о происхождении английского глагола pay ‘платить’.

Этот глагол происходит через среднеанглийское payen от старофранцузского paiier или paier «платить» (среднефранцузское и современное французское payer).

Источником старофранцузского слова послужил латинский глагол paco, pacare, однокоренной со словом pax ‘мир; покой, спокойствие’. В классической латыни pacare означал ‘делать мирным, успокаивать’, ‘усмирять’, ‘укрощать (зверей)’, ‘делать территорию пригодной для земледелия’ (например, вырубая леса и распахивая целину). В средневековой латыни к этим значениям прибавились ‘приводить к примирению кого-либо’, ‘удовлетворять истца или кредитора’, ну а от последнего значения выделилось ‘уплачивать долг’, из которого позже развилось просто ‘платить’.

Так что развитие значения pacare шло от ‘успокаивать’ к ‘платить’, что выглядит вполне естественным, так как люди обычно беспокоятся, если им не заплатить положенные деньги, и успокаиваются, получив их. Однако других подобных примеров семантической эволюции я не нашел.

В большинстве романских языков потомки латинского глагола имеют значение ‘платить’ (каталонское, окситанское, галисийское, португальское и испанское pagar, фриульское paiâ или pajâ. А вот в итальянском языке образовались этимологические дублеты. Унаследованное через народную латынь слово pagare означает ‘платить’, а заимствованное немного позже из книжной латыни pacare ‘успокаивать’.

В румынском латинский глагол употребляется чаще в приставочной форме împăca и в архаичном значении ‘примиряться с кем-либо’, ‘ладить, уживаться’, ‘договариваться, сходиться в цене’, ‘смиряться с чем-либо’, ‘успокаивать, кого-либо’. Правда, с пометкой «редкое» словарь приводит для этого глагола и значение ‘отомстить’. Без приставки глагол тоже есть, но распространен мало, попался в словаре архаизмов и диалектизмов: păca ‘покорить; приручить’. rousseau.livejournal.com/547719.html

@темы: Вавилон-18

---

Почему беговая дорожка из фитнес-зала была одним из самых суровых наказаний в британских тюрьмах picturehistory.livejournal.com/5624571.html

@темы: 19 век, СшА, англомания

---

11.06.2020 в 13:05

Пишет  tapatunya:

Давно хотела принести сюда. На фейсбуке есть такой весь прекрасный Craig Ashton, британец, который много лет живет в России и упоенно пишет и о нашей стране, и о людях. При этом у него русский язык куда богаче мнногих носителей, я читаю с огромным кайфом ("кив-кив-кив, — закивали мы" вообще любимое).

Вот например:
«Однажды мы собрались большой компанией, мы сидели у нашего друга Богданыча на даче в несолнечном Солнечном. Мы ели, пили, болтали. На столе стояли остатки Богданычевского плова, копченого сыра, шашлычка, аджики, сушеной рыбы и других неведомых в Англии лакомств. Вдруг ниоткуда раздалось "здрррастье!" Я обернулся и стал искать нового гостя, которого приветствовали. Но выяснилось, что "здрррасьте!" значит "Да ты что??" (Можно и "привет! ", если я не ошибаюсь?) и что открылся спор по поводу зеленого лука.

Все в компании, как будто они 100 раз практиковали это, тут же разделились на две разные стороны некоторого Совета По Луковым Вопросам. На одной стороне - Наталья, которая утверждала, что зеленый лук - это отдельный вид лука, отличающийся от стандартного лука. На другой стороне Михаил, который утверждал, что зеленый лук и есть репчатый лук, просто незрелый.

"Миша, ты что, и форма, и вкус у них совсем другие!"
"Наташ, ёжкин кот, это не имеет никакого значения"
“Да прям!
“Ну ты даёшь…”

Тут же весь Совет По Луковым Вопросам взорвался в оживленный всеобщий спор! Мне было сложно понять из-за быстроты, но порой я улавливал некоторые слова: в основном "Да неее!", "Ой, канешна", "Да ты что??", "Тааак, Во-ПЕРВЫХ", "Вообще-то", итд. Я тоже лихо участвовал, небрежно разбрасывая уверенные слова как "точно" и "же" (я выступил на стороне члена Совета Наталья, с мнением, что зеленый лук и репчатый лук - это разные виды лука). Несмотря на мое полное невежество в Луковых Вопросах, я твердо принял позицию, и эмоционально вложился в свое мнение на все сто пудов. И так, пафосным тоном сказав, что я жил 10 лет на фермах (все молочные, не луковые), я надел шлем и впрыгнул в окоп с Наталей и ее Мужем Дмитрием, который не особо принял твердую позицию, но поддерживал жену. Тем временем моя жена радостно перепрыгивала из окопа в окоп с большой улыбкой, меняя мнения как перчатки. Михаил сидел спокойно, говорил ровным голосом одно и то же. Зеленый лук - это репчатый лук. Просто незрелый.

Тут его спокойствие стало сомнительно для меня. Неужели он прав... Я тихо выскользнул из окопа, пока Наталья устанавливала тяжелый миномет МТ-13, погуглил "лук" и исследовал вопрос.

Михаил был в основном прав, но выяснилось, что мы говорили о разных вещах. Есть Зеленый лук зрелый и незрелый (толстенькие такие) и совсем вытянутый зеленый лук, который тоже в семействе Репчатого Лука, но который не станет круглым. Наталья подписала распоряжение по текущему вопросу. Совет По Луковым Вопросам был распущен, и мирная жизнь вернулась в посёлок На-Даче-У-Богданыча.

Возможно, я ошибаюсь, но тут я чувствую некую разницу между русскими и англичанами. Вполне возможно, что это мои личные заморочки а не национальная черта. Я написал этот пост уже месяц назад и до сих пор не уверен, что дело в национальностях. . . мнения приветствуются, особенно от диаспорных русских!)) Ну вот, короче, это не Gospel Truth.

Так эмоционально и прямо сказать "ты не прав" у нас не очень приветствуется. Лучше конечно “I’m not quite sure about that…”, максимум “Well, I suppose that could be true, but…”, но тут ты уже ходишь по льду покрывающем глубину английской души… Англичанин, получив твердый "ты не прав" в свою сторону, скрыто бы обиделся. Или, выяснив, что он все-таки прав, устроил бы потом расправу с публичным унижением и наказал бы всех посмевших открыто и прямо не согласиться, чтобы в следующий раз, те кто не согласны, лучше подготовили свои мнения и не стали дезинформировать народ (я бы точно так сделал! заморочечки…) Миша так не делал. Он просто довольно улыбнулся и расслабился на диване. Удивительно.



Есть много шуток про формальную английскую манеру сообщать что-то негативное или противоречащее чужому мнению. Например:
"я уверен, что я виноват, но" = "вы виноваты"
"Очень интересно" = "чушь какая-то"
"я слышу тебя" = "я не согласен и я больше не хочу это обсуждать"

Ну, итд Смягчить мнение - стало равно "be polite" и мы иногда смягчаем свои мнения в непонятную кашу. Не важно, кто прав и как правильно. И даже не узнать, кто с кем согласен, главное, чтобы не было НЕсогласия и чтобы иллюзорная гармония продолжала звенеть.

Сначала (первые мои 8 лет в России) мне были неприятны эти вечные открытые споры. И так часто! Мне показалось, что Не-соглашаться - чуть ли не любимый спорт страны (не дай бог начнется спор про правильный рецепт для окрошки или оливье, а то этот спорт станет боем без правил). А как этот спорт назвать… Несогласка? Несогласюдо? Несогластика… Infinite possibilities…

Русские отказывались от моих попыток смягчить все. Я однажды сказал: «Я не совсем согласен,» -а в ответ получил: «Что значит «не совсем согласен»? Ты либо согласен, либо не согласен!» Сложно с этим не согласиться.

Я часто обижался, что люди со мной все время не согласны (но, обижаясь, конечно, выражал свои чувства так: "Было очень приятно поговорить, но мне пора. Да, да, я скоро позвоню!" Мммм... So English...).

Думаю, часть моей обиды пришла от того, что мне-то было запрещено так искренне говорить. Зависть + осуждение других - естественная реакция когда видишь, что другой человек делает то, что ты на самом деле хочешь делать. “Как они смеют это делать?? Просто взять и сказать, что я не прав! Так нельзя!” В затемненной глубине моей души, я тоже хотел иметь право сказать людям, что я считаю, что они не правы! Но я не давал себе из-за привитых правил. Или страха наказания за такую дерзость… И, к сожалению, как часто бывает, когда завидно, я пришел в выводу, что русские - неправильные люди. Немного грубые, и не способные контролировать свои чувства. Эх, ты, молодой Крэйг, блин… Надо было адаптироваться и применить новые правила ведения разговорных действий.

Тот вывод мне мешал в дружбах и на работе долго. И в отношениях. Я отказывался принимать людей близко (они же неправильные заразы! Не хочу заразиться неправильностью!)… Теперь я такую прямоту считаю уже не грубостью, а искренностью. Есть такое выражение на английском "to wear your heart on your sleeve", Что примерно значит быть "открытым и искренним" (словарь мне говорит это переводится как "душа нараспашку", но я не уверен). У меня в Англии всегда было чувство, что это не рекомендуется. Что нельзя так наивно высказать то, что думаешь. Пострадаешь… Лучше молчи. Ну, и в такой философии есть преимущество. Так ты будешь менее ущербным и защищенным (посмотрите на нашу политкорректность сейчас в Англии. Много мнений теперь стали незаконными, или причиной для увольнения с работы. Полицай могут прийти к тебе домой, чтобы “check your thinking”. Так что, оставить свои мнении при себе имеет смысл. Но так ты будешь еще и отдален от людей.

И еще большое преимущество в русском подходе, что так легче проверять идеи и мнения на прочность. Когда запрещено открыто говорить "ты не прав", что-то выяснить сложно. Нет ясности, словно ты смотришь на все через стакан чая с молоком. Вся энергия уходит на то, чтобы никого не задеть или не обидеть. Вот кстати новый национальный спорт на западе – Обижаться. Как этот спорт назвать? Обидминтон? обидетика? Обидобол? (I like that last one…).

Вот мой короткий список как не согласиться на русском:

"Да прям, Да ну, Да ладно, Да что Вы?, Да что Вы говорите?, Да нет, Однако, Ага, конечно!, Нормальный человек?? Отнюдь, Госссподы!, Да, конечно!, Вовсе нет, Что за бред! Это не так, Нисколько, Вот уж нет, Как бы не так!, Ты ошибаешься, Чушь!, Ты не прав, Не верно!, Ой, начинается (one of my favourites, kstati), Неправильно, Нормально же общались, Так, во-первых…, Совсем наоборот, Слыыышь…, Дурак что ли?" (my all-time favourite!).

А если тебе удалось сказать такой аргумент, с которым невозможно не согласиться, то тебя будут упрекать за то, что ты убил совершенно нормальный спор:
“Это же разумеется, ну, естественно, понятное дело, Ясен пень, Да, это очевидно, Само собой (itself itself, мой дорогой…)”
Вроде согласие, а вроде ты все-равно дурак, что говоришь такую очевидную вещь.

Но есть и несколько слов для радостного согласия:
Не то слово, Вам виднее, Еще бы, Безусловно, Несомненно
Однозначно так, Совершенно верно! (I love it when I get a “sovershenno verno!”)

Ну вот, конклюжн тайм…
Когда возможен только пустой вежливый разговор, то невозможна дружба, ведь дружбе нужна правда, как цветочкам нужна вода, как всему нужен воздух. Когда можно смело высказать свое мнение не боясь наказание, то можно проверять его у других, улучшить его и развивать себя и свои отношении с другими. О русских говорят, что русские как кокосы – снаружи твердые, внутри – мягкие, и про англичан - как абрикосы (англикосы!) снаружи мягкие, слегка пушистые, а внутри камень-зубобой и одни осадочки. Я думаю, что готовность говорить и слушать нефильтрованное мнение связано с этим.

Конечно, надо с уважением не соглашаться, но при выборе Молчать и точно не обидеть или Говорить и возможно обидеть, я предпочитаю второй вариант. И русские уж точно предпочитают это Может быть, поэтому, Тургенев не только сказал, что русский язык великий и могучий, но еще и правдивый и свободный.»

@темы: Вавилон-18

---

Оригинал взят у в отец русской демократии

Из книги Юрия Щеглова «Романы Ильфа и Петрова. Спутник читателя»

Ипполит Матвеевич Воробьянинов был уездным предводителем дворянства (предводителем команчей, как выражается Бендер). Он изображается в романе не просто как богатый в царское время человек. Воробьянинов был выдающимся по богатству человеком.

Его доходы описаны авторами четко и обстоятельно: от отца он унаследовал стабильный доход в 20.000 рублей в год. Знакомясь со своей будущей любовницей Еленой Баур на благотворительном балу, Воробьянинов отдает за бокал шампанского 100 рублей. При расставании с той же Еленой Баур он начинает выплачивать ей содержание в 3.600 рублей в год, причем эта финансовая нагрузка воспринимается им безболезненно.

Воробьянинов не укладывается в получаемую им ренту и начинает проживать недвижимость и производственные активы; в 1911 году он вынужден жениться на некрасивой (180, 90–60–90 — для того времени это просто уродина, долговязый скелетик, как говорится в романе) девушке с большим приданым. Если мы предположим, что к этому моменту Воробьянинов прожил за 18 лет (с момента получения им наследства от отца) хотя бы треть своего изначального состояния — а состояние землевладельца традиционно определялось как 16 его годовых доходов — то он реально расходовал 26–27.000 рублей в год.

Это были огромные деньги. Обследование доходов населения, произведенное в 1910 году Министерством финансов в рамках подготовки к введению подоходного налога, показало, что в стране было всего 12.100 домохозяйств с доходом свыше 20.000 рублей в год. Таким образом, Воробьянинов входил приблизительно в одну двухтысячную часть (а точнее, 1/2300) наиболее богатых людей России.


Если предположить, что прообразом Воробьянинова служил полтавский двоюродный дядюшка авторов, то в многолюдной и достаточно богатой Полтавской губернии людей с доходом свыше 20.000 рублей в год было всего лишь 211 человек.

Для получения такого дохода помещику надо было располагать как минимум 2.800–3.000 десятин (десятина — 1.08 га) удобной земли, то есть иметь имение в 3.500–4.500 тысяч десятин (в любом имении есть разного рода неудобные, бездоходные земли). Таким образом, Ипполит Матвеевич владел участком приблизительно 6х6 км — и это при условии высокой эффективности использования земли. Для обработки такого участка, если бы Воробьянинов сам вел хозяйство, потребовалось бы нанять около 150 человек и содержать около 150 лошадей.

По дворянским меркам это было весьма крупное владение — средний размер дворянского землевладения в 1905 году составлял 488 десятин. В Европейской России в 1905 году было всего лишь 2594 дворянских земельных владения в 3000 и более десятин. В Полтавской губернии было 34 таких имения — по 2–3 на уезд. Неудивительно, что не имевший никаких личных заслуг Воробьянинов продолжал оставаться звездой уездной величины и без труда был избран уездным предводителем дворянства.

Что значили 20.000 рублей в год в том масштабе доходов? Губернатор получал 10.000, вице–губернатор 6.000, университетский профессор 3.000 (на такую зарплату горько жаловались), судья окружного суда 4.200, земский врач — 1.200–1.800, учитель гимназии 1.200–2.000 (в зависимости от доходов). Доходы простых людей были совсем другими: средняя зарплата рабочего в 1913 году составляла 264 рубля, квалифицированный станочник в столицах получал 500–700 рублей, ткач 180–200 рублей, сторож или чернорабочий 120–180 рублей. Конторщик или приказчик в магазине получали 600–900 рублей, учитель начальной школы — 300–400 рублей.

В целом, поддержание стиля жизни, типичного для среднего класса, для семейного человека в столицах требовал как минимум 3.000 рублей в год. Что именно входило в это понятие? Наемная квартира с центральным отоплением и электричеством, со спальней, детской, гостиной, столовой, кухней и комнатой для прислуги, с ванной и туалетом; кухарка, горничная и няня; питание по барскому типу, то есть обед с 2–3 горячими блюдами; новая, ухоженная одежда, приличная мебель в доме; передвижение по городу на извозчике; дача в пригороде, снимаемая на лето. При 3.000 рублей семья еле–еле удерживалась на этом уровне, и то, только если детей было 1–2: квартира была на непрестижной улице, на высоком этаже или окнами во двор, на покупку одежды или мебели надо было подкапливать, иногда приходилось ездить не на извозчике, а на трамвае и т.д. А вот доход в 5.000–6.000 тысяч рублей в год уже обеспечивал совершенно безбедную жизнь (независимо от количества детей) и позволял иногда ездить в отпуск за границу.

Из всего вышесказанного видно, что Воробьянинов в 1917 году потерял многое и очень многое. Если для Бендера спрятанные в стуле сокровища — это путь в невиданному процветанию, то Ипполиту Матвеевичу даже их находка не сможет вернуть прежний уровень жизни.

Вторая интересная тема — деятельность Воробьянинова как предводителя дворянства. Уездные предводители дворянства — это уникальная должность. Предводительство уездным дворянством практически не отнимало у них времени, так как уездное дворянство имело крайне мало общих дел.

Но зато выборный (на 3 года) предводитель дворянства был неоплачиваемым чиновником–добровольцем, безвозмездно исполнявшим обязанности де–факто главы уездной администрации (юридически уездные учреждения не составляли единого целого и не имели начальника). Предводитель председательствовал в уездном земском собрании (эта обязанность отнимала одну–две недели в году) и в уездном съезде (это была комиссия, разбиравшая жалобы на судебные и административные решения земских начальников), заседавшем одну неделю в месяц. Также предводитель руководил деятельностью уездного по воинской повинности присутствия, проводившего ежегодный призыв в армию, уездной землеустроительной комиссии (руководила проведением аграрной реформы), уездной оценочной комиссии (разбирала жалобы на оценку имуществ для налогообложения). Также предводитель был организатором выборов в Государственную Думу, возглавляя избирательные собрания.

Всё это позволяет предположить, что совершенно пустой, бездельный и глуповатый человек не мог бы справиться с данной работой. Как бы халатно предводитель не относился к своим обязанностям, они в любом случае были многохлопотными и требовали хорошего знания многочисленных законов и процедур, умения руководить процессами и налаживать отношения со множеством людей. Таким образом, робость и туповатость Воробьянинова объясняется только несколько пасквильным характером знаменитого романа. Реальные предводители дворянства были работоспособными и толковыми людьми.

via

запись создана: 15.04.2016 в 11:30

@темы: книги, деньги

---

72 высших разумных существ

астрального мира.

1 Вегуя. 25 Нитая. 49 Нитаель. 2 Елиель. 26 Аария. 50 Мегабия. 3 Сираель. 27 Ератель. 51 Поель. 4 Елемия. 28 Сеофия. 52 Немамия. 5 Магазия. 29 Реифиель. 53 Зейаель. 6 Езаель. 30 Лекабель. 54 Гарель. 7 Ашая. 31 Васария. 55 Мисраель. 8 Кашетель. 32 Зениа. 56 Униабель. 9 Газиель. 33 Леобия. 57 Заахель. 10 Аладиа. 34 Кавакия. 58 Анавель. 11 Лавия. 35 Манадель. 59 Мехиель. 12 Нагая. 36 Ариель. 60 Дамабия. 13 Зезаель. 37 Гаамия. 61 Менашель. 14 Мобаель. 38 Вегаель. 62 Есаель. 15 Гариель. 39 Зеазель. 63 Сабуя. 16 Акамия. 40 Зегалия. 64 Вошель. 17 Ломия. 41 Арриель. 65 Забамия. 18 Калиель. 42 Асалия. 66 Гаяель. 19 Левия. 43 Мишель. 67 Мумиа. 20 Рагалия. 44 Везуель. 68 Изаель. 21 Нольшаель. 45 Даниель. 69 Сабуа. 22 Зеириель. 46 Кагазия. 70 Габрель. 23 Мелагель. 47 Иммамия. 71 Мишаель. 24 Гамия. 48 Нанаель. 72 Вералия.



Пиобб П. Древняя высшая магия www.litmir.me/bd/?b=124089

@темы: кладовка мифов, имена

---

Оригинал взят у в Дороти Сейерс, Джилл Пэтон Уолш и судьба поросёнка Геринга.

Дороти Сейерс завершила земной свой путь в 1957 году; два её последних прижизненных романа о Питере Уимси – «Вечер выпускников» и «Испорченный медовый месяц» - устроены так, что детективный сюжет приляпан где-то сбоку, являет вид пятой ноги у собаки: «читатель ждёт уж рифмы «розы»» - читатель дожидается; а романы эти написаны о жизни Херриет Вейн – альтер эго самой Сейерс и о Питере Уимси, не случившемся мужчине мечты Дороти Сейерс. Ещё они о разумном феминизме; «Вечер выпускников» – превосходно выписанное признание в любви к Оксфорду; «Испорченный медовый месяц» – смешное и трогательное изображение английской деревенской жизни и английских деревенских людей.

Дороти Сейерс оставила незаконченным роман о Питере и Херриет «Thrones, Dominations» («Престолы, господства» в русском переводе этой книги); ещё она оставила т.наз «Бумаги Уимси» - цикл статей в «Спектейторе»; «being war-time letters and documents of the Wimsey family Published weekly in eleven parts in The Spectator between November 17, 1939 and January 26, 1940. Частные письма и документы семьи Уимси военного времени, опубликованы в 11-ти выпусках «Спектейтора» между 17 ноября 1939 года и 26 января 1940. О чём – о нахлынувшей войне; мысли и наблюдения членов семьи Уимси и их друзей. 2 письма вдовствующей герцогини; 3 письма Поля Делагарди, дядюшки Питера; 2 письма Херриет; письмо мисс Климпсон (см. напр. «Unnatural Death»; отрывок из дневника и письмо Питера Уимси; письмо мисс Летиции Мартин, декана женского колледжа Шрусбери, Оксфорд; письмо полковника Мерчбенкса (см. «The Unpleasantness at the Bellona Club»; бумаги нехорошей герцогини Хелен – она, натурально, устроилась в Министерстве Пропаганды, и ваяет слоганы типа «Лучше хлеб с водою сейчас, при Чемберлене, чем пирог с бедою завтра, при Гитлере. Экономьте продовольствие!»; письмо мистера Инглби (см. «Murder Must Advertise»; отрывок из проповеди преп. Теодора Венейбла (см. «The Nine Tailors»; письмо мисс Твиттертон (см. «Busman's Honeymoon».

Я не стал и впредь не стану добавлять слова о «вымышленных персонажах» и т.п. упоминания о небытии бумаг, людей, обстоятельств, ибо и люди эти, и бумаги и всякие истории с этими людьми вполне и прочно созданы стараниями Сейерс, и воспринимаются, а значит, и существуют – причём существуют для меня куда прочнее и весомее, нежели очень многие двуногие ошибки господа Бога что вещно роятся окрест в сей земной юдоли.

Хорошие письма. Люди всякого звания, твои знакомые, говорят о навалившемся ужасе. Питер с Бантером, естественно, геройствуют где-то в тылу врага; Херриет с детьми на своём хуторе Толбойз – уехали от бомбёжек; Сент-Джордж, беспутный наследник титула, в ВВС, летает на Спитфайре, база его части около Толбойз – как же иначе? Вдовствующая герцогиня в поместье, в Денвере, записалась в добровольческую пожарную дружину, сидит ночами на колокольне (ей за 70):

«Поверишь ли, Корнелия: я записалась в добровольческую пожарную дружину, и стою в свой черёд на колокольне в жестяной каске? Далековато от деревни, людям тяжело добираться сюда ночами, а от нас совсем близко. Несомненно, мысль об этом явилось мне как причуда герцога восемнадцатого столетия, кто присматривает за поселянами с приличествующей дистанции, а церковь так сподручна по сырым воскресным дням, а потом я решила, что пришёл и мой черёд. Френклин носится вниз и вверх по лестнице на колокольню с одеялами и термосами для меня и квохчет, как полоумная, глупая она женщина. Но я сказала ей, что во мне норманнская кровь».

Но я забежал вперёд. Потому что это уже не Дороти Сейерс, а Джилл Пэтон Уолш.

Джилл Пэтон Уолш. Родилась в 1937, англичанка, писала для детей; затем, пользуясь бумагами Дороти Сейерс, дописала (1998 год) неоконченный «Thrones, Dominations»; потом написала ещё три романа о семье Уимси и всех-всех-всех: «A Presumption of Death» («Предположительно, погиб», 2002; «The Attenbury Emeralds» («Изумруды Аттенбури», 2010; «The Late Scholar» («Здесь покоится учёный», 2013.

Ясно, что новые, не чаянные уже встречи со старыми друзьями всегда приятны, но Уолш пишет внятно и мастеровито. Не Сейерс, разумеется, но умелый работник английской прозы. Тут так: умерла старая бытописательница семьи Уимси, пришла новая – не чета прежней, разумеется, но неплохая. Семья Уимси живёт себе и поживает, и о них пишут, и пишут – та, другая; вот усвоенный мною взгляд на предмет.

Детективные линии – куда без них – у Уолш та же «рифма «розы»», а романы о разном: о войне («A Presumption of Death»; об «Упадке и разрушении» английской аристократии («The Attenbury Emeralds»; и об Оксфорде («The Late Scholar». Я немного скажу о первом: по моему мнению - лучшем; там три очень ярких и интересных эпизода времён «Битвы за Англию». Они не выдуманы, они взяты с натуры, и отлично описаны. Сейчас я перейду к этим эпизодам, но есть в книжке Уолш одна особенность, о которой нельзя не сказать: любовь к своему дому-острову. Не к Стране, Отечеству, Родине – а к дому, к своему сырому дому-острову, что приютился на кромке Атлантики. Это такая вековечная черта английской литературы, эдакий «красный почтовый ящик» Честертона.

Дело происходит между (примерно) декабрём 1939 и июнем 1940 года, в преддверии Битвы за Англию; налёты идут, затемнение ввели, убежища строят, но главное впереди. Норвегия пала в начале повествования, Дюнкерк наступит в конце романа.

У власти пока Чемберлен; Home Front; рационирование продуктов питания. С марта 1940 рационирование распространилось и на свинину. 4 унции бекона/ветчины в неделю и - примерно - 12 унций мяса.

Хрюшка домашняя на откорме подлежит регистрации. Для забоя нужна лицензия; а в лицензии предписана, какая часть туши должна быть принудительно продана, и что делать с остальным мясом, причём продажа или просто дарение оставшейся у хозяина части свиньи непоименованным в лицензии людям считается правонарушением (Mark Roodhouse, Black Market Britain: 1939-1955. Oxford Press, 2013. p. 68).

Здесь прервусь, чтобы изложить любопытный эпизод. Названная система претерпела изменения в 1944 году, после случая с фермером из Лоустофта (Норфолк). История комично распадается надвое: парламентский, политический, полемический подход и реалии произошедшего.

Реалии. Вот как пишет тот же Марк Рудхаус («Popular Morality and the Black Market in Britain, 1939–1955, Mark Roodhouse в сборнике Food and Conflict in Europe in the Age of the Two World Wars, PALGRAVE MACMILLAN, 2006):

«В феврале 1944 года держатель свиней из Лоустофта, Норфолк, стал наказан за нарушение условий лицензии о забое свиней. ... Условия были такие, что он обязан продать местному мяснику половину, удержав вторую половину для домашнего потребления. Согласно Помощнику Уполномоченного по Мясу, мясник разделал обе половины, предупредив поселянина не продавать и не отдавать ничего из своей части. Через три дня Помощник Уполномоченного по Мясу наведался в дом свиновода, и выяснил, что от свиньи осталась одна только нога. Он забрал с собой малое количество, и уверился в том, что прочее было продано. Когда свиновод предстал перед местным судьёй, тот отклонил обвинение в продаже за недостатком улик, но обвинил этого человека в том, что тот нелегально отдал кому-то мясо. Случай остался бы без последствий, умерев на страницах местной газеты, если бы судья в заседании не обвинил Агента в «гестаповских методах» за то, что тот пришёл осматривать дом свиновода. Ремарку эту подхватила центральная печать; дело получило распространение, и премьер-министр Уинстон Черчилль написал министру продовольствия лорду Вултону записку со следующим негодованием: «... усматривается бюрократия в самом сутяжническом и тираническом аспекте, совершенно непонятно, отчего персоне с лицензией на забой свиньи не дозволяется «разделить её с друзьями»».

А вот парламентский запрос:
(Заседание в Лордах, 21 марта 1944. Взято в Hansard).

Лорд Аддисон имеет сказать следующее: прошу министров Его Величества ответить Палате, на основании каких правил недавно в Лоутсофте отец был наказан за то, что дал дочери кусочек свинины...
Благородный пэр сказал: ваши лордства, ... случай этот кажется незначительным, но если вдуматься в последствия, мы найдём его очень важным. Так что мне извинительно разъяснить его вашим сиятельствам. Я узнал из отчёта в «Дейли Телеграф» от 18 февраля о некотором человеке - не знаю о нём ничего, кроме того, что было в газете - кто был наказан за «поставки рационированного продовольствия, не будучи торговцем». Это значит, что он дал три куска свинины весом в 2, 4 и 3 фунта, соответственно, своей дочери, невестке и приятелю, и был за то оштрафован. Судья, судя по всему, был совсем не расположен к наказанию, поскольку наложил на этого человека взыскание в 1 шиллинг за первый кусок, 2 шиллинга за второй, 1 шиллинг за третий... И сделано это было на основании каких-то предписаний; итак, я вношу запрос: является ли нарушением то, что отец дал 2 фунта свинины своей дочери.
Это далеко не шутка. Это очень серьёзно. Должно быть, это первый случай в истории британских законов, когда родитель несёт наказание за то, что дал что-то своему ребёнку.

При всём парламентском пафосе, если отнять от полутуши свиньи 9 фунтов, останется явно поболее «одной ноги», так что вопрос тёмен и зависит от взгляда на предмет; правила впрочем, изменили.

Итак, чтобы получить у соседа кус свинины, надо было быть вписанным в некоторую лицензию; вообразите все неудобства. Но выход (причём официально одобренный) нашёлся: pig clubs, «свиные сообщества» или, что вернее, свиные кооперативы.

Деревенские люди образовывали pig club: одни держали свиноматок, другие брали на откорм поросят, третьи вносили в общее дело корма для свиней; ясно, что первые могли быть одновременно и вторыми, и третьими и т.д., словом - каждый вносил в дело откорма свиньи и претендовал на долю мяса. И такой свиной клуб получал официальную регистрацию, действовал под надзором местных властей, получал лицензию на забой животного, и члены кооператива, безусловно и законно получали в свой черёд свои порции свинины.
Устроение это имело и иной смысл. Хранить свинину в свежем состоянии было тогда затруднительно, так как холодильники в английской глубинке получили распространение лишь после второй мировой. Так что со с забитой свиньёй поступали так: (эти сведения даёт всеведущий Бантер лорду и леди Уимси:

«... нужно подвесить тушу на день - полтора или два дня, мой лорд. Потом мясник рубит её по сочленениям. Потом холодный погреб, где она полежит два, самое долгое три дня. Да, полагаю три дня при нынешней погоде. ... потом требуху и окорок этой... свиньи нужно положить в кадки с рассолом ... и оставить на три недели, а потом закоптить».

Возьмём йоркширскую свинью: хряк-представитель этого вкусного животного весит 300 кг при выходе мяса в 64%; итак, одна особь даст 192 кг мяса. Пусть половину заставит продать правительство: остаток составит примерно 85 кг. При норме в 12 унций мяса на человека в неделю, то есть около 350 граммов, и 4 унции сала, то есть 100 граммов, семья из 5-6 человек ела бы такую свинью не менее полугода, без всякой надежды попробовать за это время свежего мяса. Но если забои свиней проходили во всём сообществе с поочерёдным распределением, частота доступа к парной свинине существенно увеличивалась.

«Так, для такой деревни, как наша, немного смысла в том, что если все, кто держат свиней, забьют их в одну или две недели. Тогда вам только и остаётся, что пустить её на бекон, а люди любят свежую свинину. А свиное сообщество объединяет тех, кто получает долю мяса, когда забита чья-то свинья; и затем, в свою очередь, делятся после забоя своей свининой» - миссис Трапп даёт объяснение своей хозяйке, Херриет Вейн. Та, горожанка, представитель интеллигенции, внимает; а потом и вкушает должную долю.

Ей предложили взять поросёнка: «...поросёнок был отобран, назван Герингом и водворён.. к радости детей». Полагаю, имя «Геринг» было в то время весьма распространено в Британии - среди свиного поголовья. К слову сказать, сама Херриет Вейн вошла в pig club в общем-то случайно: на куске земли, купленном перед войной Питером Уимси у фермера-соседа оказался сарай-свинобойня (она играет важную роль в детективной части сюжета, но речь не об этом). И поселяне решили новой свинобойни не заводить, но получить возможность использования старой посредством ввода миссис Вейн в свиное сообщество.

Но дальше писательница вводит сюжетный отросток, говорящий мне о том, что Запад и Восток вполне могут сойтись, когда нужно.. ээээ... натянуть нос правительству в смысле личного потребления.

Начался некоторый переполох по поводу убийства в свинобойне немецкого агента, работавшего под личиной английского авиатора. Убийца скрыл труп из сарая - оттащил и закопал в куче земли, вынутой некоторым соседом из ямы при постройке Андерсонова бомбоубежища, но сарай кровью загваздал; и все вдруг при виде сарая окровавленного об агенте не зная (это потом всё лорд Питер раскроет) переполошились: «Неужто? Господи! Никак ИХ умертвили?» - «Кого же ИХ?!» - вопрошает леди Херриет. «Да это так... К слову... Впрочем, вот вам ещё мяса. Свиного. И мы вносим вас в список номер два, не для всех».

Выясняется, что деревенские держат в лесочке пару нелегальных свиней. Нелицензированных. Ну, там, Геббельса, положим, с Риббентропом. И избранные члены pig club-а откармливают их втайне, нося ночами харч свиной в подлесок. И, натурально, распределяют поочерёдно по списку №2. Не медля проверили, нелегальные свиньи на месте, в лесу. Ну и слава Богу.

***

Андерсоново бомбоубежище - здесь второй эпизод - строил возомнивший о себе отщепенец. Прочие организованные граждане выбрали под убежище подвал при пивной - там бочки с пивом хранятся, но свободного места осталось предостаточно. И вот, начались собрания, как оборудовать, как сделать скамьи, устроить аптечку, библиотечку, как там курить, как испражняться:

«- Корзины с землёй... – ответил некто, сидящий у стены. – Корзины с землёй и лопата. Так мы устраивались за линией фронта у Монса. Вполне удобно, пока вы заботитесь о том, чтобы набрать лопату земли и присыпать после себя».

Тревога пока учебная, люди в первый раз собрались в убежище; ничего не оборудовано, голые стены. Люди применяются к дальнейшему, обсуждая должные усовершенствования:

«Люди могут приносить свои одеяла. Нам нужны несколько столов на козлах, керосиновая печка, чтобы греть чай и суп; несколько парафиновых обогревателей… для холодных ночей. Нам нужны вешалки для одежды и всех этих противогазных сумок; возможно, школьницы нарисуют картинки, чтобы украсить стены. Нам нужны добровольцы, много добровольцев».

Но вот незадача: в деревне, помимо прихожан Церкви Англии есть и община методистов. А Джон Уэсли заповедовал методистам в кабак не входить, даже и при Blitz-е. Так что веслеанцам убежищем тем пользоваться нельзя - и они ладят своё, отдельное, в древней пещере, служившей складом боеприпасов ещё в наполеоновы времена. И все относятся к тому с пониманием.
***

Третий эпизод связан, собственно, с детективной линией. Здесь автор вполне проявила себя, как сочлен мощного сообщества детских писателей. Часть её текста вполне можно – с минимальными изменениями - перелицевать в книжку «Как пионер Петя Иванов поймал шпиона с помощью самодельного детекторного приёмника»: есть вражеский агент, работающий под личиной доблестного авиатора; есть Высокое и Тайное Лицо из местного английского СМЕРША и т.п. Итак, шпион угнездился под личиной доблестного авиатора, утопшего в Северном море, не зная того, что прежде гибели, тот – настоящий авиатор – сошёлся с девицею, дав обещание; а брат девицы, не зная того, что подлинный авиатор погиб, считает его оскорбителем, испортившим сестру и скрывшимся. Итак, брат режет ножом шпиона, полагая, что кончает оскорбителя сестринской чести и – как то было сказано – пятнает вражеской кровью сарай-свинобойню, откуда и проистекает свиной переполох. Как он не узнал в лицо, что не тот? Так темно же в сарае – я не шучу, так в книжке написано.

Натурально, Питер Уимси ставит всё по местам, и выводит брата обесчещенной сестры на синедрион из себя самого, супруги своей Херриет, Высокого и Тайного Лица из английского СМЕРШа, командира авиачасти, где служит названный обвиняемый; адвоката Импси Бигса. Да да, и обвиняемый - авиатор. И именно синедрион, потому что ситуация воистину теологическая. С одной стороны, убил; с другой – убил шпиона; с третьей – не ведая, что шпиона; с четвёртой – за бесчестье сестры; с пятой – он пилот, и хороший, а пилотов нехватка; с шестой – убил, всё же… Короче говоря, вопрос не просто тонкий, но тончайший.

И тут командир авиачасти и говорит:

«Я не сказал бы, что от его судьбы много осталось. Он хороший пилот. А хорошего пилота хватает самое больше на восемьдесят часов, около того, в нынешних обстоятельствах. Он налетал уже сорок. И худшее впереди.... Тем более, что ему уже двадцать и он староват для этого дела».

На том и заканчивают, оставив незадачливому злодею остаток его жизни. И он садится в свой Hudson и летит в Норвегию, высматривать немецкие корабли.

Здесь мне вспоминаются всякие советские книги и фильмы о войне и я снова убеждаюсь в том, что Запад и Восток вполне сходятся в серьёзных делах. Когда нужно кормить семьи, например. Или искупать вину кровью.

запись создана: 14.04.2016 в 00:19

@темы: книги, 20 век, англомания

---

Оригинал взят у в Как создавали космический туалет

В один прекрасный день у тебя в доме начинается капитальный ремонт систем водоснабжения и водоотведения. Рабочие снимают старые стояки подачи воды и канализации, и на несколько дней ты становишься чуть-чуть космонавтом - обтирание влажными салфетками вместо душа, ёмкости питьевой, технической и отработанной технической воды, ассенизационная ёмкость с хлоркой от запаха и прочие неудобства.



К счастью, более чем полувековая история космических полётов хранит достаточно историй для отвлечения и поднятия настроения. В самом деле, любой ремонт меркнет перед неудобствами, выпавшими на долю, например, Фрэнка Бормана и Джима Лоувелла на "Джемини-VII".

Сегодня в день космонавтики в рассказ об истории создания очень важной на орбите вещи - космического туалета.

Несовершенство человека

Первые туалетные проблемы появились уже в самом начале космических полётов. 5 мая 1961 года. Астронавт Алан Шепард должен стать первым американцем в космосе. По плану суборбитальный полёт должен продлиться всего пятнадцать минут, поэтому никто из инженеров не стал задумываться о человеческих потребностях. Однако, из-за проблем с погодой и техникой старт задерживался, и в какой-то момент Алан, просидевший в кабине уже больше четырёх часов (а в скафандре больше восьми), сообщил по радио, что ему категорически необходимо сходить по малой нужде.

Перед ЦУПом возникла совершенно реальная проблема - попытка помочиться в скафандр могла привести к отказу датчиков телеметрии, проблемам с системой терморегуляции скафандра, в самом худшем (пусть и маловероятном) случае - к короткому замыканию. Альтернативой была бы только отмена полёта - подать башню обслуживания на пару минут, сходить в туалет и вернуться в кабину не было никакой технической возможности. А, учитывая публичность запуска, представьте себе заголовки газет, если бы полёт отменили по такой причине. Решили рискнуть - Шепарду разрешили справить нужду в блестящий гламурный скафандр.

Аварии не произошло, и обратный отсчёт продолжили. К чести Алана Шепарда, он отнесся к ситуации с юмором и пошутил, что вот теперь-то он является "мокрой спиной" (жаргонное обозначение нелегальных мексиканских мигрантов, переплывавших Рио-Гранде). Полёт прошёл успешно, но все-таки при просмотре кадров торжественной встречи на авианосце немного забавно знать, что спина-то у Шепарда мокрая...

На второго американского астронавта Гаса Гриссома надели двухслойное трико, чтобы моча содержалась между слоями. Решение было неудачным, и уже к первому орбитальному полёту Джона Гленна был разработан простой мочеприемник (UCD - Urine Collection Device) из презерватива, трубки и емкости для мочи:



К последнему полёту корабля "Меркурий" систему немного изменили. Мочеприёмник на скафандре дополнили стационарной ёмкостью. Астронавт должен был ручным насосом перекачивать мочу из ёмкости на скафандре в стационарную. Шепард, провожавший в полёт Купера, подшутил над ним, положив в кабину вантуз. Шутка оказалась пророческой - насос работал плохо, шланги протекали, в кабине летали шарики мочи.

Как минимум, часть коротких замыканий на последних витках полёта устроила протекающая ассенизационная система, серьезно осложнив полёт.
А для большой нужды в кораблях "Меркурий" не было ничего - астронавты за три дня до полёта переходили на специальную диету, сокращающую объем каловых масс. В случае задержки полёта (а такое было регулярно), диета продлевалась.

Советское значит отличное

Корабли "Восток" проектировались для многосуточных полётов, поэтому вопросы космического туалета были решены заранее, и даже Гагарин отправлялся в 108-минутный полёт с полностью комплектным туалетом, которого хватило бы на несколько дней. Конструкция позволяла справлять большую и малую надобности и была сравнительно простой:



1 – приемник; 2 – сборник урины; 3 – воздушный фильтр; 4 – вентилятор;5 – сборник каловых масс; 6 – выход чистого воздуха; 7 – гибкий шланг; 8 – сигнальная лампа.

Вентилятор создавал поток воздуха, который, как пылесос, втягивал отходы и не давал им разлететься по кораблю. Жидкие фракции по трубе попадали в сборник урины, где фиксировались в губчатом материале. Твердые фракции задерживались в сборнике каловых масс в сменном пакете. Затем пакет закрывался и убирался в отсек для отходов. Воздушный фильтр обеспечивал очистку воздуха от неприятного запаха. Большим достоинством туалета была пригодность как для мужчин, так и для женщин, что обеспечивали сменные насадки:

Сверху мужская насадка, снизу женская



Первым космонавтом, сходившим в космосе по-большому, стал Валерий Быковский на "Востоке-5", и это не произошло без курьёза. Доклад Быковского на земле услышали как "был космический стук", очень сильно перепугались и даже собрали рабочую группу для расчётов массы метеорита, с которым мог бы столкнуться Быковский, чтобы услышать стук. Но через виток, на следующем сеансе связи, ситуация разрешилась ко всеобщему облегчению.

Конструкция оказалась настолько удачной, что не претерпела принципиальных изменений уже больше полувека. На современных "Союзах" стоит почти такой же туалет, отличающийся только формой отсека каловых масс:



Здесь можно посмотреть на демонстрацию работы туалета в невесомости ("Союз ТМА-14", 2009 год):



Туалеты советских космических станций и МКС работают на том же принципе пылесоса и отличаются только полноценным сиденьем и более сложной системой обработки жидких отходов. Губчатый наполнитель имеет сравнительно небольшой ресурс, поэтому на орбитальных станциях жидкие отходы идут в специальные баки (которые затем загружаются вместе с прочим мусором в грузовой корабль "Прогресс" и сгорают с ним в атмосфере) или в систему регенерации, которая получает из мочи питьевую воду или кислород для дыхания.
На МКС два туалета отечественного производства:

Слева туалет в модуле "Звезда", справа - в модуле Destiny



Видео из фильма "Космическая одиссея, век XXI" (ЖЖ не позволяет проматывать вставленное видео, туалет с 4:30):


Туалеты иногда ломаются (как и любая другая техника) и попадают в новости, но на самом деле это весьма надежные и удобные устройства.

Две недели в мусорном баке

В отличие от конструкторов СССР/России, американская конструкторская мысль в ассенизационных вопросах прошла долгую и трудную дорогу и, несмотря на все старания, создавала сложные, неудобные и неприятные устройства. Корабли "Джемини" должны были летать долго, до двух недель, и тут уже эрзацами в виде UCD было не обойтись. Собственно говоря, UCD никуда не делись и использовались на "Джемини", "Аполлонах" и "Спейс Шаттлах" на старте.

Астронавты-мужчины проходили процедуру подбора презерватива к UCD (рекомендую почитать Майка Маллейна "Верхом на ракетах", он её очень красочно описывает) и могли выбирать, стартовать с UCD или памперсом (Маллейн советует выбирать UCD, памперс неудобнее). Однако уже на орбите надо было использовать какой-то более долговременный туалет.

UCD времён "Джемини"



Первоначальная конструкция требовала, чтобы астронавт мочился в мочеприемник, одновременно вручную создавая тягу, растягивая гармошку приемного устройства:

Слева мочеприемник, справа гармошка приемного устройства



Идея оказалась никуда не годной. Во-первых, тянуть гармошку самостоятельно было нереально, требовалась помощь второго астронавта. Во-вторых, система часто выбрасывала мочу вместо всасывания - гармошка не вентилятор, одного неосторожного движения было достаточно для создания избыточного давления, а не разрежения.

Начиная с "Джемини-V" систему изменили - мочеприемник сделали плотно прилегающим и надевающимся как презерватив. В шланг добавили обратный клапан, защищающий от выбросов мочи, и заменили приемное устройство на простую мягкую ёмкость:



В таком виде система была более-менее пригодна для использования. Начиная с "Джемини" моча (кроме небольших пакетов для последующего медицинского анализа) не хранилась на борту, а сбрасывалась через специальный клапан с подогревом (жидкость в вакууме мгновенно испаряется и превращается в лёд, без подогрева клапан бы забило).

По рассказам астронавтов, одно из самых красивых зрелищ в космосе - сброс мочи на закате. Урина превращалась в лёд и красиво разлеталась ледяным облаком. В принципе, вместо мочи подошла бы любая другая жидкость, но обычную воду, например, за борт не сбрасывали.

С твердыми отходами ситуация была гораздо, гораздо хуже. Для них в NASA придумали специальные пакеты:



Пакет имел клейкую горловину и должен был приклеиваться к ягодицам вокруг ануса. После дефекации нужно было просунуть пальцы в специальный мешочек, отделить фекалии от тела и протолкнуть их дальше в мешок, чтобы не вылетели. Затем необходимо было разорвать пакет с дезинфицирующим средством, поместить его в большой пакет с фекалиями и перемешать - это было необходимо для того, чтобы убить бактерии и не допустить газообразования в пакете. Потом наступала очередь туалетной бумаги и влажных салфеток, и, наконец, надо было поместить всё это в ещё один пакет и упаковать в контейнер для мусора.

В целом идея оказалась по-настоящему жуткой. Клей на горловине вырывал волосы на коже, фекалии вылетали из пакета, чтобы сходить в туалет требовалось порядка 45 минут, и не было никакой возможности не заполнить кабину неприятными запахами.

В программе "Джемини" было два длительных полёта - "Джемини-V" (почти 8 дней) и "Джемини-VII" (две недели). Оба полёта потребовали недюжинной силы воли от астронавтов. Хуже всего пришлось Френку Борману и Джиму Лоувеллу на "Джемини-VII". Уже спустя неделю кабина заполнилась вонью мочи (не всё можно было вытереть) и немытых тел (не было ни сменной одежды, ни возможности помыться). Астронавты терпели как могли - первый раз по-большому сходили только на десятый день. А последние несколько дней стали по-настоящему неприятными. Но в то время это стало большой победой - США обогнали СССР по длительности полётов, и двух недель хватало, чтобы слетать на Луну.

На Луну с мешками для фекалий

Программа "Аполлон" базировалась на ассенизационных наработках "Джемини". Жидкие отходы собирались в такие же надевающиеся приёмники с ёмкостями и сбросом за борт. На каждого астронавта хранился запас в 10 сменных манжет для мочеприемника.



И с большой нуждой было всё так же плохо - мешки для фекалий остались практически неизменными:



Расшифровки переговоров астронавтов регулярно содержат обсуждения "чья это какашка летает по кабине":



Поскольку программа "Аполлон" была предназначена для высадки на Луну, пришлось добавить системы сбора мочи и кала для скафандров. Мочу собирали в обычный UCD, а для фекалий сделали что-то типа памперса:



Особенностью американской космической программы был детальный анализ отходов - образцы мочи и кала привозили обратно на Землю, и, по слухам, они до сих пор хранятся где-то в холодильниках NASA.

Гигантский скачок вперед "Скайлэба"

Только на станции "Скайлэб" американцы приблизились к советскому уровню туалетного комфорта. В ассенизационной системе наконец-то появился вентилятор. Правда, вместо воронки мочеприемника использовались такие же манжеты, как и на "Аполлоне", но, по крайней мере, вентилятор надежно создавал разрежение для всасывания мочи. Зато в деле сбора твердых отходов появился туалет со сменными мешками:



На уровне колена виден приемник для твердых отходов

И откат назад шаттла

А вот с туалетом для Спейс Шаттла получился инженерный конфуз. Исходная идея была замечательная - давайте сделаем туалет, в котором потоки воздуха будут сами помещать фекалии в приемное устройство без участия астронавта. Однако добиться надежной работы не удалось - фекалии постоянно задевали стенки тоннеля, и астронавтам приходилось постоянно его чистить.

Система упаковки фекалий работала недостаточно надежно, туалет достаточно регулярно выходил из строя. Также, для пользования туалетом приходилось проходить специальную подготовку. На тренажере в тоннеле стояла камера с подсветкой. Перед лицом астронавта стоял монитор с прицелом. Тренировка заключалась в том, чтобы поместить свой анус в центр прицела и запомнить положение тела, чтобы уже в невесомости фекалии начинали свой путь максимально близко к центру тоннеля.

Относительно предыдущих американских космических туалетов система была прогрессивной, вентилятор и сменные насадки позволяли пользоваться туалетом и мужчинам и женщинам. Но туалет получился слишком сложным и недостаточно надежным. По воспоминаниям астронавта Майка Маллейна перед пользованием туалетом лучше всего было полностью раздеться. Утечки мочи и улетающие фекалии были не таким уж редким делом.

Маллейн вспоминает одну достаточно неаппетитную шутку, которую устроил его коллега-астронавт. Он взял сосиску с обеда, спрятал её в кармане и пошёл в туалет. Выждав некоторое время, он выбросил сосиску в общий отсек и стал за ней гоняться с салфеткой (астронавты как могли уворачивались, не узнав сосиску в летающем предмете), а догнав, съел...



Туалет Спейс Шаттла. На переднем плане гибкий шланг мочеприемника

Видео тренажерной туалета Спейс Шаттла. В фильме участвует Майк Массимино, который "летал" на МКС с Говардом в "Теории Большого взрыва":



Невысокая надежность туалета шаттла означала, что там всегда ждали своего часа пакеты для фекалий времен "Аполлона". И остается только надеяться, что эти неприятные ассенизационные архаизмы совсем сошли со сцены и не отправятся в космос на "Орионах" и других новых американских кораблях.

Источник

запись создана: 12.04.2016 в 19:34

@темы: звезды, Сантехнически-гигиеническое

---

Вот да, куда уходит вакуум?

Пару лет назад несколько моих коллег наконец-то завершили постоянно откладывавшийся проект по постройке очень большой вакуумной камеры для испытания плазменных трастеров и других продвинутых движителей для космических аппаратов. Камера - не самая большая в индустрии, но, скажем так, в десятке крупнейших по стране. Во всяком случае, достаточно большая, чтобы свободно ходить внутри, это важно.
Важно, потому что для начала эксплуатации проекта, требовалось его утверждение в местном Гестапо Безопасности. Ну, вы знаете этих типов из "охраны труда и безопасности жизнедеятельности" - у них всегда есть список, нет, целый гроссбух списков с условиями и требованиями. Один из списков касался "Закрытых Объёмов". Камера достаточно велика, чтобы свободно ходить внутри? Есть! Она герметична? Есть! Может быть наполнена удушающим газом? Ну, учитывая что в официальном справочнике по опасным свойствам материалов "вакуум" проходит как "вызывающий удушье" - очевидно, есть. А значит, это Замкнутый Объём, и должны быть удовлетворены все требования, предъявляемые к Замкнутым Объёмам.
Проблема номер раз: как обеспечивается то, что никто не может случайно войти внутрь камеры, когда она наполнена смертельным удушающим газом - "вакуумом"? Нет, сила в пятьдесят *тонн*, удерживающая дверь, не является приемлемым ответом.
Проблема номер два: когда камера заново заполняется воздухом при атмосферном давлении, куда уходит вакуум? Если камера открывается случайно (см. выше, и обратите внимание на дословную цитату Гестаповца Безопасности: "ладно, допустим вы Супермен и открыли дверь"), куда уходит вакуум?
Проблема номер три: как обеспечивается то, что при заполнении камеры воздухом, в камере оказывается достаточный процент кислорода? Нет, полагаться на законы статистической газодинамики, дающие оценку вероятности заполнения камеры воздухом с недостаточным для дыхания процентом кислорода, порядка единицы на 10^10^17 (не опечатка) - очень, очень большая ошибка.
Проблема номер четыре - и клянусь, я ничего не придумываю - опять точная цитата Гестаповца Безопасности: "как вы можете быть уверены, что после заполнения камеры воздухом нигде не осталось "карманов" с вакуумом, в которые кто-нибудь может засунуть голову?"
И, в дополнение к проблеме номер два - при выпуске вакуума могут образовываться смертельные сгустки вакуума, плавающие в воздухе лаборатории! Аааааааа!!! Спасайся кто может!!!
Понадобилось всего три недели, чтобы найти кого-то, обладающего одновременно здравым смыслом и достаточной властью, чтобы победить Гестаповцев Безопасности в этом вопросе. Но ГБ-шники до сих пор воспринимают как оскорбление, когда кто-нибудь упоминает ЭТО в их присутствии.

из этой подборки jaerraeth.livejournal.com/565966.html
в той подборке, кстати, и про мышей есть)

запись создана: 11.04.2016 в 18:13

@темы: хи-хи

---

Оригинал взят у в Самый юный лётчик Великой Отечественной

Оригинал взят у в Самый юный лётчик Великой Отечественной

2 ноября 1928 года в семье советского офицера, летчика и будущего Героя Советского Союза Николая Петровича Каманина родился сын Аркадий. У этого мальчика были все предпосылки и основания прожить жизнь неординарную, интересную. И так, собственно говоря, и произошло, хотя судьба отпустила ему для этого совсем немного лет.

Детство
Аркадий Каманин родился на Дальнем Востоке, где в то время служил его отец. Сменив несколько мест жительства, что было связано с переменой мест службы отца, перед началом войны он с родителями оказался в Москве. Здесь семья Каманиных достаточно скоро получила роскошную по тем временам квартиру в именитом Доме на набережной.

Уже в достаточно юном возрасте Аркадий проявляет немалый интерес к отцовской службе и ко всему, что с ней связано, – к самолетам, к летному делу. Все каникулы он пропадает на военном аэродроме, где постигает нюансы и тонкости профессии механика. А в 1941 году перед войной он даже успел поработать по этой профессии на московском авиационном заводе.

Впрочем, круг интересов мальчика не ограничивается военным делом и самолетами. Он занимается спортом, много читает, играет на музыкальных инструментах (аккордеоне и баяне). Литература увлекала его страстно, музыке он тоже отдавался всей душой. Ну, а о спорте и говорить нечего.

Война
В 1941 году служба Н. П. Каманина продолжилась в Узбекистане, в Ташкенте. Там Аркадий жил с семьей примерно 2 года до 1943 года. В феврале 43-го его отца назначили командиром одного из штурмовых авиакорпусов, и весной того же года мальчик вместе с матерью переезжает к отцу – к месту дислокации его воинского подразделения, – где снова начинает работать авиамехаником.

И тут возникает естественный вопрос: как несовершеннолетнего ребенка – на тот момент Аркадию Каманину было всего 14 лет – в военное время могли не отправить в тыл, а оставить в расположении воинской части? Ответ на него прост: мальчик упрямо заявил «Не поеду!» и действительно отказался уезжать. Отец был рассержен, изумлен, однако вскоре уступил, скрепя сердце, потому что высокий уровень квалификации Аркадия как механика оказался как нельзя более кстати для испытывающего нужду в опытных профессионалах военного подразделения. Впрочем, во время войны надобность в квалифицированных технических работниках была насущной постоянно.

Итак, 14-летнего мальчика зачислили добровольцем в ряды Красной Армии на должность механика спецоборудования (в 423-й авиаэскадрильи связи Калининского фронта).



Однако останавливаться на достигнутом Каманин-младший явно не собирался. Теперь он пробует себя в качестве пилота, учась у взрослых летчиков, которые разрешают ему учиться пилотировать, помогая разобраться в теории и практике этого дела. Так появлялись первые практические навыки, приобретался опыт. Первым самолетом, на котором он поднялся в небо, стал учебный двухместный У-2. Сначала он летал на нем как штурман-наблюдатель и бортмеханик, но уже в июле 43-го получил официальный допуск на самостоятельные полеты. Вручил его Аркадию собственный отец после сдачи соответствующих экзаменов. Требовательность и строгость генерала Каманина была хорошо известна, так что в профессионализме летчика связи Аркадия Каманина можно было не сомневаться.

И вот 14-15-летний ребенок начал совершать разведывательные полеты, добывая ценную информацию прямо «из-под носа» гитлеровцев, доставляя приказы командования командирам передовых частей и выполняя другие отнюдь не простые задания своего командования.
Летунка – а именно «летунком» называли Аркадия взрослые пилоты эскадрильи – старались беречь, однако война не оставляла особых возможностей избежать опасности. Да он и сам никогда не стремился к этому. Парень наравне со всеми получал боевые задания и совершал полет за полетом, каждый раз рискуя не вернуться из очередного вылета.


«Есть у меня друзья по эскадрилье. Правда, они постарше меня. Я один среди них, как новобранец, пострижен под нулевку. Рядом со мной слева самые близкие друзья: Сашко Друма и Василий Осин. У самолёта стоит мой комэск майор Пётр Григорьевич Трофимов.»


«...Вот она, моя «адская машина в сто нечистых сил». Провожает меня в полёт инженер эскадрильи Василий Николаевич Рыбин.»

Он отличался потрясающим бесстрашием. Хорошо известен один из случаев, подтверждающих это. Возвращаясь на своем У-2 в расположение штаба эскадрильи, он увидел подбитый Ил-2, совершивший вынужденную посадку и лежащий на нейтральной полосе. Обратив внимание на то, что кабина самолета была закрыта, юный летчик понял: пилот внутри самолета и наверняка ранен. Не раздумывая ни минуты о риске и опасности такого поступка для себя лично, Аркадий посадил свой У-2 рядом со сбитым самолетом, перегрузил в него пилота и фототехнику со сбитого Ил-2 (задача, естественно, достаточно трудная, если учесть, что раненый был взрослым мужчиной, а Аркадий – всего лишь подростком, который, к слову сказать, не отличался особой рослостью или чрезмерной силой).

Подсуетившиеся с плановой контратакой, артиллеристы и танкисты при содействии штурмовиков отвлекли внимание немцев от наглого кукурузника, и У-2, пританцовывая у воронок, удачно взлетел с нейтралки. Мальчику удалось добраться до своего штаба невредимым, да еще и спасти жизнь раненого советского офицера, которым оказался лейтенант Бердников. Именно за этот подвиг Аркадий Каманин получил свою первую награду – Орден Красной Звезды. Ему было тогда 15 лет.

Этот случай произошел с Каманиным-младшим когда он уже воевал на 1-м Украинском фронте. А потом был еще 2-й Украинский (с сентября 44-го). Как раз воюя на 2-м Украинском фронте, уже в начале 45-го года Аркадий получил свой Орден Красного Знамени. Эту награда была ему вручена за успешную доставку секретного пакета партизанскому отряду. Тогда парню пришлось совершить полуторачасовой полет по неизученному маршруту (под г.Брно в Чехии) за линию фронта. Задание было особенно трудным, потому что маршрут проходил по горной местности, которая отличалась сложным рельефом.



В 1944 году сержант Каманин заслужил второй орден Красной Звезды: при нападении на штаб фронта отряда бандеровцев он под обстрелом взлетел на своём У-2, забросал нападающих ручными гранатами и вызвал подкрепление.

В целом же послужной список летчика А. Н. Каманина насчитывает 283 часов общего налета, который был наработан более чем за 400 – а по некоторым данным более чем за 650 – боевых вылетов. Причем многие из них осуществлялись в трудных метеорологических условиях и под прицелом вражеских орудий. За это время он получил 6 боевых правительственных наград. Кроме Орденов Красной Звезды и Красного Знамени, о которых уже упоминалось, это были: медали «за взятие Будапешта», «За взятие «Вены», «За победу над Германией» и еще один Орден Красной Звезды.


Аркадий Каманин со своим младшим братом Львом


Аркадий Каманин с отцом в Дебрецене

Послевоенное время


Старшина Аркадий Каманин перед отправкой  на учёбу после войны

Окончилась война. Будущность казалась блестящей. 16-летний Аркадий, значительно отставший от своих сверстников в учебе, принялся догонять их с присущим ему рвением и добросовестностью. И сумел сделать это за единственный учебный год. В постижении наук у него тоже все складывалось прекрасно: получив аттестат о школьном образовании, уже в 1946 году (в октябре) старшина А. Н. Каманин был зачислен в Военно-воздушную академию им. Жуковского слушателем на подготовительный курс, программу которого он начал осваивать уверенно и основательно.

Дальше должны были бы быть годы учебы, затем служба в Советской Армии и, может быть, шанс стать членом отряда советских космонавтов, одним из руководителей которого впоследствии оказался его отец… Но судьба распорядилась иначе. В 18 лет Аркадий неожиданно заболел менингитом и 13 апреля 1947 г. скоропостижно ушел из жизни. Похоронен самый юный в истории Великой Отечественной войны летчик на Новодевичьем кладбище в Москве.

отсюда
Самый юный лётчик Великой Отечественной

См.также:

Быть Героем

Будешь ты летать со свистом - задом наперед...

Генерал неба

Самый результативный воздушный бой

Русский приём воздушного боя, который испугал люфтваффе: тараны

запись создана: 10.04.2016 в 10:03

@темы: детский вопрос, самолеты

---

30.06.2020 в 22:13

Пишет  _FOTINA:

ХОРОШАЯ НОВОСТЬ
Открылся обновленный сайт журнала «Русская речь» с полным архивом публикаций за 1967‒2020 гг.
«Русская речь» – научно-популярный журнал Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН, Государственного института русского языка им. А. С. Пушкина и Российской академии наук. Издается с января 1967 года, выходит 6 раз в год.
Журнал рассказывает о русском языке (о его истории и современном состоянии), русской культуре и литературе и адресован самому широкому кругу читателей: филологам, историкам, учителям, журналистам и всем любителям и знатокам русского языка. Главный редактор журнала – Алексей Дмитриевич Шмелёв, доктор филологических наук, профессор, главный научный сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН, председатель Орфографической комиссии РАН.

На сайте уже выложены в открытый доступ № 6 за 2019 год и № 1, № 2 за 2020 год.

@темы: Вавилон-18 по-русски

---

Итак, идет третья серия испанского сериала про попаданчество... Люди за столом оживленно говорят об Изабелле I, которая... королева Англии. По косвенным словам "Великая Армада" и "Мария Тюдор" можно догадаться, что речь про ЕЛИЗАВЕТУ I - на самом деле королеву Англии... qebedo.livejournal.com/2242564.html

@темы: имена

---

Женщина и семейная экономика
Часть 2

Принеся свое приданое в новый дом, женщина включалась в семейную экономику. Средневековая литература и фольклор решительно отделяют мужскую сферу труда от женской – по месту и типу работы. Хорошо известна фраза Джона Болла: «Когда Адам копал, а Ева пряла, где были господа?» (When Adam delved and Eve span, Where then were all the gentlemen). Очевидно, Болл не находил ничего странного в разделении работы по полу – он вел речь только о том, что «в начале» не было никаких классовых различий. Эти сферы имеют свои символы, которые становятся распространенными характеристиками мужского и женского труда в литературе и живописи. У женщины – прялка, у мужчины – лопата или цеп.


Коронерские отчеты о несчастных случаях и манориальные записи также подтверждают разделение крестьянского труда, в зависимости от пола[1]. Женские повседневные обязанности в целом были менее опасны, чем мужские (22 процента от общего числа погибших, сообразно коронерским отчетам). Несчастные случаи, происходившие с женщинами, свидетельствуют, что много времени они проводили дома или во дворе (29.5 процентов). Когда женщина выходила из дома, то, как правило, в связи с домашними обязанностями: 14 процентов погибших женщин утонули в колодце или общественном пруду (6 процентов у мужчин). При этом с мужчинами гораздо чаще, чем с женщинами, происходили несчастные случаи в поле, в лесу, на мельнице, на стройке и т.д.
Причины несчастных случаев и места, где они происходили, позволяют очертить круг повседневных обязанностей женщины. Утром, днем и вечером женщине приходилось носить воду из колодца для мытья и приготовления пищи. Уход за крупным скотом, пивоварение, стирка, сезонные полевые работы – все это вносило свой вклад в скорбные списки в течение дня. Разделение труда рано входило в жизнь детей. Несчастные случаи с детьми в возрасте двух-трех лет вполне отражают жизнь их отцов и матерей: один трехлетний мальчик отправился вместе с отцом на мельницу и утонул, другой погиб от неосторожного обращения с топором; у девочек было больше шансов упасть в колодец или опрокинуть на себя котел с кипятком.
Повседневные женские обязанности хорошо описаны в «Балладе о недовольном муже» («муж-хозяйка»). У героини баллады нет слуг, а дети еще малы, поэтому она занята день-деньской. Она жалуется, что и ночью ей не удается отдохнуть, потому что приходится вставать и качать ребенка. Поутру она доит коров, выводит их на пастбище, делает масло и сыр, одновременно присматривая за детьми. Затем она кормит птицу и гонит гусей на луг. Каждые две недели она печет хлеб и варит пиво, а кроме того – чешет шерсть, прядет, треплет коноплю. Она одевает всю семью, и ей удалось сэкономить немного денег, не покупая ткань на рынке. Однако муж утверждает, что все это очень легко и что на самом деле его супруга проводит целый день, сплетничая с соседками.
Первым делом поутру хозяйке следовало развести огонь. Нужно было взять растопку (солому или хворост), раздуть угли, потом подбросить дрова. В коронерском отчете мы читаем, как одна женщина, поднявшись рано утром, полезла на дерево, чтобы наломать сухих веток на растопку, и свалилась. Другая, семидесяти лет от роду, пошла с мешком за соломой, как поступала много лет, и по пути упала с лестницы.
Разведя огонь, хозяйка варила кашу или что-нибудь еще на завтрак.
Уборка занимала немного времени. Крестьянские жилища были невелики и скудно обставлены; посуды было также немного. Пол был усыпан соломой, туда-сюда постоянно бродили куры, свиньи, кошки и собаки. Но не стоит делать вывод, что хозяйки были неопрятны и ничуть не заботились о чистоте. Как показывают археологические находки, полы мели достаточно часто – так, что от метел на полу оставались U-образные углубления.
Женщины доили коров, помогали им при отеле, задавали корм свинье. Кроме того, они держали домашнюю птицу – гусей, кур, иногда даже голубей. Небольшой огород, где росли овощи и зелень, тоже был на их попечении. Когда помощь женщин требовалась в поле, они пололи, рыхлили землю, ворошили сено, вязали снопы, жали. Когда сбор урожая заканчивался, они собирали оставшиеся после жатвы колоски – это было очень утомительно. Женщины могли обеспечивать семью подножным кормом – они собирали в лесу и вдоль дорог орехи, дикие плоды, травы; те, кто жил на побережье, искали съедобные ракушки. Женщины ходили за хворостом, нося вязанки из лесу на спине. Порой они нарезали торф для растопки, хотя чаще этим занимались мужчины.
Разумеется, существенным вкладом в семейную экономику было рождение и воспитание детей. В крестьянском хозяйстве дети представляли собой ценный актив; в семь лет они уже вполне могли помогать матери по дому. Конечно, в раннем детстве они доставляли немало хлопот (на что указывает и героиня вышеупомянутой «Баллады»); женщине приходилось нести еще и этот труд, в добавление к повседневным заботам. Но без детей – дополнительной рабочей силы – процветание крестьянского хозяйства было невозможно; в их отсутствие приходилось нанимать работников и входить в расходы. tal-gilas.livejournal.com/379999.html

@темы: женский вопрос

---

@темы: ж/д, 20 век: Россия и вокруг нее

---

lilac2012.livejournal.com/828572.html

@темы: картины

---

начнем с цитаты.

«— Ну, а у меня есть еще один обычай, — подхватил хозяин, — дерзких работников я выбрасываю на улицу: пусть себе первую недельку спят на земле, а вторую — под землей.
— Ежели у вас в погребе, baes, подле бочек с bruinbier'ом, то я не откажусь, — сказал Уленшпигель» (перевод Н. Любимова).

Среди старофламандских слов, используемых Шарлем де Костером в «Легенде об Уленшпигеле…», помимо многочисленных сортов пива есть и слово baes. Так называют хозяев питейных заведений и ремесленников, к которым Уленшпишель нанимается подмастерьем. В примечаниях это слово переводится как «хозяин», и оно и есть предок английского boss.
В современном нидерландском языке оно выглядит как baas и означает «хозяин», «шеф» «мастер», «глава семейства».

В американский английский слово попало в середине XVII века из нидерландского языка Нового Амстердама, еще не успевшего превратиться в Нью-Йорк. Впрочем, в британский английский с 1620-х годов оно проникло независимо как обозначение капитанов голландских судов (и выглядело тогда как baas). Но потом в Великобритании слово утратилось, и вновь проникло туда из Соединенных Штатов уже в современном виде.

Ближайшие родственники нидерландского слова – древненижненемецкое bās «начальник, бригадир», древнефризское bas «мастер, хозяин». Первоначального же это слово значило «дядя», и употреблялось как обращение к старшим родственникам мужского пола. Тогда его можно попытаться возвести к прагерманскому *baswô – как к мужскому варианту слова *baswǭ «сестра отца, тетя». Впрочем, прагерманский статус «тети» тоже не слишком надежен, так как, насколько я понял, оно реконструируется на основе только одного потомка – древневерхненемецкого basa «тетя» (современное немецкое Base «кузина, родственница; тетка»). Но не все авторы этимологических словарей готовы признать родство голландского дяди и немецкой тети.
rousseau.livejournal.com/547411.html

@темы: Вавилон-18

---

 Ах, судари мои и сударыни, как же жаль, что на фотографиях не видно, какие грандиозные маковые поля раскинулись сейчас в Южной Моравии. Нет, раньше они тоже встречались, всё же Чехия всегда была в числе лидеров по экспорту масличного пищевого мака (источник - статья "Золотые зерна славянского мака" в журнале "Чехия Панорама", 2008 год), но чтобы несколько полей кряду от горизонта до горизонта - такого раньше я не видела. К тому же раньше поля были засеяны белым маком, и поэтому издалека они напоминали хлопковые. Тоже эффектные, но ни разу не царственные. А в этом году чешские аграрии раздобыли где-то семена пурпурных цветов - и застопорили плавное движение всех дорог по соседству. Обочины пурпурных полей заставлены машинами желающих похвастаться красотой в инстаграме. Некоторым поглазастее удаётся найти козырный тупик, ведущий к трансформаторной будке, стоящей посреди поля. Эта дорожка не видна с основной, поэтому приезжие проскакивают мимо неё, фотая красоту на ходу или ютясь на узкой обочине. Продвинутые пользователи чешских красот располагаются под сенью трансформаторной будки с комфортом и никуда не торопятся.

Выглядит это всё примерно так:

( +18 добавлено +9 

@темы: цветики-листочки

---

Как всем известно, русские различают "синий" и "голубой", а для этих странных англичан всё blue... Или нет?
Если углубиться в этот вопрос, то картина гораздо сложнее.
Во-первых, как известно всем, кто дружит с компьютером, в английском обозначение "голубого" есть - cyan. Но в бытовой речи оно не используется. Просто оно не относится к нейтральному общеупотребительному лексикону.
Во-вторых, названия "синий" и "голубой" носители русского языка выучивают не "естественным путём", как "красный" и "зелёный" ("не ешь это яблоко, оно зелёное, возьми красное"). Мы усваиваем его в детском садике или в начальных классах школы, когда нас учат цветам радуги (Мединский, брысь!) и мучают всеми этими запоминалками про охотников и фазанов. Кстати, прекрасно помню, как меня в детстве возмутило, почему синий и голубой выделены как разные цвета, а фиолетовый и сиреневый - нет (где логика у этих взрослых?).
Вот только семицветный солнечный спектр придумал... англичанин Исаак Ньютон. Визуально глаз выделяет в радуге 6 цветов, но Ньютону хотелось придать модели сакральную гармоничность, и он выделил blue и indigo как два разных цвета. Причём под blue он понимал то, что сейчас носитель английского назвал бы cyan. То есть значения слов ещё и меняются со временем.
А дальше ещё интереснее, потому что Ньютонов спектр, естественно, мог попасть на русскую почву и встроиться в нашу систему начального образования только в послепетровскую эпоху. Что же было в допетровской Руси?
Слово "голубой" определённо было как минимум с XIV в. В берестяной грамоте №142 - "къне мъи голубыи" ("конь мой голубой"). Понятно, что конь "голубой" в данном случае не больше, чем котик на картинке. Это логично, поскольку "голубой" происходит изначально от "голубя": цвета голубя - значит серый с синеватым оттенком. Прошарила по Национальному корпусу русского языка - вплоть до конца XVI в. подавляющее большинство употреблений слова "голубой" относится именно к масти животных.
А вот с XVII в. начинается по-настоящему интересное. Слово "голубой" начинает активно употребляться применительно к цветам одежды и ткани, причём by default - богатых и статусных (потому что бедные если и красили одежду, то письменных завещаний и перечней имущества не оставляли). Вряд ли бояре и церковные иерархи снисходили до синевато-серого. Видимо, всё же имелся в виду более яркий цвет. Но какой именно?
Тут, как оказывается, полнейшая путаница. В источниках XVII в. бытуют три лексемы - "синий", "голубой" и "лазоревый". Одни источники используют только "синий". Другие - только "голубой". Третьи различают "синий" и "лазоревый". Самое детальное и экзотическое разграничение - в записях купцов, торгующих импортными тканями: те различают "синий", "голубой" и "лазоревый" как три отдельных цвета. Но систематического противопоставления "синего" "голубому" в русских памятниках XVII в. не наблюдается!
Мораль сей басни такова. Во-первых, знаменитые эксперименты Леры Бородицкой с различением синего и голубого носителями русского (и, соответственно, английского) языка в идеале требуют проверки на неграмотных русских, не получивших начального образования. Да только где ж их взять в наше время?
Во-вторых, прежде чем обсуждать влияние языка на мышление, неплохо бы отграничить факты языка от установок образования, полученного на этом языке. Возможно, в английских детских садиках и начальных школах просто не долдонят цвета солнечного спектра с такой настойчивостью, как у нас (ну не считается это обязательным элементом начального образования деток).
Во-вторых с половиной, всё-таки печально, что англофонная научная традиция не различает понятия "язык" и "речь". Возможно, многих фундаментальных лингвистических споров англоязычного мира просто не возникло бы, если бы такое различие признавалось. Мы овладеваем не собственно языком, а способом его использования - речью. Образование навязывает одни способы использования языка как правильные и отсекает другие как неправильные (например, для японца не различать "р" и "л" нормально, но русского ребёнка, если он в шесть лет всё ещё их не различает, тащат к логопеду). А мышление - это посредник между языком и способом его использования.
С вами был Капитан Очевидность. steblya-kam.livejournal.com/320420.html

@темы: Вавилон-18, Вавилон-18 по-русски

---

30.06.2020 в 10:10

Пишет  Дежурный Обоснуй:

Вопрос №4807. Что не так с именем
Аноны, у меня, наверное, немного странный вопрос. В одном из моих канонов есть персонаж, девушка по имени Карен. По канону, насколько можно судить (её там довольно мало показали) - вполне нормальная, без гомофобных, расистских и прочих тараканов, у меня в паре фиков она вообще входит в тусовку, где есть несколько открытых геев, и сама встречается с девушкой. Но мне уже несколько раз в англоязычных текстах (по другому канону) попадались ОЖП с таким же именем, и прописаны они там были как ходячее воплощение радио "Радонеж", а в одном случае имя вообще употребляется как нарицательное. Пожалуйста, объясните, что не так с именем "Карен"? Это что, какой-то англоязычный мем, который я не знаю?

Ответ в комментариях

@темы: имена

---

30.06.2020 в 12:03

Пишет  Эрл Грей:

Если смотреть на красный свет по три минуты в день, можно значительно улучшить зрение, выяснили офтальмологи из Университетского колледжа Лондона. Красный свет с определенной длиной волны позволяет «перезагрузить» митохондрии в сетчатке, что дает палочкам и колбочкам возможность лучше выполнять свою функцию. Об открытии ученые рассказали в статье в журнале Journal of Gerontology: Biological Sciences.

По мере увеличения продолжительности жизни все больше людей сталкиваются с возрастным ухудшением зрения. В возрасте около 40 лет в клетках сетчатки падает число митохондрий, которые обеспечивают клетки энергией, поясняют ученые. Активнее всего потребляют энергию фоторецепторы, поэтому именно они страдают первыми.

«С возрастом зрение значительно ухудшается, особенно когда вам за 40, — говорит профессор Глен Джеффри, ведущий автор исследования. — Чувствительность сетчатки и цветное зрение постепенно ухудшаются, а со старением населения это становится все более важным вопросом».

Ранее ученые выяснили, что у плодовых мушек, шмелей и даже мышей можно значительно улучшить функции фоторецепторов сетчатки, если воздействовать на нее длинноволновым (670 нм) красным светом.

«У митохондрии специфические характеристики поглощения света, влияющие на их работу: более длинные волны в диапазоне от 650 до 1000 нм поглощаются и улучшают работу митохондрий, позволяя им вырабатывать больше энергии», — говорит Джеффри.

Фоторецепторы представлены палочками, которые чувствительны к свету, и колбочками, которые распознают цвет.

Участниками исследования стали 12 мужчин и 12 женщин в возрасте 28-72 лет без глазных болезней. Сначала ученые проверили чувствительность палочек и колбочек всех участников. Чувствительность палочек проверялась в темноте, где испытуемые должны были найти тусклые источники света. Для проверки колбочек использовались размытые цветные буквы на неконтрастном фоне.

Затем испытуемые получили специальные светодиодные фонарики. На протяжении двух недель они должны были смотреть на свет в течение трех минут каждый день. По окончании эксперимента исследователи снова протестировали чувствительность их палочек и колбочек.

На молодых участников красный свет не повлиял.

Однако у тех, кому было от 40 лет и более, наблюдались заметные улучшения. Некоторые из участников улучшили способность распознавать цвета на 20%.

В основном это касалось синей части спектра — восприимчивость к ней страдает с возрастом больше всего.

Также у людей старше 40 лет повысилась и активность палочек, хотя и в меньшей степени, чем колбочек.

«Чтобы остановить или обратить вспять возрастное ухудшение зрения, мы попытались «перезагрузить» стареющие клетки сетчатки с помощью световых волн. Наше исследование показало, что можно значительно улучшить зрение, которое ухудшилось у пожилых людей, используя простое кратковременное воздействие волн света. Они «подзаряжают» энергетическую систему, работа которой с годами ухудшается в клетках сетчатки. Это похоже на перезарядку батареи, — рассказывает Джеффри. — Технология проста и очень безопасна: мы используем красный свет определенной длины волны, которая проникает в митохондрии в сетчатке глаза. Наши устройства стоят около 12 фунтов стерлингов (примерно 1000 рублей. — «Газета.Ru»), что делает их доступными для населения».

Исследователи надеются, что дальнейшее изучение этого феномена позволит помочь многим людям с ухудшением зрения — ведь такую терапию можно проводить даже дома.

А вот синий свет может быть наоборот опасен, выяснили ранее исследователи из Университета Толедо в США. Ученые сконцентрировались на ретинале — содержащемся в сетчатке виде витамина А, который по действием света меняет форму и, накапливаясь, становится токсичным. Также он способен превращаться в липофусцин — желто-коричневый пигмент, накапливающийся в неделящихся клетках и повреждающий их. Его называют «пигментом старения».

Исследователи добавили ретинал в ряд клеточных культур и затем подвергли воздействию световых волн разной длины. Оказалось, липофусцин ни при чем — синий свет заставлял ретинал меняться, за чем следовало увеличение количества кальция в клетках. Это приводило к их деформации и гибели. На синий свет таким образом реагировали клетки не только сетчатки, но и сердца, нервной ткани и раковых опухолей.

«Противоядием» от этого эффекта является витамин Е, но его невозможно доставить во все клетки. Пока эффект не изучен до конца, исследователи советуют меньше времени проводить у экранов устройств и хотя бы ночью избегать синего свечения от экранов и светодиодов.
Источнег знаний

Проверить?

@темы: медицина

---

...В аннотации к изданию «Джен Эйр», которое мне продали в начале 1990 года за два с половиной советских рубля и квиток о сдаче 20 кило макулатуры, было прямо и недвусмысленно сказано, что книга повествует о бесправном положении женщин в буржуазной Англии. (...) Итак, персона Рочестера – и книжная, и сериальная, ничего кроме сладостного замирания сердца у женской аудитории вызвать не могла. Исповедь Рочестера после сорванной свадьбы воспринималась как трагическая повесть истерзанного сердца.

Потому что и читательницы, и зрительницы, и даже самые политически выдержанные советские литературные критики восьмидесятых годов очень плохо разбирались в юридических обстоятельствах викторианского быта. Проблемы аннуляции брака, майоратного наследования и адресной помощи малоимущим в работных домах от советских людей были бесконечно далеки, хотя те, кто учился по учебнику Бонк, название долговой тюрьмы Маршалси запомнили на всю жизнь.

Для Шарлотты Бронте и её сестёр-писательниц эти проблемы были ближе некуда.
Достойный жалости принц-двоеженец, терзаемый сумасшедшим монстром с чердака, выглядит совсем иначе, если чуть глубже заглянуть в исторический контекст романа.
Для начала выясним, как же мистер Рочестер попал в лапы безумной Берты Мэзон.




I

Если внимательно вчитаться в текст, мы увидим, что владение Рочестеров было скорее всего майоратным (что для Англии до сих пор не редкость). Младшие сыновья в такой системе наследования не получали ни гроша и отправлялись на флот, в армию или в колонии – искать фортуны.

Эдвард был именно младшим сыном. Сам он говорит Джен, что отец его был «жаден и алчен» и не хотел выделить ему "справедливую долю наследства» (a fair portion). В лице мистера Рочестера мы имеем так называемого «ненадёжного рассказчика» (4). Я рискну предположить, что нежелание делить земельную собственность никакого отношения к личным качествам отца не имело: сделать этого он просто не мог по закону, а денег, чтобы выплачивать младшему сыну достойное содержание, купить должность или офицерский патент не было.

Несомненной правдой можно считать лишь то, что отношения между братьями были не вполне доброжелательными, как и отношения между младшим сыном и отцом. Об этом говорит и миссис Фэйрфакс, когда оправдывает перед Джен сомнительные манеры хозяина «детской травмой».

Следующий пассаж Рочестера относительно отца отдаёт совсем уж подростковой интонацией: «Однако он также не мог снести того, чтобы его сын стал бедняком» (Yet as little could he endure that a son of his should be a poor man). Безобразное поведение со стороны родителя, ничего не скажешь.

За фортуной на Ямайку Рочестер-старший отправляет Эдварда сразу после окончания колледжа, заранее сговорив для него богатую и прекрасную наследницу Берту Мэзон, за которой обещают тридцать тысяч фунтов стерлингов.

Сервис калькулятора инфляции (в Интернете есть и такая удобная вещь) (5) говорит нам, что эта сумма на современные деньги равна почти трём с половиной миллионам фунтов.

Для приданого дочери сумма огромная. Как мы помним, богатый дядюшка Джен оставил ей своё состояние целиком, и оно оказалось на треть меньше – двадцать тысяч фунтов.

Бронте не Достоевский, у которого гигантские состояния возникают из ниоткуда дважды за вечер и исчезают в камине, – у неё другой жизненный опыт и художественные задачи.

Или Мэзоны какие-то фантастические богачи, или Рочестер-старший назвал сыну общий размер состояния, которое Берта могла получить, останься она единственной наследницей после отца и братьев.

Но правда ли Берта наследница?
________________

(4) «Ненадёжный рассказчик» – термин в литературоведении, обозначающий персонажа, который по тем или иным причинам описывает искажённую картину событий.
(5) Калькулятор инфляции, рассчитываемой на основе Индекса потребительский цен для США и других стран: www.in2013dollars.com

II

Братьев у Берты двое: старший, Ричард, который так неудачно приезжает проведать сестру, нарушив куртуазные манёвры Рочестера вокруг Джен и Бланш Ингрэм (и заработав кусаную рану), и младший, по выражению Рочестера, «совершенный идиот».

Важна ещё одна деталь: объявляя о невозможности брака с Джен, Ричард Мэзон довольно странно говорит о матери Берты. «Эдвард Фэйрфакс Рочестер из Торнфильд-холла в графстве … и Ферндин-мэнора в графстве … женился на моей сестре Берте Антуанетте Мэзон, дочери Джонаса Мэзона, коммерсанта, и его жены-креолки Антуанетты».

Вряд ли джентльмен стал бы говорить «жена-креолка» о собственной матери. Скорее всего, Берта и Ричард не родные брат и сестра, а единокровные. И слово «жена» тоже сомнительно: его отец вряд ли был женат на матери Берты – официальный брак с представительницей низшей расы был делом неподобающим для респектабельного британского коммерсанта. Стоит вспомнить, что потомки английских поселенцев до 60-х годов XX века низшей расой считали всех, в ком есть хотя бы 64 часть индейской или негритянской крови.

Безусловно, мать Берты не могла быть ни чёрной, ни мулаткой. Скорее всего, приехавший искать счастья на Ямайку молодой Мэзон-старший положил глаз на даму смешанного испано-африканского или англо-африканского происхождения – и африканского не более чем на четверть. Он мог открыто сожительствовать с нею и иметь детей – это не возбранялось из-за большой диспропорции между числом мужчин и женщин среди белого населения Ямайки. Но как только дела пошли лучше, Мэзон посватался к английской барышне из хорошей семьи и благополучно произвёл на свет наследников. При этом Мэзон, не в пример Томасу Джефферсону, признал дочь и дал ей своё имя. (Shakko: я не понимаю, почему Берта не может быть дочерью от второго брака, как раз с красавицей-креолкой? В тексте есть указания, что она старшая сестра?)

В своей исповеди Рочестер говорит, что мать Берты на момент свадьбы находилась в сумасшедшем доме. Пользуясь случаем, он всячески прохаживается относительно моральных и психических качеств Ричарда и упоминает младшего брата Берты, клеймя идиотом. И вновь мне кажется, что мистер Рочестер лукавит по обоим пунктам.

«Мэзон-идиот» как и Ричард, скорее всего тоже единокровный брат Берты от законного брака её отца с англичанкой и к креолке Антуанетте отношения не имеет. Если же креолка была первой законной женой, она должна была умереть ещё до рождения старшего из законных сыновей от второй жены, Ричарда, который одного возраста с Рочестером. Рочестер женится в 22 года, то есть мать-креолка умирает самое малое лет за двадцать до свадьбы дочери. (Shakko: нашла это место в тексте, да, Берта старше мужа на 5 лет, и подразумевается, что младший брат, идиот от рождения, такой стал из-за безумной матери, и оставшийся брат тоже со временем сойдет с ума. Так что они полнородные сиблинги должны быть).

Слова «должна умереть» выглядят очень мрачно, но других вариантов жениться на белой женщине у Мэзона не было бы, женись он поначалу на креолке: расторжение брака по причине сумасшествия одного из супругов в описываемый период времени было невозможно (6).
Но к вопросу о расторжении брака мы ещё вернёмся.
_________________

(6) Лишь после Акта о вопросах брака 1857 года (от публикации «Джен Эйр» прошло десять лет) прелюбодеяние, жестокость или оставление супруга стали законной причиной для развода в Англии. До этого момента развод был исключительно редкой и дорогостоящей процедурой и совершался каждый раз отдельным актом парламента. Безумие одного из супругов стало официальным поводом для развода в Англии лишь в 1937 году.

III

Даже если допустить, что все трое детей Мэзонов происходили от «сумасшедшей креолки» наследником огромных богатств семьи был, конечно же, Ричард, старший брат, а отнюдь не дочь.

Итак, девушка – безоговорочная наследница – в викторианской Англии вообще явление редкое. А полукровка Берта могла стать таковой лишь будучи законнорожденной и в случае смерти своих братьев. В случае же упомянутого выше майората, даже смерть братьев ей бы не помогла.
Скажем в скобках, что история дочерей, оставшихся без гроша в майоратном владении и фактически выброшенных на улицу единокровным братом после смерти отца, описана другой английской писательницей, Джейн Остин, в её «Чувстве и чувствительности».

Итак, Берта не единственная наследница и происхождение её сомнительно.

Но конечно она не бесприданница – ведь ради приданого брак и затевался и уж конечно Рочестер-старший как следует навёл справки.

Была ли Берта душевнобольной, особенно по современным стандартам – отдельный вопрос, на который нарос снежный ком англоязычной литературной критики и даже роман англичанки Джин Рис – фанфик-приквел к «Джен Эйр». В русском переводе роман называется «Антуанетта», а в оригинале Wide Sargasso Sea. Рочестер-младший, который о сумасшествии невесты тоже говорит довольно обтекаемо, как мы уже упоминали, свидетель ненадёжный.




После свадьбы молодожёны прожили на Ямайке четыре года, имели собственный дом с садом: Бронте устами Рочестера со вкусом описывает пейзаж с апельсинными и гранатовыми деревьями и ананасами. Насчёт ананасов автор несколько промахнулась (они вряд ли росли в саду, культура плантационная), но картина тропической роскоши впечатляет. Важно также, что вопреки расхожему мнению в Карибском бассейне ни фруктовые деревья, ни корнеплоды сами не растут – за садом явно ухаживают рабы.

То есть приданое не совсем пустяшное, а средствами жены Рочестер мог распоряжаться единолично, что было юридической нормой.
И вот в течение этих четырёх лет в Англии умирают брат и отец Эдварда: он получает Торнфильд и Ферндин в безраздельное владение. Становится «достаточно богатым», rich enough, по его собственным словам.

Но позвольте, как же богатства жены? Три с половиной миллиона фунтов?
Как же дом и сад? Это ли не богатство?

Можно предположить, что при заключении брачного договора семья жениха выговорила единовременную выплату, за счёт которой и был куплен дом с садом и рабы.

Но сумма эта наверняка была меньше обещанных трёх с половиной миллионов: приданое лишь часть наследства. Мэзоны не рассчитывали на доброту супруга к супруге сомнительного происхождения и качеств, получи он всё обещанное разом.
Да и безупречных качеств девушку отдавать замуж нужно с предосторожностью.

Стимул к хорошему поведению супруга состоял либо в возможности повышения содержания невесты (вместо или помимо суммы, полученной непосредственно после свадьбы), либо в возможности через жену получить наследство её отца, те самые миллионы. И гипотетически не только её собственную долю, но и долю братьев, один из которых недееспособен, а другой слаб здоровьем.
Последнее соображение наверняка имел в виду Рочестер-старший, когда сговаривал невесту.
В общем и целом юридические оговорки были устроены так, чтобы Рочестеру живая Берта Мэзон была выгоднее мёртвой.
И оговорки своё дело сделали.

IV

Итак, Эдвард Рочестер, эсквайр, двадцати шести лет остаётся единственным наследником поместий в Англии, собственником недвижимости и плантаций на Ямайке, обладателем солидной суммы доходов от английских поместий и денег жены (пусть развратной и безумной).
Истинная мудрость, которую ему навеял бриз из Европы (всё это цитаты из послесвадебного задушевного разговора с Джен) велит ему возвращаться домой, упрятать жену подальше на чердак и вести, как сейчас принято говорить, рассеянный образ жизни.
Далее он описывает, как неудобно было везти «чудище» на корабле.
Но зачем же везти чудище?

Жить с женой Рочестер не хотел, на Ямайке оставаться не хотел и не мог (здесь у него было формальное основание – необходимость вступить в наследство).

Почему бы богатому наследнику не оставить жену в родительском доме?
Или оставить ей собственный дом, нанять сиделок и врачей, обеспечить уход? Договориться с подсунувшим хворую невесту тестем о соблюдении конфиденциальности, попытаться аннулировать брак?

Здесь стоит наконец перейти к вопросам бракоразводным.
В первой трети XIX века развода в Британской империи де-факто не было. Аннуляция брака (ретроспективное признание его недействительным) тоже было делом исключительно сложным. А главное, что безумие супруга или супруги поводом к разводу не являлись. Мужа или жену можно было отправить в лечебницу, но это не разрешало уз, наложенных законом и церковью.
Важно также то, что замужняя женщина полностью теряла гражданскую правоспособность.

Но принцип feme covert («покрытой» женщины, то есть женщины, чья правоспособность покрывается правоспособностью супруга) подразумевал не только «буржуазное бесправие» для самой женщины. На супруга тоже налагался ряд обязательств. В частности, мужчина, разобщившийся с женой по собственной воле, был обязан обеспечивать ей кров, пищу и одежду, оплачивать её долги и принимать на себя все иные обязательства в её отношении как в отношении недееспособного лица.

Ответ на все наши вопросы напрашивается следующий: Рочестер был наследником, но наследником далеко не богатым. Отец и брат оставили дела в полном беспорядке. Доходы с Торнфильда не позволили бы младшему сыну жить на широкую ногу, и он был полностью зависим от средств жены. А средства эти могли быть не капиталом, переданным в супружеское пользование, а процентами с капитала, который оставался в собственности семьи невесты, или твёрдой суммой, которую ему переводил тесть. Могло также быть оговорено условие, что в случае смерти Берты и отсутствия детей её приданое возвращалось родителям.
То есть ни о какой аннуляции брака речи быть не могло.

Оставив жену в родительском доме, Рочестер сам был бы вынужден полностью или частично её обеспечивать (не говоря уже о сомнительных перспективах наследования через отвергнутую жену в бездетном браке). Если же Мэзоны передали ему после свадьбы кругленькую сумму, наверняка на её использование мужем были наложены ограничения. Например, необходимость совместного проживания супругов. По умолчанию на Ямайке, под чутким присмотром тестя.

И здесь стоит вспомнить фразу Рочестера о тайной транспортировке жены на корабле. Она приобретает новое измерение, если предположить, что Рочестер увёз Берту в Англию против воли родителей.

«Достаточно богатым» Рочестер стал, лишь получив возможность пользоваться и деньгами жены, и доходами от Торнфильда единолично.
А проблему дудочки и кувшинчика преодолел похищением.
После чего запер жену на чердаке и на её деньги пустился в путешествие по европейским столицам.

И заехал даже в Петербург.
Удивительно, как на эту тему ещё нет фанфиков.

Кадр из экранизации 2011 года


V

Сделать Мэзоны не могут уже ничего: формально муж обеспечивает Берте кров, пищу и уход. В смерти её Рочестер не заинтересован, хватит и этого.
Им остаётся лишь терпеть положение дел и аккуратно переводить деньги на содержание Берты (если таковое было установлено по брачному договору). Хотя, конечно же, иногда неплохо хоть как-то проверить, жива ли она и не уморил ли её нерадивый муж. А коли уморит, можно и о деньгах поговорить.

Семья Мэзонов – не профессиональные детективы, а Рочестер постоянно путешествует с места на место. Но когда он возвращается в Англию, общие знакомые немедленно сообщают об этом Мэзонам и в Торнфильд является ревизор.

Кстати, а почему Рочестер возвращается?

VI

Вероятней всего он просто поиздержался, «отделавшись от всех любовниц», по его собственным словам. Вспомним, что с Селиной Варанс Рочестер растратил не только иллюзии и юношеский пыл (удивительнее, что на момент знакомства с Селиной он их ещё сохранял после четырёх лет весьма эксцентричного брака), но и порядочную сумму денег. За Селиной последовали графини, баронессы, в которых он искал свой идеал, а под конец просто Гиацинты и Клары, в которых искал уже не идеала, но утешения в одиночестве. Можно предположить, что деньги, полученные от тестя, истощились или перестали поступать, доходы Торнфильда недостаточно высоки (арендаторы, по словам миссис Фэйрфакс, считают его хорошим хозяином, то есть таким, который отнюдь не дерёт три шкуры). Поместье нуждается в хозяйском присмотре, а хозяин – в новом источнике доходов.

И опыт подсказывает ему обратиться к проверенному средству – богатой невесте, мисс Бланш Ингрэм.

Я намеренно выпускаю все эпизоды, посвящённые Джен до момента приезда Бланш и знатных гостей в Торнфильд: сейчас мы следуем внешней, не психологической канве событий. Оттенки отношений богатого холостого барина с домашними – les nuages, как говорил ещё один семейный барин, мы же сейчас строим хронологию его публичных дел и перемен финансового положения.
И в разгаре охоты на прекрасную Бланш, которой придаёт особую пикантность отчаянный вуайеризм гувернантки (вспомним приказ Рочестера Джен находиться в гостиной, где она вынуждена наблюдать брачные игры хозяина), как гром среди ясного неба появляется ревизор – Ричард Мэзон.

Рочестер, конечно же, мог предполагать, что ревизия рано или поздно явится, но поскольку сообщения в первой трети XIX века были куда медленнее нынешних, он не ожидал Мэзона ровно в момент охоты на крупную дичь.
Мэзон же ведёт себя довольно странно для человека, приехавшего нанести родственный визит сестре, пусть и сумасшедшей. Вряд ли его так уж терзает нетерпение (по всем счетам выходит, что они не виделись не менее года-двух), а попытка ночного визита скверно вяжется не только со здравым смыслом (она безумна, её нельзя волновать), но и с обычными приличиями (люди ночью спят).

Но Мэзон в глухой полночный час и в одиночку лезет на чердак.
Вряд ли влечёт его лишь родственная нежность: скорее чувство долга перед семьёй и мучительное нетерпение – жива ли сестра вообще? А если жива, то не помешает ли Рочестер узнать истинное её состояние? А может её подменили? Может быть держат, опоённой зельями, а в действительности она сохранила здравый рассудок?

Берта жива, но оправдывает худшие ожидания: она буйная сумасшедшая, зять прав, что держит её на чердаке. Родного брата не признала и пыталась лишить жизни.

Здесь можно на минуту отвлечься от семейно-денежных дел и поразмыслить над мотивацией Берты. Она показана достаточно разумной, чтобы мстить мужу за своё заточение и угрожать Джен – новой невесте. И уж во всяком случае она достаточно разумна, чтобы узнать родного брата – одного из тех, кто отдал её в руки чужого мужчины, позволил лишить близких, родины и свободы. Терять ей нечего – безумна она или разумна…

И вот ревизор в ужасе отправляется восвояси, оставив зятя надзирать за сестрой и ожидать обещанного в брачном контракте наследства (проедая выделяемое жене содержание или остаток переданного после свадьбы капитала).

Я опускаю вопрос о том, не было ли вызвано сугубое отвращение Рочестера к жене тем, что она не смогла подарить ему наследника, и не пытался ли он этого наследника произвести, наезжая в Торнфильд. Имея сына, он мог бы быть уверен в сохранении приданого жены, но такая мрачная готика излишняя в нашей сугубо денежной истории.

VII

Ревизор уехал, опасность миновала, но ухаживание за прекрасной Бланш внезапно прерывается. Рочестер прекращает свои визиты к Ингрэмам и обращает свой взор на скромную гувернантку Джен, предлагая ей руку, сердце и «всё чем владеет» в русском переводе. Оригинал чуть менее категоричен, Рочестер предлагает Джен a share of all my possessions, т.е. «долю во всём чем я владею».

Тут стоит в очередной раз задаться вопросом, чем же он владеет.

И видимо родные прекрасной Бланш именно этим вопросом и задались, из-за чего Рочестер и получил от ворот поворот в Ингрэм-парке.
Перед визитом гостей миссис Фэйрфакс говорит Джен, что Ингрэмы не столько богаты, сколько знатны, и за Бланш дают относительно скромное приданое (земли и строения отходят старшему брату Бланш, молодому лорду). Однако даже небольшое приданое за дочерью лорда лучше, чем ничего, а титулованный шурин – сам по себе капитал. В частности, для того, чтобы при его содействии без шума добиться расторжения прежнего брака – или вечного молчания Мэзонов. Вряд ли Ингрэмы захотели бы оскандалить дочь, раскрыв двоежёнство Рочестера.

Наш ненадёжный рассказчик говорит, что он сам и распустил слухи о том, что его состояние меньше, чем было принято считать. И вот гордые Ингрэмы дают от ворот поворот недостаточно состоятельному жениху, не оценив его нравственных и физических достоинств. Едва ли не фольклорный мотив испытания невесты – воистину достойный романтического героя! Но таков Рочестер в восприятии Джен, которой он сам (опять же, по его словам) устроил мучительное испытание ревностью к Бланш.

Ради чего?

VIII

Можно предположить, что в видах соблазнения. Однако Рочестер старательно подчёркивает Джен, что обожает не её смертную оболочку, а нравственные качества: преданность, последовательность, твёрдость. Понятно, что такая лесть – арсенал любого ловеласа, но здесь он быть может и не лжёт. Рочестер понимает, что дело с женитьбой на Бланш может и не выгореть, и ему позарез нужен верный и преданный человек, любящий его как самоё себя.

Не столько для плотских утех, сколько для элементарного сообщничества в реализации альтернативного плана по улучшению финансового положения.

На следующее утро после объяснений в саду, полных апелляций к высшим ценностям и соображениям, Рочестер заявляет Джен, что он написал поверенному в Лондон о фамильных драгоценностях, которые намерен ей преподнести, и грозится надеть ей на голову едва ли не золотую корону.

Любопытный контраст с предшествующим стилем ухаживания, когда Рочестер всячески подчёркивал нравственное и умственное равенство между собою и Джен. Безотносительно нашей «конспирологической» истории такой перелом обнажает основы брачных и любовных отношений, принятых в обществе и тогда и сейчас: власть у того, кто одаривает.

Драгоценности Рочестер называет heirlooms for the ladies of Thornfield, «достояние хозяек Торнфильда». Одно из толкований слова heirloom «имущество, наследуемое вместе с недвижимостью», то есть в случае Рочестеров – часть майоратного владения.

Драгоценности, которые включены в майорат, не являются собственностью держателя майората. Они десятилетиями могут лежать в банковской ячейке у поверенных и выдаваться «на руки» по особым поводам и на особых условиях. Рочестер упоминает, что настоятельно просил отца и брата держать свой брак с Бертой в тайне. Поверенные, принявшие дела от Рочестера-старшего, вполне могут находиться в заблуждении относительно гражданского статуса Рочестера-младшего и за отсутствием законной супруги не имели повода выдать предназначенные ей драгоценности на руки наследнику. А наследнику, скорее всего, такая крайность и не требовалась – средства безумной жены истощиться ещё не успели.

Брак – равный или мезальянс, нужен Рочестеру, чтобы наложить руку на фамильные драгоценности, которые являются частью майоратного владения с их последующей продажей за границей, куда он намерен отправиться непосредственно после свадьбы. Через полчаса, о чём указания заботливо отданы слугам и кучеру.

А новая супруга (напомним – честная, верная и преданная) полезна в том числе как возможный козёл отпущения, если обман с двоежёнством и продажей фамильных драгоценностей вскроется.

Юная гувернантка-авантюристка склонила пылко влюблённого джентльмена, обезумевшего от страсти, к фальшивому браку, завладела фамильными драгоценностями и скрылась.

Скрылась, ваша честь, и я не сумел её найти.




IX

Но всё же нашёл. После долгих мытарств Джейн возвращается к своему ослепшему однорукому хозяину и создаёт крепкую английскую семью. И опять – чёрт возьми! – Рочестер получает невесту с приданым.

Это не миллионы Мэзонов и не титулованные связи Ингрэмов, но для человека, чьё родовое имение сгорело, и пять тысяч фунтов (почти 600 тысяч на нынешние деньги) – неплохой куш, согласитесь.

Мы закончили детальное рассмотрение сюжетной линии Рочестера на бегстве Джен, не упомянув эпизода с пожаром Торнфильда. Не буду подробно останавливаться на механизме события, но отмечу лишь, что там где романтическое воображение видит катастрофу, здравый рассудок наблюдает страховой случай.

Рочестер мог умышленно совершить поджог или (что надёжнее), подтолкнуть к нему склонную к пиромании Берту, просто оставив ей спички и подпоив Грейс Пул. Вопрос о судьбе страховой премии и обстоятельствах, при которых он получил травмы, остаётся открытым.

Да простит меня читатель (и за новое отступление, удлиняющее мой рассказ, и за полное слияние со стилем романа), но к истории Рочестера я добавлю анализ одного из эпизодов личной сюжетной линии Джен.

Получив предложение Сент-Джона Риверса ехать в Индию, Джен отказывает ему, ибо тот требует от неё вступления в брак без любви и сам любви не обещает. Важные слова Сент-Джона о том, что «мы должны стать одним целым» советский и русский читатель (скорее всё же читательница) трактует однозначно как метафору.

Сент-Джон красноречив и склонен к метафорам, но его речь сильно отличается (и в лучшую сторону) от цветистых оборотов Рочестера. Деспотический и честолюбивый, он всё же не лжёт Джен, а под «единым целом» разумеет не абстрактное родство душ, а тот самый юридический принцип feme covert, который лишает замужнюю женщину всех имущественных прав. В том числе и прав на новообретённое наследство дяди, которое Джен столь благородно разделила с Сент-Джоном же и его сёстрами.

Джен с детских лет испытывает тяготы, связанные с зависимостью от чужих людей: даже до трагедии в Торнфильде она не была совершенно наивной. Не поддавшись сетям соблазна, сделав правильные выводы из рассказов Рочестера о том, как меняется отношение мужчины к наскучившим любовницам, любовницей она не стала. И видя трагедию отвергнутой жены, заключённой на чердаке в комнате без окон, не могла не осознать, как тонка грань, отделяющая жену законную от положения, которое куда хуже положения отвергнутой любовницы. И снова ей предлагают отдаться на милость мужчины, от которого она не сможет сберечь ни уголка в душе, ни пенни личных средств (чтобы невеста сохранила за собой для личного пользования часть приданого, желательно, чтобы оно было собственностью семьи, а семьи у Джен нет, кроме того же Сент-Джона и его сестёр).

И Джен выбирает независимость.

Этот подтекст, который для современного Бронте читателя подтекстом не был, стал одной из многих причин, по которым роман был объявлен безнравственным.

***

Другие причины были не менее очевидны, но главная из них заключается в том, что главный «ненадёжный рассказчик» романа – сама Джен.
Её устами автор набрасывает узорный покров юмора и фантазии, любовного томления и ожидания счастья на историю о чудовищной жестокости людей и общества, драму безнаказанного насилия и безвинного страдания.

Мы рассмотрели эту историю в намеренно конспирологическом ключе, подчёркивая и развивая самые мрачные варианты событий, косвенные указания на которые разбросаны в тексте. Подобное толкование одной из «великих историй любви», любимых нашими мамами и бабушками, вызывает некоторый дискомфорт.

Английские критики 1847 года видели сквозь узорный покров куда яснее, и дискомфорт испытывали куда более значительный. Они увидели и социальную (социалистическую) критику, и протест против драконовских брачных законов, и нападки на догматизм и небезупречные моральные качества клира. Критикесса Элизабет Истлейк в одном из номеров журнала «Квотерли Ревью» за 1848 год охарактеризовала роман следующим образом: «Несомненно, роман «Джен Эйр» написан в том самом идейном и умственном направлении, которое ниспровергает авторитеты, нарушает все человеческие и божеские установления и насаждает чартизм и непокорство у домашнего очага».

Тот же приём у критиков встретил и роман «Незнакомка из Уайлдфелл-холла», написанный сестрой Шарлотты, Энн Бронте. При недолгой жизни автора он наделал куда больше шуму, чем ставший впоследствии культовым «Грозовой перевал» сестры Энн и Шарлотты, Эмили.
Автор посмела описать в нём, например, историю матери, которая спасает шестилетнего (sic!) сына от привитого родным отцом пристрастия к вину. Методика лечения младенческого алкоголизма описана в таких деталях, которые способны вызвать дрожь и у читателя двадцать первого века.

Вообразите реакцию консервативной критики века девятнадцатого.

Но вернёмся к «Джен Эйр». Компактный на первый взгляд «женский роман» от первого лица как матрёшка открывает множество вложенных одну в другую мужских и женских историй. Как мы уже упоминали в начале, все они до косточек обглоданы англоязычной литературной критикой – от первых гневных отповедей в адрес Каррера Белла (псевдоним Шарлотты Бронте) до феминистических исследований, посвящённых судьбе Берты Мэзон. Советская и постсоветская критика тоже не оставили и «Джен Эйр» и творчество сестёр Бронте в целом просвещённым вниманием. Но теоретическая просвещённость этого внимания, связанная с хронотопами и жанровой организацией, сильно уступала просвещённости, так сказать, практической.

Сложно по-настоящему прочувствовать фактуру романа, если развод не считала делом постыдным даже твоя бабушка, а приданое всерьёз готовила разве что прабабушка, да и было того приданого царский золотой рубль и отрез на платье.
Не то в Англии, где развод по сию пору совершается по средневековым законам, а последняя продажа жены (формат развода для бедных) зафиксирована документально в 1913 году.

Американские же школьники, которые пока не дождались полной законодательной отмены телесных наказаний , делают задания следующего вида:

1. Напишите сочинение или сделайте в классе подробный доклад о том, как был устроен тот вид наследования, благодаря которому Эдвард Фэйрфакс Рочестер получил Торнфильд и Ферндин.

2. Напишите сочинение или сделайте в классе подробный доклад о том, благодаря каким законам Эдвард Рочестер полностью распоряжался наследством Берты после их свадьбы.

3. Исследуйте брачные законы вашего штата, затрагивающие вопрос собственности. Напишите сочинение о том, насколько эти законы справедливы или несправедливы. Обоснуйте свою позицию ссылками на конкретные примеры.


Эти задания процитированы из книги мистрис Дебры Тичман «Понять “Джен Эйр”: проблематика, литература и документы, справочник для учащихся».

Если бы в том далёком и мирном московском советском году вместе с экземпляром книги мне выдали такой справочник, моя жизнь, возможно, была бы совсем иной.
Ибо каждая из нас Ученица, Возлюбленная и Сумасшедшая на чердаке.
И чудовищно ненадёжный рассказчик.

(источник фейсбук).
www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=27173...

@темы: книги, англомания