. Когда книгу доставили, он увидел, что прежний владелец часто пользовался ею. – Несколько иллюстраций гравюр на дереве, были отмечены, и там была надпись на полях, сделанная старомодным, несколько медлительным почерком. На самом деле, на титульном листе стояло имя владельца - М. Хадсон. - Самой примечательной была пожелтевшая фотография, сохранившаяся между страницами; на ней была запечатлена переполненная комната, со множеством книг и мебели, расставленной в нужном порядке для съемки. Взглянув на книгу, Ральф поставил ее на полку вместе с фотографией и всем остальным, не углубляясь в изучение. Началась война, лишив всех времени досуга. Только недавно книгу снова достали, когда мы обсуждали планировку викторианских домов. Хадсон - фамилия не такая уж редкая. На самом деле, это одно из тех заурядных имен, как Хобсон или Смитерс, которые кажутся совершенно естественными на форзаце популярной книги. 
Надписи, по-видимому, были сделаны кем-то из домохозяек и сводились к таким заявлениям, как “Купила два таких кресла по дешевке на аукционе” или “Мой - получше, но похожий на этот; в гостиной, справа от камина". Фотография - вот что дало главную подсказку. На ней был изображен красивый гобелен, висевший на стене, возможно, над дверным проемом; казалось, что его можно было отодвинуть, когда кто-то проходил. На переднем плане были плетеный стул и мягкое кресло возле стола. За плетеным стулом был еще один стол или конторка, заваленная книгами. Напротив гобелена стояли книжный шкаф, письменный стол и инкрустированный шкафчик. Мебель была довольно простой, из старомодного красного дерева, но выглядело все богаче, чем можно было ожидать от комнаты, вещи для которой куплены в подержанном магазине. - Комната профессионала, - сказал я. - Может быть, художника. - Комната, в которой можно принимать гостей, - сказал мой друг Ральф. -Слишком много занавесок, - процитировал я слова боксера в «Камне Мазарини». Нас обоих осенила одна мысль. - Миссис. Хадсон! – провозгласил Ральф. - Это была ее книга! - воскликнул я. Он торжествующе перелистал страницы. - ”Не вздумайте сопротивляться, джентльмены", - снова процитировал я. - ”Поберегите мебель". Это, несомненно, был дом 221Б, гобелен висел в дверном проеме между двумя комнатами, отгораживая спальню Холмса от гостиной. - Но где они взяли такой гобелен? - спросил я. - Фламандский, не так ли? Благодарность — от некоего королевского семейства. Это многое прояснило. Между страницами своей книги миссис Хадсон бережно хранила фотографию гостиной своих знаменитых постояльцев. Она также отметила старые предметы интерьера, которые напоминали ей о ее собственной мебели. Хотя это и не были точные копии ее вещей, в целом они были того же типа и времени изготовления, что и ее собственные. “Скромный обеденный стол красного дерева” 1880 года на самом деле принадлежал к ранней викторианской эпохе, и теперь мы должны воздать ему должное согласно полному рангу антиквариата. Перед вами бесценный путеводитель по дому 221В с комментариями самой миссис Хадсон. Как бы позавидовал нам Уотсон, что у нас есть справочник, позволяющий кое-что уточнить, когда он подробно описывал какое-нибудь приключение! - За исключением того, что свет на фотографии , исходивший от какого-то источника справа, указывал на окно или окна, выходящие на Бейкер-стрит, но на этот счет не было никакой архитектурной информации. Оставался вопрос: как примирить уотсоновское окно с эркером с плоским фасадом того дома в позднегеоргианском стиле, который мы идентифицируем как 221В? Итак, самая ранняя доступная фотография фасада дома 221В доктора Бриггса, была сделана после того, как здесь жил Холмс. 
На ней был изображен дом с четырьмя широкими окнами, где, похоже, никогда не могло быть окон с эркером без шокирующего нарушения архитектурных норм. Перед окнами первого этажа был узкий балкон с железными перилами. Таким, несомненно, задумывал фасад первоначальный застройщик. Но Блумсбери - это район архитектурного нарастания. Он был районом домов и домоседов. В свои элегантные дни, когда дом 221Б был частной резиденцией, у него, возможно, была хозяйка, которая любила цветы; это не так уж трудно представить. Она, конечно, хотела бы иметь небольшую оранжерею, где можно было бы круглый год выращивать растения. Вернувшись из своего первого визита в Хрустальный дворец, она загорелась энтузиазмом в отношении стеклянных конструкций. В окна гостиной пролился свет утреннего солнца. Но если бы был возведен эркер, цветы там получали бы свет с южной стороны большую часть дня. Балкон служил уже готовой опорой для зимнего сада. Поэтому ниша эркера охватывала центральные окна. Попасть в него можно было через высокое окно со снятыми створками из любой гостиной. Несмотря на то, что пространство было слишком узким, чтобы в нем можно было разместить окно с эркером, в нише был устроен большой приоконный сад. Можно было бы даже пробраться вдоль растений в оранжерее, выйдя из одной гостиной и войдя в другую, не используя дверной проем между ними. Это окно с эркером, такое большое, что Уотсон отождествил его с изогнутыми окнами клубов эпохи регентства и назвал его эркером , просуществовало полвека, а затем, как и все сооружения из дерева и стекла, пришло в упадок. Район Бейкер-стрит, как мы знаем, был особенно сырым. На рубеже веков надстройка, доставлявшая хлопоты и дававшая течь, была демонтирована, и фасад вновь обрел свой первозданный вид. Таким мы и видим его на фотографии Бриггса. Но во время пребывания в доме Холмса он был на месте, хотя и несколько вышел из употребления. Это была центральная точка дома 221B. Он служил своего рода обрамлением для всего, что силуэтом вырисовывалось на фоне занавески. Нельзя было не заметить профиль Холмса, когда он сидел и читал, или профиль его воскового бюста, когда он играл его роль. Холмс также использовал оранжерею, как проход, когда он предпочитал не поднимать гобелен или использовать двери, открывающиеся на лестничную площадку. Для человека с театральными наклонностями выбор из трех входов или выходов был, видимо, весьма приятен. По лабиринту действия "Камня Мазарини" будет легче пройти, если не забывать об оранжерее. Драпировка “закрывала нишу эркерного окна”. 
Двойника Холмса поместили на пороге оранжереи, стекла которой можно было прикрыть жалюзи. Когда Билли поднял штору, чтобы показать Уотсону фигуру сыщика при лучшем освещении, Холмс, выйдя из своей спальни через дверь, “одним прыжком” оказался возле оранжереи и снова задернул штору. По его плану, проход должен быть замаскирован. Когда его посетителей, графа Сильвиуса и боксера, провели в гостиную, он несколько демонстративно вышел через дверь, закрыв ее за собой, Посетители слышали звуки "Баркаролы", как им казалось, доносившиеся через дверь; на самом деле они частично проникали сквозь гобелен, который приглушал скрип иглы граммофона и придавал музыке правдоподобие. Холмс прокрался обратно через оранжерею, издав “неясный звук”, и спрятался за креслом своего двойника, откуда выскочил “одним прыжком", чтобы схватить алмаз. “Вы не знаете, - сказал он озадаченным ворам, - что за этой занавеской есть вторая дверь, ведущая в мою спальню”. Конечно, никакой второй двери, собственно говоря, не было, но ему доставляло удовольствие еще больше озадачивать их. И вся эта комната с изобилием занавесок и ее гобеленами, вызывала у боксера Сэма беспокойство; у него появилась даже какая-то фобия в отношении занавесок; граф вполне мог и вспылить: “О, черт бы побрал эти занавески! 
Теперь можно расставить мебель в гостиной, частично - по фотографии, частично - по заметкам миссис Хадсон, а отчасти исходя из знания того, что было в типичных лондонских домах того периода. Начнем с лестничного холла: (1) это стул для мальчика-слуги, (2) часы.“5. В гостиной стоял (1) книжный шкаф с выступающей частью; миссис Хадсон отметила: ”В гостиной, справа от камина".; в нем находились “справочники рядом с каминной полкой”(Знатный холостяк), а внизу был стенной шкаф - для обычных книг и указателей. 
Набор из пяти довольно красивых стульев в стиле Чиппендейл, один из которых когда-то небрежно называли “деревянным стулом” и использовали в качестве исследовательской вешалки для потрепанной шляпы (Голубой карбункул)" представлен под номерами (2) (7) (9) (11) и (13). Буфет обозначен как (3); миссис Хадсон отметила его, и Лаудон говорит, что он “располагался в конце гостиной… Задние панели выполнены из зеркального стекла, а дверцы двух тумб отделаны рифленым шелком. . . . Столешницы часто были выполнены из мрамора, а опоры и верхняя полка из палисандра высшего качества. . . На нижней панели, перед нижним стеклом, помещались вазы для цветов и множество других украшений”. Уотсон и Холмс засунули туда стаканы, коробку для сигар, остатки холодных блюд, конечно, сифон, и, вероятно, тантал. 
(4) - стойка для тростей. (5) - небольшой шкафчик для “маленькой медицинской полочки” Уотсона (Собака Баскервилей); (8) - его секретер, за которым Холмс, сидя рядом за своим письменным столом (6), вполне мог бы наблюдать (Знак четырех); Холмс запирал свою записную книжку в письменном столе(Пестрая лента), и иногда такие вещи, как кусок диадемы(Берилловая диадема); на нем он держал Альманах Уитакера(Долина страха) и стопки справочников, как хорошо видно на фотографии. Чтобы уберечь эти вещи от пыли, когда его не было дома, он накрывал их плотной тканью. Если бы не пометка миссис Хадсон и неутешительно короткая заметка “Старый письменный стол в гостиной”рядом с иллюстрацией в книге Лаудона, мы вообще не смогли узнать, каков он из себя был. Лаудон пишет: “Красивый письменный стол с множеством выдвижных ящиков и отделений для хранения бумаг, денег и т.д., а также с полкой для книг наверху. Механизм таков, что, несмотря на кажущуюся сложность, его можно открыть и показать содержимое или закрыть и запереть на замок в одно мгновение.” 
На фотографии рядом с секретером Уотсона видно (10) что-то похожее на подставку для нот или "Кентербери"; во всяком случае, миссис Хадсон отметила галочкой одну из них, и она пригодилась бы Холмсу как для нот, так и для бумаг. (12) - инкрустированный шкафчик никогда не упоминаемый Уотсоном. (14) в углу стоит футляр для скрипки Холмса. (Камень Мазарини) (15) предмет мебели, который по-разному называют кушеткой, диваном или софой. 
Иллюстрация, отмеченная миссис Хадсон, объясняет, почему его называли всеми этими названиями и как на нем помещался Лестрейд (Шесть Наполеонов) и Хопкинс, ноги которых, вероятно, покоились на стуле, когда они дремали на этом диване – очевидно, в те периоды, когда свободную спальню занимал другой жилец. (16) это удобная подставка для трубки справа от дивана.(Голубой карбункул). (17) это восковой бюст, который был передвинут к порогу оранжереи, когда его использовали, чтобы он отбрасывал тень на штору.(Пустой дом) (18) – сосновый стол для химических опытов(Пустой дом),с газовой горелкой на нем и табуретом рядом с ним.(Пляшущие человечки). (20) - ведерко для угля, в котором можно найти сигары или даже персидскую туфлю, в которой можно найти табак.(Обряд дома Месгрейвов) (21) - это кресло Холмса, а (29) кресло Уотсона по другую сторону камина, как убедительно показал доктор Вольфф, указав на его удобное расположение в отношении кочерги и сейфа(который находился в самом низу книжного шкафа) Миссис Хадсон отметила пару мягких кресел, которые выглядят безошибочно как соответственно Холмсовское и и Уотсоновское. (22) может использоваться в качестве скамеечки для ног или сейфа Холмса, стоящего на полу. (23)- коврик для камина из медвежьей шкуры(Случай в интернате). (24) - поленья в камине под деревянной каминной полкой.(Пенсне в золотой оправе)(25) - центральный стол с откидными створками для экономии места, на белой скатерти которого при газовом освещении мерцал фарфор и серебро.(Медные буки) На нем стоит настольная лампа на высокой ножке (разумеется, масляная), которая горела до тех пор, пока Холмс и Уотсон не вернулись со своей прогулки и Холмс увеличил газ(Чарльз Огастес Милвертон) В книге миссис Хадсон нет изображения лампы на высокой ножке, но одна такая лампа была найдена в каталоге C. F. A.Хинрикса за 1872 год в коллекции доктора Карла В. Дрепперда. (27)- плетеное кресло так отчетливо видимое на фотографии(Знатный холостяк) (28)- это стул для посетителей, безо всякой причины выдвинутый спиной к свету, видимо, ради фотографии.(Пять зернышек апельсина) Это низкое кресло, обитое бархатом, с окантовкой из медных гвоздиков и кружевным покрытием на спинке и подлокотниках, предназначенное для того, чтобы успокоить невинных и устрашить виновных. (30) это гобелен, который закрывает дверной проем. Теперь, когда мы тщательно осмотрели основные элементы декора этой “приятно обставленной” комнаты, мы можем по своему усмотрению расположить в ней бутылку с кокаином, спиртовку, портреты Гордона и Бичера, стопки книг и кипы бумаг, химикаты, криминальные реликвии, таблицы, серебряный кофейник, зеркало, револьверы в выдвижных ящиках и тому подобное в соответствии с требованиями различных приключений. Несомненно, ни одна другая комната в анналах литературы не известна нам так подробно. Ни один постановщик театральных постановок или фильмов не сможет не воспроизвести ее в точности. Спальня Шерлока Холмса, это, напротив, terra incognita. Обстановка , вероятно, была скудной. Кровать (1), прикроватный столик (2) (9), свеча (8), умывальник (3), комод и туалетное зеркало (4), простой стул (5), граммофон (6) и платяной шкаф (7) предписаны фактами рассказов или минимальными требованиями, предъявляемыми к английской спальне. 
Пометки миссис Хадсон на предметах интерьера “передней спальни” также помогают их увидеть. Со временем, я полагаю, эта комната стала такой же захламленной - сундуками, коробками, кипами бумаг, книгами и грудами старой одежды для маскировки,- как и одна из кладовых наверху, - и Холмсу приходилось пробираться к постели по узкому проходу между ними. В спальне Уотсона, расположенной на втором этаже, есть четыре четко определенные черты, это вид на платан под окном(Загадка Торского моста), зеркало для бритья (Тайна Боскомбской долины), часы на каминной полке(Пестрая лента) и кровать.
"На средней палубе" 
Похищение Обычным способом мошеннического рекрутинга был так называемый "королевский шиллинг", подкинутый в очередную кружку пива глупого зеваки, подсевшего в таверне за столик "морского волка", официально вербующего желающих записаться на флот. Причем, кружки у вербовщиков были со стеклянным дном, что подразумевало, что завербованный видел шиллинг в своей кружке, и взял его как премию за добровольное желание служить на королевском флоте, но на деле шиллинг подкладывался на стадии, когда одуревшего от вылаканного на дармовщину алкоголя из кабака уже выносили. Но прибрежные банды не связывало ничто, и даже флёр законности там был не нужен - их деятельность в глазах закона была на 100% правомерной. К 1815 году около 75% служащих на флоте были именно похищенные люди, за каждого из которых бандиты получили вознаграждение от королевской казны. Более того, деятельность press gangs не вызывала никаких волнений в обществе. Страдали родные и близкие, но в целом практика никого не волновала по очевидной причине: жертва имела, со своей стороны, полное право защищаться и убегать. Например, вышеупомянутый Джон Никол, не без причины опасавшийся, что его, бывшего профессионального моряка, обосновавшегося в Эдинбурге, украдут, бежал из города в глухую сельскую местность, и оставался там до конца войны. Случаи налетов на дома были, но крайне редко, потому что здесь уже были совсем другие статьи закона против налетчиков. Их обычной добычей были моряки торговых судов, вернувшихся из долгого плавания, если те ошибались завернуть по дороге домой пропустить стаканчик, или отправиться домой в одиночестве. Но с равным успехом и офицеры с матросами отправлялись в укромные места на охоту за будущими моряками - смертность на флоте зашкаливала. Насколько наглой была деятельность банд "вербовщиков" можно судить по многочисленным судебным делам и по заметкам в газете, типа такой: "Вечером в субботу press gang, сопровождаемая несколькими офицерами с Боу Стрит (городские констебли, в будущем полиция), посетила публичный дом Адама и Евы около Излингтона, и нашла там большое количество людей, пьющих в саду и некоторых апартаментах дома, после чего они увели с собой тех, кто был не в состоянии внятно с ними объясниться. Сопротивление некоторых схваченных привлекло на место любопытных, некоторых из которых вербовщики тоже схватили". К слову сказать, при Элизабет I подобным образом очищали улицы Лондона от бродяг и безработных. Так что женщины на борту, выполняя посильные для них задачи, освобождали время морякам делать что-то другое, не говоря уже о том, что выслушивали их трагические рассказы и сетования на несчастную судьбу, и помогали писать письма, хорошо понимая, с какими трудностями сталкиваются в быту жены моряков. В посильные задачи входило и обеспечение мужчин зарядами в картузе, водой и вином в ходе битвы. 
В конце 1600-х женщин начали официально нанимать в команду военных кораблей, с довольствием и платой, в качестве медперсонала при корабельных хирургах. Новые веяния были встречены по-разному. Некоторые капитаны нанимали на эти должности только жен служащих на корабле моряков опасаясь, что посторонние, "ничьи" женщины на борту станут причиной конфликтов в команде. Некоторые считали, что в реалиях практически непрерывных сражений людям не до романтических отношений. Так или иначе, эти женщины оставили свой след в истории флота - например, в битве на Ниле Сара Бейтс, Мэри Френч, Энн Тейлор и Элизабет Мур остались в строю, работать в хирургии и после смерти своих мужей, причем условия работы были просто ужасающими по словам моряков. И это не было исключением - семерка женщин на "Апполо" в 1747 продолжала участливо и методично ухаживать за больными и раненными и после гибели мужей. Излишне говорить, что повышенный спрос на рекрутинг мужчин всеми правдами и неправдами довольно болезненно сказывался на их семьях. И дело было не только в том, что дети росли без отцов, а жены пытались справиться с трудностями навигации по жизни без мужей. Были письма и была возможность спросить и получить совет и подробнейшие инструкции. Но финансовая сторона... Здесь, как ни странно, лучше всего справлялись женщины из народа, как говорится. Они и в жизни намного лучше ориентировались, и умели практически всё, что делается руками. У жен высшего командного состава были свои сложности. О том, как прокормиться, речь не шла, но вот управлению финансами многим пришлось учиться по письменным инструкциям мужей-моряков. А иногда инструкции давались и вовсе по неожиданным поводам: не дать начавшей говорить дочери усвоить местный акцент местности, где жила семья автора письма. Вообще в музее королевского флота сохранилось много писем моряков и их жен, и из них можно сделать вывод, что вести из дома помогали морякам сохранить чувство определенной нормальности жизни, словно они были просто на заработках, и что в конечном итоге обязательно вернутся к родным, о которых будут по письмам знать всё. Хуже всего пришлось скромным дочерям скромных чиновников, которых никогда не учили ничему, кроме как быть женой. Жили они, как правило, тоже очень скромно, и никаких сбережений не имели - просто не с чего их было делать. И когда муж исчезал на неопределенное количество лет с неопределенной возможностью выжить или нет в этой бесконечной череде войн и морских сражений, что оставалось жене? В какой-то мере на эту проблему ответило Адмиралтейство, позволив в 1758 году женам получать часть жалования мужей через ремитирование. Проблема была в том, что такие переводы выдавали лишь в определенных конторах, так что за ними нужно было ехать, и иногда на значительные расстояния. Да и не все моряки имели возможность на ремитирование. Их женам приходилось искать выход в пособиях для бедных, но такая помощь шла через церковные приходы. А церковные приходы были и бедные тоже, так что помочь могли мало. Многих спасала помощь родственников, соседей и друзей, кто-то был наделен практической жилкой и быстро учился мелкому бизнесу, у кого-то были таланты в шитье и вышивании, обеспечивающие даже очень неплохой доход, а кому-то оставалась только проституция. Источником инспирации послужили статьи в Historic UK: Women on the March доктора исторических наук Мириам Бибби Naval Wives выпускника истфака университета Экзетера Приякаша Аденкари Press Gangs Алистера Ли
