Оригинал взят у в Петровская акватория

Наткнулся в ленте на пост Касперского о «Грандмакете Россия». Действительно очень крутой питерский музей, выросший из хобби одного человека. Я на беглый осмотр потратил 6 часов, которые пролетели ну очень не заметно, а так, по-хорошему, туда надо неделю ходить и по частям всё осматривать. Настоятельно рекомендую.

А я расскажу о втором питерском музее-макете, поменьше, до которого добрался в эту поездку. Называется он «Петровская акватория» и посвящен историческому Питеру. Точнее, Питеру XVIII века, как утверждают авторы проекта. Причем, если грандмакет Россия не претендует на точность, то есть представляет собой некие усредненные (и отлично узнаваемые) образы, то в случае с акваторией упор делается как раз на аутентичность (точные копии в масштабе 1:87). Да, и команды грандмакета и акватории - разные, проекты друг с другом не связаны.

Первое, что бросается в глаза, когда входишь в зал - огромная чаша с водой в центре. И в ней плавают корабли. Не то, чтобы просто дрейфуют, а следуют вполне определенным курсом. На кораблях установлены камеры, изображение транслируется на большие экраны над макетом.




Второе, на что обращаешь внимание - некоторая несуразность в смысле времен года. В начале экспозиции - зима, затем по ходу осмотра ее сменяет осень, переходящая в лето, а заканчивается всё весной. От возникающего когнитивного диссонанса отмахнуться не получается. Хотя зима, конечно, красивая, а детализация столь же впечатляющая, как и на грандмакете.



Начинается макет с Адмиралтейства, что логично: построено оно было одним из первых, первое упоминание относится к 1704 году. Изначально это были судостроительные верфи, которые потом перестраивали до неузнаваемости.



Рядом с Адмиралтейством отстраивались дома знати.



Новая традиция - новогодняя елка.



Макет интерактивный, можно нажимать кнопки на ограждении и вызывать к жизни различные сценки и явления. Не так круто, как на грандмакете, но тоже интересно. Вот, например, дым из трубы.



Вот здесь хорошо видны верфи, защищенные адмиралтейской крепостью. Просматривается деревянный разводной мостик голландского типа.



А вот еще один такой мостик, но уже в «жилом секторе».



Петр Алексеич на буере катаются. Буер движется по кругу после нажатия кнопки.



Иордань использовалась не только для крещенских купаний, но и по прямому назначению - как прорубь. Можно наблюдать скопление людей, чья профессия впоследствии дала начало моей фамилии



Перемещаемся на противоположный берег Невы, на Заячий остров. Петропавловская крепость (заложена в мае 1703).



Крепость еще достраивается. Вот этот интерактивный элемент показывает, как копром на ручной тяге забивали сваи.



Петропавловский собор (строился с 1712 по 1733 г), один из символов города. Нажатием на кнопку можно вызвать к жизни карильон собора. Запись, конечно. Вживую-то звучит куда внушительнее, будете в Питере - рекомендую сходить послушать.



Как и на грандмакете, в акватории есть день и ночь. Вот так выглядит собор в ночном варианте.



Мельница Монетного двора. Его перенесли из Москвы в крепость в 1724 году, где он находится до сих пор. Показана куртина между Екатерининским и Трубецким бастионами, где изначально и чеканились монеты, собственное здание Монетного двора начали строить только на рубеже XVIII-XIX веков, то есть в исторический промежуток, представленный на данном макете, оно уже не попадает.



У пристани крепости очень оживленно. Если присмотреться, в лодках слева можно увидеть преображенцев (в зеленых мундирах) и семеновцев (в синих). Здесь вода не настоящая, а такая же, как на грандмакете. Настоящая - только в центральной чаше, где плавают корабли.



А теперь, внезапно, наступает осень и мы оказываемся на подступах к Кронштадту.



Непривычно видеть его без Морского собора, но тот был построен к концу аж XIX века, так что тоже мимо макета.



Бытовых сценок в акватории существенно меньше, чем на грандмакете, но забавные тоже попадаются: мужик сидит на трубе и размахивает руками. Можно было бы предположить, что это плохой Санта, но на дворе не зима и костюм у него неподходящий.



Еще раз форт и проплывающий мимо корабль.



Золотая осень продолжается в Ораниенбауме. Конечный пункт Петергофского тракта, здесь начиналась паромная переправа в Кронштадт. Местность была подарена Петром I Меньшикову, который и заложил здесь дворец и парк.



Пикники и прочие светские развлечения в парке. Мужчина с дамами играют во фрисби?



Хорошо видны апельсиновые деревья, давшие первоначальное название городу (Ломоносовым он стал только с 1948 года).



Интерактив «псовая охота». Интересно, что активные эксперименты по формированию породы русских псовых борзых, а на миниатюре - именно они, относятся как раз к началу XVIII века, то есть в смысле соответствия времени всё верно.



Вид с южного фасада дворца.



Примечательно, что в парке обитали не только графины с графинями, но и лихие людишки. Интерактивная сценка «Табачок имеется? А если найду?».



Потешная крепость Петерштадт в Верхнем парке, в наше время от нее остались только ворота. Любимое место Петра Федоровича (будущего Петра III).



Галеры в Нижнем пруду парка. Вода настоящая, галеры движутся.



Бивак потешной пехоты Петра Федоровича.



Вид на крепость и Нижний пруд с другой стороны.



Была у Петра Федоровича и потешная кавалерия.



Понятно, что всю эту потешную ораву нужно было чем-то кормить, так что крестьяне в Ораниенбауме тоже водились.



Очередная бытовая интерактивная сценка. Винни-Пух Медведь лезет на дерево за медом.



Лето застает нас, конечно же, в Петергофе. Вид на Нижний парк. Еще нет привычного для нас буйства фонтанов, но Самсон, раздирающий пасть писающему мальчику льву, уже на месте - как символ победы над Швецией в Полтавской битве. Установлен фонтан был в 1735 году. Хорошо виден Морской канал.



Еще раз - Самсон и Большой каскад.



Но основное веселье, конечно, разворачивалось в Верхнем парке. Сюда подходила Петергофская дорога, так что все кареты прибывали именно к верхней части ансамбля. Это в наше время самым распространенным путем прибытия туристов стал водный, от Дворцовой набережной, а тогда по воде в основном доставляли товары и стойматериалы.



Из развлечений, например, предлагаются живые шахматы.



Вид на Верхний парк со стороны Петергофского тракта. Сейчас здесь остановка маршруток, идущих от метро «до фонтанов».



Это был XVIII век, мы развлекались, как могли. Игры в Верхнем парке.



Парадный вход в Большой дворец. Справа вверху наблюдаем торжественное прибытие императрицы.



Я не историк, мне судить сложно, какая именно императрица изволили прибыть. По мне так это может быть и Елизавета, потому как ближе к концу ее правления дворец перестоили под веселенькое барокко, и Екатерина II, которая по времени правления прекрасно укладывается в промежуток, которому посвящен макет.



Сегодня будут танцы. Не помню точно, но кажется, танцплощадка в Верхнем парке до наших дней не дожила.



Ночной Петергоф не менее прекрасен.



Скромный и даже аскетичный дворец Монплезир, любимая резиденция Петра I.



А мы из лета перемещаемся в позднюю весну, которая застает нас на Васильевском острове. Недалеко от берега еще плавающий корабль проходит рядом с уже не плавающим.



А на берегу вовсю полыхает пожар.



Территория острова примерно до 1715 года вообще не застраивалась, так что то, что мы видим на макете, соответствует как минимум середине века: уже есть Меньшиковский дворец, здание Академии наук, Двенадцать коллегий и т.п.



Тут боюсь ошибиться, но на переднем плане вроде бы это Старый Гостинный двор, построенный Трезини в 1722-1735 гг и перестроенный в XIX веке. А так, в общем-то, перед вами панорама всего Васильевского того времени.



Еще раз Старый Гостинный с немножко другого ракурса.



Остров активно застраивается, поэтому ветряная пилорама - вполне логичный элемент изменяющегося ландшафта. К горизонту уходит здание Двенадцати коллегий, которое невозможно не узнать.



«Ночью» Коллегии выглядят особенно привлекательно.



Галереи, беседки.



Еще раз Двенадцать коллегий и здание Академии наук за ними. Кстати, в исторической цветовой гамме оно мне больше нравится, чем в сегодняшней сине-зеленой. А на горизонте, на другом берегу Невы - зимнее Адмиралтейство.



А вот отсюда почти ничего не сохранилось. Канал засыпан, хотя изначально весь остров планировалось сделать таким, водным, двухэтажного дворца тоже нет, как и парка перед ним.



Зато сохранился Меньшиковский дворец, первое каменное сооружение в городе. Собственно, усадьба Меньшикова включала в себя всю полосу земли от Большой до Малой Невы, но начиналась она именно этим дворцом.



А вот дворец с парадной стороны. Опять же, раскраска и оформление намного интереснее, чем сегодня, когда он желто-белый. И скульптур на фронтоне нет. Сохранились только императорские короны, свидетельства неуемных амбиций светлейшего.



Меньшиковский дворец Петр I часто использовал для различных приемов. Тут, например, чествуют голландских шкиперов.



Несохранившаяся церковь, похоже на Воскресенскую, но могу ошибаться. Канал - на месте нынешнего Филологического переулка, справа - здание Университета.



Петербургский университет.



До постройки первого постоянного моста через Неву (Благовещенский, середина XIX века), пассажирское сообщение Адмиралтейской стороны с островом выглядело примерно так. Интерактивная картинка - лодка натурально движется и причаливает к набережной.



Академия наук. Никакого тебе гранита набережных, никаких сфинксов и туч китайских туристов около них.



Адмиралтейская сторона, если смотреть со стрелки Васильевского острова.



Как уже говорилось, первоначально Адмиралтейство представляло из себя верфи, окруженные крепостными стенами.



Вид на Новую Голландию, два острова, появившихся в результате прокапывания в 1719 году двух каналов между Невой и Мойкой.



Здание-визитная карточка Новой Голландии. Предназначено, между тем, для революционной методики сушки корабельного леса - вертикально, стоймя.



Ну и, конечно, какой же Питер без наводнений.



Люди спасаются как могут. Внизу человек держится за упавшее в воду дерево (или бревно, определить сложно), чуть выше семья на лодке пытается спасти своих детей, причем одному, видимо, помочь не удалось.



Пытается спастись и домашняя животина. Но только у одной из трех коров это получилось.



Напоминает фоторепортажи после ливней нынешним летом. У нас в Одинцово примерно так выглядели перекрестки рядом с домом, пока ливневку не переложили.



Тот самый разводной голландский мостик крупным планом.



Ближе к концу экспозиции просто весна плавно перешла в раннюю весну.



И Масленицу. Так что если не хотите когнитивного диссонанса, начинайте осмотр с конца, так смена времен года станет природной и натуральной, а не химией какой.



А это выставлено в витрине в фойе. Просто чтобы оценить детализацию.





В общем и целом мне понравилось. Я не специалист в истории Питера и архитектуры, не берусь судить, насколько точно всё воспроизведено и насколько оно соответствует историческим реалиям. Но особых расхождений с тем, что рассказывали на многочисленных экскурсиях, я не заметил.

Единственный минус - в помещении душно, видимо, это объясняется большой площадью контакта воды с воздухом. При том, что народу в зале было немного, к концу просмотра я основательно взопрел.

@темы: история

---

из этой подборки ku-ku-lena.livejournal.com/188255.html

@темы: звери

---

06.06.2015 в 13:10

Пишет  Инна ЛМ:

"Московский метро – самый прекрасный" (Ем. Ярославский)
Перепечатывая некоторые наши архивные документы, связанные со строительством первых очередей метро в Москве, с интересом обнаружила, что на заре своего существования - во второй половине 1930-х гг. - "метро" было мужского рода. Очевидно, из-за того, что это сокращение совсем недавно произошло от слова "метрополитен".
Фраза в заголовке поста - из книги отзывов Московского метрополитена того времени. В нескольких соседних отзывах - тот же мужской род; слово не склонялось.

Странно, что я не заметила этого раньше - еще по "Песне извозчика" Леонида Утесова (1939 г., автор текста - Я.И. Родионов): "Но метро, сверкнув перилами дубовыми -// Сразу всех он седоков околдовал".

@темы: Вавилон-18 по-русски

---

17.06.2015 в 14:41

Пишет  Инна ЛМ:

Про баню в НИИЧАВО
"Было несколько карикатур. <...> На другой высмеивалась баня — был нарисован голый синий человек, застывающий под ледяным душем."

"Мы успели сочинить и забраковать ряд вариантов на банную тему: «В нашей бане завсегда льет холодная вода», «Кто до чистоты голодный, не удовлетворится водой холодной», «В институте двести душ, все хотят горячий душ» и так далее."

(А. и Б. Стругацкие, "Понедельник начинается в субботу", история третья "Всяческая суета", глава третья)


Вдруг задумалась: а почему, собственно, горячее водоснабжение в бане, столь нужное всем ее многочисленным посетителям, не наладили давным-давно каким-нибудь магическим способом? Неужели это так трудно - по сравнению с прочими достижениями даже не самых крупных специалистов НИИЧАВО?

Единственное объяснение, пришедшее мне в голову: что институтскую баню в свое время - может быть, даже много веков назад - по какой-то причине (не исключено, что просто из вредности) некто так капитально зачаровал на невозможность магической починки, что эти чары до сих пор никто не сумел преодолеть.

Кстати, это идея для небольшого юмористического фанфика! Дарю желающим!

там в комментах есть версия
Пишет  Atandakil:

17.06.2015 в 15:30

/*Грустно*/ Хуже всего - другое... То, что было на самом деле.
А на самом деле в НИИЧАВО вообще не предусматривалось горячее водоснабжение. Титаны с корифеями устанавливали желательную температуру воды одним универсальным движением брови. А мерзли и страдали те, кто еще не воспарил до подобных высот...

URL комментария

А мне почему-то вспомнился известный (а может быть, уже давно забытый опыт психологов. Несколько человек загоняли в душ и над ними всячески измывались требовали, чтобы все помылись в теплой воде. Между тем, как только люди начинали вертеть горячий кран, температура воды понижалась. Опыт длился до той поры, когда какой-нибудь бедолага не начинал в отчаянии выкручивать на полную мощность холодный кран. тогда во все остальные души начинала подаваться горячая вода. Как-то так. Что исследовали таким образом, я уже благополучно забыла

@темы: книги

---

27.06.2015 в 17:02

Пишет  Инна ЛМ:

Conservatory
Если вдруг увидите в переведенном с английского тексте, что люди пошли пить чай или сажать цветы в консерваторию, погодите пугаться - скорее всего, "conservatory" там означает зимний сад (оранжерею, теплицу).
А еще это может быть железнодорожным складом или депо... и садком для рыбы. Велик могучим английский языка! Прямо не хуже нашего.))

@темы: Вавилон-18

---

02.07.2015 в 01:31

Пишет  Инна ЛМ:

>Спички в представлении археологов будущего
Взято с сайта Камской археологической экспедиции "История и археология Урала", раздел "Фольклор" ("Археологический фольклор и прочие шутки"), подраздел "Полевой симпозиум" www.artstroy33.ru/joke.php?page=simposium&num=0

К вопросу о назначении предмета инв.№ 237845 "Спички" ("Вопросы археологии", 3756, №34).

При раскопках поселения Город–ХXXLM (эпоха узкогорлых сосудов, XIII-XХIII вв. н.э.) отрядом Среднеевропейской археологической экспедиции при расчистке жилища №632 был обнаружен предмет, внесенный в инвентарную опись за номером 237845, назначение которого до сих пор остается спорным /1/.
Находка представляет собой коробочку, изготовленную из прессованной целлюлозы, внутри которой находились деревянные палочки, обработанные с одной стороны химическим соединением с включением бертоллетовой соли и серы. На стенках коробочки обнаружены остатки красного фосфора, сульфида сурьмы, костного клея. На коробочке также обнаружены надписи, сделанные на одном из диалектов еврославянского языка /2/: “Поздравляем всех женщин с праздником 8 марта!”, “8 марта – международный женский день” и “Спички Балабановской спичечной фабрики”.

Статья “Малой советской энциклопедии” /3/, посвященная “спичкам”, дает схожее приведенному нами выше описание этого предмета, но не раскрывает его сути и назначения. Из этого мы можем сделать заключение, что “спички” были достаточно распространены в свое время, и их назначение было прозрачно. К сожалению, детальное изучение сохранившихся письменных источников не прояснило загадки: единственное, на что можно сослаться, это бумажный плакат XXI (?) в., хранящийся в Афроевропейском музее /4/, с надписью: “Спички детям не игрушка!”.
Попытаемся разобраться в проблеме, исходя из имеющихся в нашем расположении скудных данных.
Как убедительно доказал академик Махмутибрагим Соломонов-Замоскворецкий, “спички” – название предмета /5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12,13/. Откуда же происходит это название?
Эпоха узкогорлых сосудов характеризуется смешиванием этносов и мощными языковыми процессами /14, 15, 16/. Вполне вероятно, что слово “спички” – результат заимствования в еврославянский из другого языка. Логично предположить, что слово “спички” восходит к английскому speech – речь (см. также “спикер”, “спичрайтер” и “спидола”).
“Спички” (исходя из расшифрованных надписей на коробочке) каким-то образом связаны с женщинами, а также – с детьми (см. надпись на бумажном плакате). Сама собой напрашивается мысль о ритуальном назначении предмета. Но перед тем, как мы продолжим наши исследования в этом направлении, попытаемся разобраться с таинственным праздником 8 марта.

8 марта по старому календарю приходится на середину весны - начало лета /17, 18/. Интересна версия Смита-Тьмутараканина: уважаемые исследователи пытаются соотнести название месяца “март” с именем персонажа французского народного эпоса Маратом, который погиб от руки женщины (sic!)/19, 20/. В эпосе идет речь о т.н. революции (фр. Revolution – коренной переворот). Возможно, под коренным переворотом подразумевается весеннее возрождение природы – этот период часто бывает определяющим в древних культах плодородия /21, 22, 23/. Марат, олицетворяющий темные силы зимы, погибает от женщины, всегда являвшейся символом жизни и продолжения рода /24/. Таким образом получается, что 8 марта – день смерти Марата (?) – праздник возрождающейся природы и торжества женского начала.
Попытаемся проанализировать фразу “Спички детям не игрушка!” Легко видеть, что второй смысловой ряд этой фразы указывает на то, что всем остальным возрастным категориям – не детям - “спички” являются игрушкой (игрушка - предмет, участвующий в особом виде непродуктивной деятельности, мотив которой заключается не в ее результатах, а в самом процессе /25, 26, 27/).

Итак, что мы имеем? “Спички” связаны с речью, женщинами и детьми. Женщины в описываемый хронологический период рожали детей. Воспитанием детей занимались также женщины /28, 29, 30, 31/. Ребенок в первые годы жизни учился говорить /32, 33/. Само собой напрашивается решение, что “спички” каким-то образом способствовали получению навыков речи.
Возможно, их применяли женщины в особом ритуале – инициации, переводя ребенка в разряд “говорящих” – то есть взрослых людей. Возможно также, что на основе “спичек” (см. сложный химический состав, которым они обработаны) готовились магические настойки, которые должны были “заставить” ребенка заговорить. Скорее всего, “спички” содержали разложившиеся ныне активные органические компоненты наркотического действия. Отсюда использование их взрослыми как “игрушки” – для вызова наркотического опьянения. Скорее всего, все ритуальные действия, связанные со “спичками”, проходили только 8 марта – в день смерти Марата и возрождения жизни.
Мы не претендуем на окончательную истинность наших суждений – работы по выяснению назначения этого таинственного предмета должны быть продолжены. Но общее направление, выбранное нами, кажется верным.

© Петрович, Молодежная Часть Света, 2000

@темы: история, хи-хи

---

photocentra.ru/work/515413

@темы: пейзажи

---

Во как надо название для книги придумывать

Оригинал взят у в Из Мордодыра со школоло-лоло-лоло...

Увидев в фейсбуке вот этот вот ехидный скриншот из ЖЖ, я в очередной раз поразился убогости фантазии "той молодой шпаны, которая пришла стереть нас с лица земли". Вот, скажем, если бы я был автором, и меня бы наняли сделать горяченький текст в явно выдыхающийся проект, то я бы не стал молоть всю эту унылую фигню, а придумал бы сюжет похулиганистей - например, про команду профессиональных дайверов, которым руководство Института Внеземных Культур поставило задачу проникнуть в Зону и там занырнуть в подвалы, заполненные "ведьминым студнем", чтобы вытащить оттуда некую очень важную штуковину... М-да, из этого "подводного" приключения можно было бы изготовить знатный триллер...)))

от Шано: мне одной только кажется, что во всех этих названиях еще меньше смысла чем в названии "Спасатели"?

@темы: писательское

---

из этой подборки dymontiger.livejournal.com/3940728.html

@темы: пейзажи

---

В 1884 году знаменитый американский хирург Уильям Стюарт Холстед, вдохновленный докладом об обезболивающем эффекте кокаина, проводит первую операцию с использованием кокаина в качестве анестезирующего средства. В дальнейшем он проводит множество экспериментов на себе и становится кокаиновым наркоманом. Он находит в себе силы публично признаться в этом и проходит курс лечения от кокаиновой зависимости. В результате этой терапии он становится морфиновым наркоманом.

@темы: медицина-историческое

---

Оригинал взят у в post

Цитата сообщения Диаскоп СольноДоброУтреннее..

Robert Bateman

@темы: картины

---

10.07.2015 в 01:31

Пишет  Arvenever:

В 1247 году в свет вышел трактат китайского следователя и судебно-медицинского эксперта Сун Ци (Song Ci) "Очищение от зла" ("Collected Cases of Injustice Rectified or the Washing Away of Wrongs"), в котором были собраны наставления для следователей, определены цели и методы медицинской экспертизы трупа, щедро сдобренные примерами из профессиональной деятельности автора.
Среди прочих там имеется весьма любопытная история, благодаря которой этот трактат известен среди судмедэкспертов всего мира по сей день.
В 1235 году в одной китайской деревне был убит крестьянин. Исследование раны показало, что она нанесена серпом, подобным тем, что используют земледельцы для жатвы риса. Поэтому в убийстве подозреваются другие крестьяне, работавшие на том же поле. Судья приказывает подозреваемым прийти на городскую площадь и принести свои серпы. Затем "крестьяне положили свои серпы перед собой и отошли назад. День был жаркий, и вскоре вокруг судьи и подозреваемых начали гудеть металлически блестящие зеленые мухи. Затем мухи слетелись на ручку одного из серпов и ползали по нему. Ни один из других серпов не вызвал интереса у мух. Хозяин этого серпа тогда стал очень нервным. В тот же момент все догадались, кто был преступником. С опущенной от стыда головой он умолял о пощаде, но судья велел увести его прочь. Свидетелями убийства стали блестящие зеленые мухи, известные как мясные, которых привлекли остатки крови, тканей, костей и волос, прилипших к ручке серпа убийцы".
Этот случай считается первым опытом применения медицинской энтомологии.

@темы: медицина-историческое

---

Оригинал взят у в Крайне Ценная Схема

Английские слова для обозначения эмоций. Я просто положу это здесь, а еще распечатаю и повешу дома на стенку в туалете.





Спер отсюда: www.facebook.com/daria.kutuzova1/posts/10205595...

@темы: Вавилон-18

---

Оригинал взят у в Реальная масса тела "демона тайги"

Росомаху (Gulo gulo) часто называют демоном тайги. И действительно, этот зверь обладает большой свирепостью, завидным упорстом и большой физической силой и стойкостью, особенно относительно собственных размеров. Тем не менее, свирепость росомахи, равно как и её размеры весьма преувеличены. Многие убеждены, что обычная (среднестатистическая) росомаха это своего рода миниатюрный хищный медведь, весом 25-30 кг и является самым крупным представителем семейства куньих (Mustelidae). На самом же деле, самыми крупными представителями семейства куньих являются калан, или морская выдра (Enhydra lutris) и гигантская, или бразильская выдра (Pteronura brasiliensis), которые, как правило (как линейно, так и по весу) намного превосходят росомаху. Росомаха является самым крупным сухопутным представителем своего семейства и то, с оговорками. Особо крупные европейские барсуки (Meles meles), согласно некоторым источникам, жирея перед залеганием в спячку весят больше, чем самые крупные росомахи. В любом случае масса тела большинства европейских барсуков и большинства росомах сопоставима, хотя росомахи превосходят их линейными размерами.

Масса тела взрослых росомах с учётом обоих полов варьирет в больших пределах - примерно от 9-ти до 32 кг, однако средний вес самцов росомахи составляет около 15-ти кг, самок несколько меньше. Масса тела росомах в зимнее время составляет, как правило, от 10-ти до (максимально) 20 кг (Гептнер и др., 1967; Кучеренко, 2007). Более крупные животные являются крайне редким исключением. Г. Д. Дулькейт (1964) привёл массу тела трёх взрослых самцов, добытых на Северо-Восточном Алтае - 10,5, 13,4 и 14 кг. В документальном фильме от National Geographic "Неуловимая росомаха" (Phantom wolverine. 2010) исследователь вёл наблюдение за прирученным самцом росомахи, чей вес во взрослом состоянии составил 17 кг.Максимальный вес, который был зарегистрирован для росомахи - 32 кг. Насегодня, это абсолютный максимум. Обычно же, росомахи более 15 кг являются крупными, а звери с массой тела 20 кг - очень крупными. Особи же весом в 25 и более кг - это большая (огромная) редкость.

@темы: звери

---

Оригинал взят у в пистолет

Читаю статью С.И.Абакумова "Из наблюдений над языком «Повестей Белкина»" (очень интересную, кстати). Статья 1937 года. Абакумов перечисляет архаизмы в "Повестях Белкина" с точки зрения современного языка. Например: "положить" в значении "решить", "предаться" в значении "довериться" итп. Помимо прочих, в этом списке архаизмов, на стр. 86, читаю:

"пистолет (в современном языке писто­лет — только детская игрушка)"

Что это такое и как это понимать?

P.S. Чтобы не вставать два раза, дам прямую ссылку на Страницу электронных публикаций Пушкинского Дома - там много ценного и интересного. Например, все прижизненные издания в PDF/DJVU формате, все собрания сочинений 19 и 20 веков итд.

от Шано: а вот да, слово "пистолет" в его современном значении (а не дуэльный, скажем) ощущалось каким-то чужеродным в первой половине 20 века. Вот сказать наган или маузер - это спокойно, а вот когда надо было определить одним словом вот это все такое, предпочитали слово револьвер. Помню, еще в одном из дел "Знатоков" следователь допытывался у свидетельницы-дворничихи, ясное дело, не обремененной военными знаниями: видела она пистолет или револьвер? Свидетельница именовала это револьвером. На деле это был пистолет. А сейчас, наверное, в той же ситуации сказала бы, что это был пистолет, хотя б это и был револьвер.

@темы: Вавилон-18 по-русски

---

Оригинал взят у в об одной чудесной книге

Вот удивительная цитата. Середина 1950-х. Студенту переводческого факультета Института иностранных языков Игорю Можейко около 20 лет. Слово ему:

Мой друг Леня Седов заявился ко мне со случайно попавшей ему в руки и потрясшей его книгой, которую он решил немедленно перевести. Я прочел книгу, далеко не все понял, но в общем с Леней согласился. Для пробы Леня перевел одно из чудесных стихотворений из этой книги, чтобы доказать нашу высокую квалификацию. Мы пришли в "Детгиз".
Мы поднялись на третий этаж по стандартной серой лестнице, кружившей вокруг сдвоенного лифта, и не помню, к кому из редакторов попали. Только запомнил, что мы долго ждали в конце полутемного коридора, который загибался под прямым углом и утыкался в стену.
Редактор, который (или которая) с нами говорил, был вежлив и не стал поливать нас справедливым презрением. Но объяснил нам, что эта книга Льюиса Кэрролла под названием "Алиса в Стране Чудес" написана еще до революции и в России уже издавалась. Только в последние годы о ней забыли настолько, что даже студенты языкового вуза не имеют представления о знаменитом английском писателе. И вряд ли нам удастся справиться с переводом, когда новый перевод понадобится, а он наверняка понадобится.

Из воспоминаний Кира Булычева (настоящее имя Игорь Можейко) "Как стать фантастом", очень интересных, между прочим.

@темы: книги

---

Оригинал взят у в могильные эмблемы сша

[via spamsink]

Оказывается, есть официальный список эмблем, которые можно изобразить на могилах похороненных в США за счет правительства (в основном речь идет о военных, ветеранах и их семьях).

Available Emblems of Belief for Placement on Government Headstones and Markers

Там есть множество разных религиозных символов, но кроме того, например, символ бесконечности, символ для атеистов, молот Тора и ладони Спока:



Символы пронумерованы, но есть два любопытных исключения. Во-первых, номер 50 пропущен. Во-вторых, номера идут до 61, а потом последний символ - исламская пятиконечная звезда - имеет номер 98, и "не показан из-за копирайта". Как объяснить эти странности?

Я не нашел нигде информации про символ номер 50, и даже в Википедии на странице обсуждения данного списка задаются этим вопросом без ответа. Но потом я вспомнил про бонус программиста. Если вы откроете HTML-источник страницы с эмблемами, то увидите там следующий HTML-комментарий, который обычный пользователь на странице не видит:




Южный Крест - символ армии южан в Гражданской войне в США, и его использование до сих пор вызывает яростные споры. Я не знаю, что значит это "not published" - что можно "негласно" заказать его на могилу, хоть его нет в официальном списке, или что нельзя. Я также не знаю, он попал в список, а потом оказался скрыт, или с самого начала был в таком статусе (в любом случае это случилось летом 2012 года, между этой и этой версиями страницы). Но таинственный пропуск на 50-м номере теперь понятен.

Что же касается номера 98, то исследование прошлых версий этой страницы в archive.org показывает, что по-видимому большие номера дают символам, которые по мнению чиновников нельзя показать из-за копирайта - в прошлом таких было три, под номерами 96,97,98. Потом по мере того, как выяснили копирайтный статус, 96 UNITED CHURCH OF CHRIST стал 31-м, а 97 CHRISTIAN SCIENTIST - 47-м. С исламской звездой этого выяснения (пока?) не случилось, и она остается в статусе "copyright protected", хотя почему у нее должен быть такой статус, вообще-то непонятно.

про ладони Спока в комментах:
In the mid-1960s, actor Leonard Nimoy, who was raised in a traditional Jewish home, used a single-handed version of this gesture to create the Vulcan salute for his character, Spock, on Star Trek. He has explained that while attending Orthodox services as a child, he peeked from under his father's tallit and saw the gesture; many years later, when introducing the character of Mr. Spock, he and series creator Gene Roddenberry thought a physical component should accompany the verbal "Live long and prosper" greeting. The Jewish priestly gesture looked sufficiently alien and mysterious, and became part of Star Trek lore

@темы: Вавилон-18

---

Оригинал взят у в мадамы цобают

Из воспоминаний Елизаветы Кишкиной "Из России в Китай - путь длиной 100 лет". Речь идет о советской колонии в Пекине 1950-х:

В языке, которым пользовалась советская колония, также возникали забавные изменения. Никто из специалистов и их жен, даже если они приезжали на 3-4 года, китайским языком не занимался и не думал обучать детей (а вот, кстати, в эмигрантской школе был такой предмет - «китайский язык»). Для общения с водителями, персоналом гостиниц применялся своеобразный «пиджин» - исковерканные на русский лад китайские слова: тунджик (товарищ), куня (девушка, горничная), чифанить (кушать, есть), цобать (идти) и т.п. Эти слова склонялись, спрягались, обрастали приставками и ласкательными суффиксами (кунечка, поцобали, прицобали, почифанили и т.п.) - словом, входили в местное русское наречие. Школьники говорили друг другу: «Опять Сашка лянгу (двойку) схватил!» Женшины жаловались: «Вчера был чифан (банкет), и муж у меня наганьбэился (напился)». А я своими ушами слышала, как в рейсовом автобусе, возившем советских людей по городу, кто-то крикнул: «Тунджик, маманди! Две суляньские мадамы цобают». (Товарищ, подожди! Две советские женщины идут.)

@темы: Вавилон-18

---

Оригинал взят у в making love

Наверняка многие из моих читателей знают, что современное значение фразы "make love" - заниматься сексом или "заниматься любовью" в кальке с английской фразы - довольно новое. Выражение to make love, making love существует в английском много сотен лет и встречается еще у Шекспира, но это значение оно приобрело лишь недавно, видимо, в середине-конце 1960-х (я не пытался отслеживать в точности). До этого времени "make love" означало примерно "ухаживать", и в англоязычных словарях его часто толкуют как синоним глаголов to woo, to court.

Недавно я читал несколько книг, написанных в первой половине 20-го века, и снова видел эту фразу "в работе" несколько раз, и задумался о том, как все-таки более точно определить ее старое значение. Я просмотрел кучу цитат и теперь мне кажется, что "ухаживать" это неточно, и вот почему. Make love в этом значении всегда, во всех примерах, что мне попадались, связано именно с речью, с тем, что один человек говорит другому (всегда мужчина женщине, конечно, с редчайшими исключениями). Ухаживать - а также to woo или to court - это гораздо более широкие понятия. Приглашение в театр, цветы, дорогой подарок - все это может быть частью ухаживания, но никак не примером making love (как мне теперь кажется). Собственно, я затрудняюсь с тем, чтобы подобрать хороший русский перевод этому make love. Хотя, казалось бы, должны быть варианты - хотя бы потому, что ведь столько книг переводили с этой фразой! Но, с другой стороны, это как раз такая фраза и такие обстоятельства, что можно подставить чуть другое, и все равно будет естественно.

Вот у Бернарда Шоу, в пьесе "Неравный брак", героиня, независимая полька, попавшая в душную атмосферу британского дома, говорит:

LINA. Old pal: this is a stuffy house. You seem to think of nothing but making love. All the conversation here is about love-making. All the pictures are about love-making. The eyes of all of you are sheep's eyes. You are steeped in it, soaked in it: the very texts on the walls of your bedrooms are the ones about love. It is disgusting. It is not healthy. Your women are kept idle and dressed up for no other purpose than to be made love to. I have not been here an hour; and already everybody makes love to me as if because I am a woman it were my profession to be made love to.

А вот как это вышло в переводе:

ЛИНА. У вас очень душный дом, дружище. Вы здесь просто помешались на любви. Только и разговоров что об этом. И картины на стенах об этом. И глаза у вас у всех бараньи. Вы погрязли в любовных делах, пропитаны ими. Даже в спальнях везде развешаны изречения о любви. Это противно. И вредно для здоровья. Вы требуете, чтобы ваши женщины не работали, только меняли туалеты, и все для того, чтобы любиться с вами. Я здесь часу не пробыла, а мне уже все объяснились в любви, как будто если я женщина, то, значит, обязана выслушивать любовные признания.

Это не то чтобы *неправильно* переведено, но немного сдвинуто в значении. По тексту пьесы четверо мужчин, о которых она говорит, действительно признавались ей в любви в разных формах (один предложил жениться, другой позвал в любовницы и так далее). Но она говорит о чем-то более широком. Признаться в любви можно один раз: вот ты признался, выразил, а что ты теперь делаешь следующие сто раз, когда с той же девушкой беседуешь о том, какая она прекрасная, ангел чистой красоты, и как ее поцелуй сделает тебя счастливейшим из людей? Не сказать же, что признаешься в любви заново каждый вечер, это как-то странно звучит. Нет, love-making здесь более широкое понятие, и поэтому в переводе "... for no other purpose than to be move love to" не переведено через "признание в любви", а превратилось в странное "все для того, чтобы любиться с вами", хотя в оригинале это та же фраза, то же значение. Я бы описал это значение как "вести любовные разговоры". Это то, что говорит Лина: вы тут все помешаны на любви и постоянно ведете любовные разговоры; а какие разговоры, это уже другой вопрос - может, признание, может, постоянное и надоедающее восхищение, итд.

Другая цитата, из повести в журнале 1913 года: "Men made love to me; all sorts and kinds of men; all sorts and kinds of love; and I have learned what every girl has to learn — to distinguish genuine affection from witty conversation." И при этом, говорит героиня, "I had to face the awful, dreadful fact, and admit it —I'd never had a proposal in my life!". То есть - ей расточали комплименты, вели амурные разговоры, но в этом всем не было настоящего чувства, и даже ни одного брачного предложения она не получила (да и на попытки соблазнения тут намека нет, по-моему).

Итак, я предлагаю считать это старое значение "make love" равным примерно "вести любовные разговоры". Под это подпадают много разных речей. И классические признания в любви, и обольстительные комплименты, и предложения стать любовницей, и нашептывания сладких слов, "sweet nothings". И даже угроза самоубийства, как в истории с Дантесом: Идалия Полетика по настоянию Дантеса пригласила Пушкину к себе, а сама уехала из дому. "Пушкина рассказывала княгине Вяземской и мужу, что, когда она осталась с глазу на глаз с Дантесом, тот вынул пистолет и грозил застрелиться, если она не отдаст ему себя. Пушкина не знала, куда ей деваться от его настояний; она ломала себе руки и стала говорить как можно громче. По счастью, ничего не подозревавшая дочь хозяйки дома явилась в комнату, и гостья бросилась к ней". Это тоже такой love-making.

"Вести любовные разговоры", "говорить любовные речи"... все это не очень удобные и употребимые фразы, но я не знаю, какие подходят лучше. "Ухаживать", как уже сказано выше, намного шире в значении. "Обольщать" наоборот уже, мне кажется - обольщать значит склонять к пороку, но make love вполне бывает частью ухаживания с целью честного брака. "Ловеласничать", "волочиться" и "увиваться" тоже не то, это вообще о поведении. "Плести амуры" разве что? И самое точное по чистому смыслу слово, мне кажется, как ни смешно - сленговое "клеиться". Хотя по стилистике оно не подходит, конечно. Но по точному смыслу, кажется, это именно оно.

@темы: Вавилон-18

---

Известно, какие страсти порой разгораются даже в современных семьях вокруг выбора имени для новорожденного, какое значение придают этому выбору сами родители и их близкие, иногда с участием более дальних родственников, друзей, знакомых и даже соседей. Мотивы могут быть самыми разными. Одни выбирают имена «как у всех», другие -- напротив -- «не как у всех». Эти отдают предпочтение «красивым», «благозвучным» именам, те -- именам «в память» или «в честь» кого-то или чего-то. Некоторые различают даже «счастливые» и «несчастливые» имена. Существует, наконец, и просто «мода» на определенные имена [1] . Неважно, что такой выбор имени не всегда делается осознанно и может быть ассоциативным (почему-то нравится именно это, а не другое имя, а почему -- часто объяснить не могут). Важно другое: в основе имени очень часто лежит -- пусть и не всегда осознаваемое -- представление о желанном, о благе, о ценности, об идеале. А само имя в этом случае -- это не что иное, как своеобразное знаковое сообщение о таком желании.
Еще большее значение придавали имянаречению детей в Средние века. Имени, выполнявшему тогда сразу несколько функций, отводилась важная роль. Имя, по средневековым представлениям, -- это прежде всего знак судьбы ребенка. Средневековое имя -- еще и важный социальный знак, определявший статус человека. Пока не было фамилий, оно в какой-то мере брало на себя выполнение их функций, отмечая принадлежность имяносителя к определенному этносу, социальному слою, роду и семье. В развитых обществах имя -- это в основном только «этикетка», лишенная особого значения и служащая главным образом лишь для идентификации человека. Остальные функции имени приглушены, сохраняются лишь их отголоски. В традиционных же обществах, к которому, несомненно, принадлежит и средневековое, имя собственное представляет собой своеобразный «паспорт» индивида, содержащий в себе информацию о его происхождении, предназначении и внутренней сущности. С именем были связаны различные верования. Имени придавались магические сила и свойства. Верили в возможность через него влиять на судьбу и даже саму жизнь ребенка [2] .

Но понимание, а следовательно, и отношение к имени не было единообразным на протяжении всего Средневековья. Так, для Исидора Севильского, автора одной из первых энциклопедий раннего Средневековья, этимология слова «nomen» (имя) связано с глаголом «nosco» (знаю): «Называть -- это значит познавать». Для него и других раннесредневековых писателей (Гинкмара, Рабана Мавра, Валафрида Страбона, Смарагда и других) имена -- значимы , «вящи» и «говорящи», они способны предвещать судьбу своих носителей и говорить об их сущности. Переосмысление этих взглядов происходит на рубеже XI--XII веков в работах Ансельма Кентерберийского и Абеляра. Для них, а также особенно для Петра Гелийского, «называть -- это значит классифицировать». Они возвращаются к этимологии слова «nomen», предложенной позднеантичным грамматиком Присцианом, возводившим ее к греческому глаголу «nemo» (распределять, разделять), и отделяют имя (appelatio) от его значения (significatio). Имя -- по их мнению -- всего лишь указывает на человека, который его носит, и обозначает семью, к которой он принадлежит [3] .

За этим, казалось бы, чисто лингвистическим переломом в средневековом понимании природы имени скрыта «глубокая эволюция» (некоторые исследователи говорят даже о «революции»), которая произошла в самой антропонимической системе Западной Европы между X и XIII веками. Суть ее заключается в переходе от антропонимов, состоящих лишь из одного имени (по происхождению чаще всего древнегерманского), к антропонимам, состоящим уже из двух имен -- имени собственного (praenomen) и прозвища (cognomen). Этот переход сопровождался резким сужением именника и распространением одноименности, постепенным вытеснением «варварских» имен библейскими именами и именами святых. Ясно, что столь фундаментальные изменения в имянаречении были связаны с не менее глубокими переменами в умонастроениях, чувствованиях, переживаниях и ценностных устремлениях людей того времени, проявлявшихся как в их повседневном поведении, так и в их языке, одной из форм которого и являются имена.

До конца X века в Западной Европе господствовала древнегерманская система имянаречения, которая предполагала бытование двуслоговых, или, лучше сказать, двулексемных или двуосновных, имен: Ermen-trud, Ger-trud, Hail-wid и тому подобные [4] . Древнегерманские двучленные имена-композиты состояли из двух отдельных лексем-основ. Каждая из лексем была значима, имела определенный смысл и выражала какое-нибудь понятие: Frouuine (Frod-win) (мудрый-друг) [5] . Наиболее престижные лексемы в древнегерманском именослове группировались вокруг значений «защита», «мир», «борьба», «война», «бог», «сила», «могущество», «власть», «дружба», «слава» и им подобных, отражавших шкалу мужских «варварских» ценностей. Некоторые из них не чужды даже лексемам женских имен. Но женским именам все же больше была присуща иная смысловая палитра, отражающая типично женские, в их понимании, достоинства: «плодовитая», «привлекательная», «дородная», «здоровая», «домовитая», «дружелюбная», «доверительная», «щедрая», «процветающая». Именно с женскими именами были связаны и такие понятия, как «происхождение», «род», «родоначальница».

Добавлено (20.03.2011, 23:53)
---------------------------------------------
Общее число лексем было ограниченным. Имена составлялись из них словно из «кубиков». Сочетание лексем по парам могло образовывать самые различные комбинации, которые редко повторяются и создают таким образом разнообразные имена-композиты. Вот почему для древнегерманской системы имянаречения было характерно многообразие имен. В ней вообще было трудно найти два одинаковых имени, хотя такие случаи встречались. Одноименность охватывала всего лишь менее 1% имяносителей. Древнегерманские имена сохраняли свою архаическую индивидуальность: каждый человек жил как бы со «своим» собственным именем, указывающим на его происхождение, выражавшим какое-либо престижное понятие или имевшим сакральный смысл и магическую силу: Adalbert (род именитый); Richilda (могучая битва); Godlind (Бог-щит); Hardvulf (неустрашимый волк) и так далее.

Объединение двух лексем в одном имени не было случайным и зависело от следования определенным традициям, среди которых главными были семейные обычаи имянаречения. Германский обычай выбора имени ребенку предполагал включение отдельных лексем из имен предков в имена их потомков. Поэтому при имянаречении дети получали одну из лексем из имен своих родителей или более отдаленных предков. Например, если отца звали Hardbald, а мать Gertrud, то их детей вполне могли назвать именами, включавшими одну или две лексемы из их имен: Hardwin, Gerbald, Hildtrud. Таким образом, лексемы как бы наследовались в роду, а наличие одинаковых лексем в именах могло указывать на родство между теми, кто их носил [6] .

С конца X века в Западной Европе происходят важные антропонимические перемены. В частности, укрепляющая свою власть титулованная знать стремится выделиться из массы остального средневекового населения, избирая себе все чаще и наследуя из поколения в поколение свои особые имена, которые она сначала заимствует у прославившихся многочисленными подвигами персонажей героических эпических сказаний, а несколько позже -- у известных и любимых героев рыцарских романов. Сделавшись элитарными, эти имена становятся престижными, а значит, и популярными. Постепенно они получают массовое распространение. В течение XI--XII веков происходит процесс так называемой концентрациии имен , то есть увеличения степени распространенности одинаковых имен. Это приводит к резкому сужению именника наиболее часто избираемых детям имен. Например, во Фландрии на рубеже XII--XIII веков уже более половины детей нарекались всего лишь несколькими ставшими наиболее «модными» мужскими и женскими именами.

Почти каждый десятый новорожденный мальчик получал имя Арнульф, Вильгельм или Вальтер, а почти каждая десятая девочка называлась именем Ава, Хейла, Имма, Адализа (Адела, Лиза) или Маргарета (Грета). Среди несколько менее популярных у средневековых фламандцев, но тоже довольно распространенных мужских и женских имен этого времени можно выделить и некоторые другие имена: Герард (Жерар), Валдуин (Бодуэн), Иоанн (Жан), Гертруда (Труда), Верта, Матильда и Мабилия (Маба).

Бросается в глаза, что даже в конце XII -- первой половине XIII веков во Фландрии -- равно как и в некоторых других регионах Западной Европы -- в списке наиболее популярных имен продолжают лидировать имена германского происхождения (они встречаются примерно у трех четвертей из всех поименованных). Однако их роль и семантика были уже совершенно иными, нежели в прежней древнегерманской системе имянаречения. Прежде всего, перестали «читаться» и осознаваться смысловые значения лексем, из которых состояли эти имена. Древнегерманские имена как бы потеряли свой первоначальный смысл и значение. Но не это было главным. Отныне стало важно уже не то, что они обозначали, а то, кто их носил. Популярность имени определялась не его прямым значением, а престижем его имяносителя. Соответственно, ушла в прошлое традиция при имянаречении детей образовывать их имена из лексем имен их предков. Дети из поколения в поколение наследуют уже одни и те же целые имена.

Преобладание во Фландрии до конца XIII века отнюдь не христианских, а «варварских» древнегерманских имен означает также и то, что христианизация сознания средневековых фламандцев вряд ли глубоко проникла в сферу их имятворчества, а выбор имени ребенка и в XIII веке оставался в основном вне сферы влияния церкви. Другой парадокс -- почти полное отсутствие в их среде имен особо почитаемых местных святых. Круг имен, наиболее часто избираемых средневековыми прихожанами во Фландрии для своих детей, выходил далеко за рамки именника Святого Писания или Святцев и определялся не рекомендациями крестившего младенцев местного священника, а какими-то совершенно другими факторами.

Кто же и как осуществлял имянаречение детей в средневековой семье, отдавая приоритет какому-то (какому именно) имени и на основании каких резонов и повинуясь чьим требованиям? Ответить на эти вопросы не так-то просто.

Добавлено (20.03.2011, 23:54)
---------------------------------------------
Выбор имен детей на протяжении всего Средневековья формально не подвергался никакой регламентации [7] . Вплоть до середины XVI века, до известных решений Тридентского собора, предписавших приходским священникам жестко увязывать имя крестимого младенца с церковным календарем, выбор имени новорожденного мог быть результатом свободного волеизъявления его близких, прежде всего родителей [8] . Таким образом, номинально их выбор никем и ничем не ограничивался и мог полностью соответствовать их личным чувствам, желаниям, вкусам, пристрастиям и собственным представлениям.

В реальности же выбор имени чаще всего зависел от моды и традиций имянаречения, характерных для той или иной местности и присущих той или иной социальной группе. Все-таки нельзя также сбрасывать со счетов и роль церкви, побуждавшей паству отдавать предпочтение приличествующим христианину именам. Но решающее значение имели все же, по-видимому, внутрисемейные обычаи имянаречения. Таким образом, на практике в процессе имянаречения младенца вполне могло возникнуть противоречие между личными желаниями родителей и необходимостью следовать региональным, социальным, конфессиональным и семейным обычаям имянаречения.

К сожалению, саму эту коллизию, как и вообще прямые средневековые свидетельства о мотивах и обстоятельствах выбора имен в средневековой семье, очень редко напрямую удается обнаружить в источниках. Попытка выявить эти обстоятельства и мотивы по данным ряда средневековых памятников, предпринятая несколько лет назад группой французских медиевистов под руководством Патриса Бека и Моник Бурен, не дала ожидаемых результатов. Вопреки ожиданиям (ведь имя в средневековом обществе играло чрезвычайно важную роль) прямых рассуждений средневековых авторов об имени (и, в частности, о том, как следует имянарекать), а также прямых свидетельств о том, кто именно из близких оказывал решающее влияние на выбор имени новорожденного и на основании каких резонов само это имя избиралось, оказалось в этих памятниках до обидного мало.

Например, из пяти тысяч сюжетов, отмеченных для средневековых назидательных «примеров» (exempla) в известном «Индексе» Тубаха, сюжетов, впрямую касающихся имени и имянаречения, выявилось всего лишь два. То же самое можно сказать и относительно средневековых «чудес» (miraculae): из более чем тысячи двухсот случаев XII--XIII веков, исследованных не так давно Дидье Летт, всего лишь один прямо касается обстоятельств и мотивов имянаречения [9] . В средневековой иконографии тема имянаречения затрагивается только в связи с евангельской историей зачатия, рождения и имянаречения Иоанна Крестителя [10] . В рыцарских романах и других средневековых литературных памятниках, равно как и в средневековых хрониках, констатируется, как правило, лишь самый факт имянаречения без объяснения его обстоятельств и мотивов.

Вот почему для ответа на вышепоставленные вопросы следует, на наш взгляд, использовать различные поименные описи и родословные росписи с целью сравнения на их основе содержащихся в них именников членов различных социальных групп: семей и родов, жителей деревень и областей и так далее, зависимых от нескольких средневековых фламандских монастырей. Такое сопоставление именников позволило мне определить, какая же из средневековых групп (семья, род, община, приход, сеньория и так далее) и каким образом могла влиять на выбор имени ребенка.

Хотя выбор имени новорожденного формально всегда является в конечном счете результатом индивидуального решения, в антропонимическом поведении средневековых фламандцев (а на основании тех источников, которые я использую, правильнее даже скорее говорить не о фламандцах, а о фламандках, поскольку это -- женские генеалогии и описи особой категории средневековых церковных зависимых, называемых во Фландрии алтарными трибутариями) [11] , в выборе ими имени ребенка заметнее влияние коллективного , чем проявление индивидуального. Не случайно, как правило, ими избираются имена типичные , имена «модные» и лидировавшие среди других имен в их время, имена, приличествовавшие их социальному статусу и характерные для той этнокультурной и языковой среды, к которой они принадлежали [12] . Связь и зависимость выбора имени от господствовавших в определенное время в средневековом обществе Фландрии тех или иных социально-культурных идеалов и ценностей и распространенных в нем взглядов на природу и функции имени, а также от принятых в нем обычаев и стереотипов поведения представляются мне, исходя из этого, несомненными [13] .

Вместе с тем, оказывается, что не всякая средневековая социальная группа могла наполнять антропонимическое поведение входивших в нее членов своим особым и свойственным только ей корпоративным содержанием. Например, по моим данным, принадлежность семьи к кругу зависимых (familia) того или иного монастыря, видимо, никак не сказывалась на имятворчестве ее членов. Например, сравнив именники двух групп алтарных трибутариев, живших в конце XII -- начале XIII веков зачастую вперемежку в одних и тех деревнях в одном из регионов Фландрии, но принадлежавших двум разным фламандским монастырям Спаса в Энаме и Св. Петра в Генте, я не смог обнаружить в их именах никаких существенных различий, связанных именно с их принадлежностью к этим двум разным монастырским конгрегациям [14] . И это представляется весьма странным и заслуживающим дополнительного изучения, поскольку средневековые монастырские familiae можно рассматривать как некие квазисемейные образования, имевшие к тому же каждое свой круг наиболее почитаемых в нем святых со своими именами.

Те же антропонимические различия, которые были замечены в их именниках, вероятно, связаны не с их принадлежностью к разным монастырским familiae, а с региональными особенностями имятворчества, поскольку владения указанных монастырей, на которых проживали эти трибутарии, хотя и соседствовали, но территориально все же располагались в разных местах, лишь частично накладываясь друг на друга. Более того, сопоставив по описи трибутариев превотства св. Аманда в Куртрэ второй половины XII века именники жителей нескольких соседних деревень этого времени в бассейне реки Лис (одного из притоков Шельды), мне удалось обнаружить различия в их именах даже в тех деревнях, которые пространственно отделялись друг от друга буквально всего лишь несколькими километрами [15] . Если собранные мной выборки имен жителей этих деревень можно считать достаточно представительными -- а они насчитывают в совокупности более полутысячи имен, -- то обнаруженные в них различия, видимо, могут говорить о существовании не только региональных, но также и местных обычаев имянаречения в средневековой Фландрии, бытовавших в каждой из деревень и, естественно, не могущих не оказывать влияния на выбор имен детей в семьях, живших по соседству и ежедневно общавшихся друг с другом.

Добавлено (20.03.2011, 23:54)
---------------------------------------------
Однако если еще больше сузить наш антропонимический микроанализ и довести его до масштаба именника отдельной семьи , то сразу же удается обнаружить, что даже в пределах одной деревни именники каждой из живших в ней семей были далеко не вполне идентичными. Это, видимо, было связано с тем, что наибольшее воздействие на выбор имени оказывали все же не внутриобщинные, а внутрисемейные обычаи имянаречения. К сожалению, об их сути мы можем лишь догадываться, поскольку -- как мы уже знаем -- прямых свидетельств о том, как проходил процесс имянаречения в средневековой семье, в наших памятниках сохранилось крайне мало. Тем не менее, судя по наличию в тех генеалогиях алтарных трибутариев, которые я уже изучил, регулярно повторяющихся из поколения в поколение (но у каждой семьи иногда все же своих особых ) имен, можно предположить, что в них отразились наследственные семейные или родовыеимена [16] .

В другой своей статье по материалам одной довольно крупной описи родословных трибутариев XIII века, зависимых от женского монастыря Пресвятой Богородицы в Бурбуре, мне удалось (идя также косвенным путем, детально проследив возможный порядок наследования имен в этих родословных) предложить гипотезу о том, каким мог быть «механизм» выбора, передачи и сохранения из поколения в поколение этих наследственных имен в семье [17] . Оказывается, в этих целях использовался институт крестничества. Именно один из крестных передавал свое имя крестнику во время обряда крещения, поэтому выбор самих крестных происходил не случайно, а почти всегда осуществлялся из определенного круга близких старших родственников по прямой (деда, бабки) и еще чаще боковой линии (из дядей, теток, кузенов родителей и даже кузенов дедов и бабок).

Дополнительным аргументом в пользу этой гипотезы служит также то обстоятельство, что данная модель имянаречения в семьях фламандских трибутариев XIII века поразительно напоминает ту систему, которая была некогда изучена Бернаром Дельмером по сохранившемуся фрагменту уникального для Северной Франции документа, а именно так называемой «Книги семьи Ле Борнь», на страницах которой в продолжение 1347--1538 годов сменявшие друг друга главы семьи детально фиксировали все мало-мальски значимые семейные события (венчания, рождения, крестины, похороны). Выяснилось, что прямые, хотя и более поздние, свидетельства самих современников о том, как они имянарекали своих детей, вполне согласуются с теми моими наблюдениями, которые косвенно удалось сделать по порядку наследования имен в вышеуказанных родословных трибутариев монастыря в Бурбуре XIII века.

Однако вряд ли будет правильным считать, что имянаречение детей в Средние века определялось исключительно только групповыми и семейными интересами, не оставлявшими родителям никакого места для проявления собственного индивидуального выбора. По данным всех тех (а их более сотни) генеалогий алтарных трибутариев во Фландрии XII--XIII веков, которые мне уже удалось к этому времени собрать и изучить (по совокупности они охватывают более полутора тысяч человек), из всего множества поименованных в них трибутариев одна треть мужчин и одна четверть женщин носили как бы свои собственные « индивидуальные» имена, которые больше ни разу не повторялись еще у кого-либо другого.

В числе этих имен встречаются и такие, появление которых иначе, как индивидуальными усилиями имянарекателя или какими-то особыми обстоятельствами, и объяснить трудно. Например, среди подобных женских имен удалось найти (всего лишь один раз и в одной-единственной генеалогии) имя Susia, вероятно, представляющее собой краткую форму от библейского женского имени Сусанна, в переводе с древнееврейского обозначающее «цветок лилии». Вообще-то, согласно одному exemplum, то есть «примеру», который средневековый проповедник вставлял в проповедь для большей убедительности, это женское имя считалось в XIII веке малопрестижным и даже «постыдным» и «позорным», ибо в этом exemplum рассказывается об одной «знатной» (domicella) и «красивой» (pulcherrima) девушке, но с «постыднейшим» (turpissimum) именем Sussy, из-за которого она никак не могла выйти замуж, пока не поменяла его на другое, более благозвучное для ушей ее женихов имя Rosa. Несмотря на всю символичность этой истории, на которую прямо указывает автор «примера», нам остается только гадать о том, что же заставило отца девушки или кого-то еще из ее близких родственников избрать ей столь непопулярное в то время имя.

Тем не менее наличие непрестижных, редких и даже и вовсе «оригинальных» имен (например, в одной генеалогии я наткнулся на имя Hodierna, то есть «Сегодняшняя», а еще в одной на имя... Casus) еще не означает, что их творцы поступали вопреки общепринятому мнению. Видимо, это мнение допускало в отношение выбора имени ребенка довольно широкий спектр и множество вариантов имятворчества и не закрывало его близким возможности оригинальной интерпретации ими общепринятых коллективных стереотипов выбора имен -- в том числе даже проявления ими «выламывающихся» из обычного ряда индивидуальных вольностей, касающихся этого выбора.

poeziyacountess.ucoz.ru/forum/7-16-1, а откуда они это передрали - бог весть

@темы: имена